ОПАСНОЕ ПОСЛАНИЕ

лянь, лазутчик! — прошептал Ратьша.

Тимка Грач сжал ему локоть и приложил палец к губам. Оба они были передовым дозором на краю небольшого перелеска в версте от берега реки. Позади гомонил русский боевой стан, впереди разлилась тишина, разбавленная звонким перекликом цикад… Кочевники после трех неистовых атак на киевские полки отошли, и, казалось, они ночью нападать не собираются. Иногда, правда, пока еще было светло, мимо пролетали небольшие отряды сторожевых хазар. В перелесок они не заезжали, остерегались засады… Но солнце село, хазары угомонились: дозоры перестали маячить в степи, и вот…

После того как Ратьша Сокол «отличился» в деле с Товлызом Свирепым, Добрыня не отпускал его от себя: держал в посыльных. Печенег не обманул, прислал молодому руссу коня, но такого, что все вокруг посмеивались над ним. Конек был низкоросл, мохноног, с большой гривастой головой — в общем, типичная кочевническая лошадь, неприхотливая, злая, неутомимая и быстрая. И все бы ничего, но высокий ростом Ратьша смотрелся на нем не лихим витязем — ноги-то чуть ли не до земли доставали. Добрыня испытующе поглядывал на отрока. Мог бы воевода дать ему другого коня, однако он решил понаблюдать, как будет переживать свою неудачу молодой воин: в таком деле человек ведь сразу раскрывается. Ратьша Сокол переносил свой позор стойко. Воевода только бровью взметнет, а отрок уж умчался сломя голову выполнять поручение. Добрыня усмехался в усы, щурил темные глаза, думал: «Добрый воин будет. Скор, находчив, смел, незлобив…»

Ратьша притерпелся к коньку, и тот его слушался. Но обладание степным иноходцем едва не привело молодого русса к беде. Во время последнего боя, когда хазары сломали левое крыло русских пеших дружин и опрокинули конный полк Свенельда, остановить врага ринулись дружины всадников Скопы и Добрыни. В бешеной рубке, когда хазары стали теснить и эту русскую силу, конек Ратьши Сокола узнал в кочевой орде своих сородичей. Отрок пытался удержать его, но мохноногий, не слушая повода, ринулся вперед… Ратьша и сейчас не помнит, как жив остался. Мелькают в глазах блестящие молнии хазарских клинков… А дальше? То ли промахивались враги, то ли сам он в беспамятстве успевал отбивать их удары щитом и мечом — все это по прошествии времени казалось страшным сказочным сном.

И не понял молодой воин, за что после боя хвалил его Святослав-князь. Как потом Ратьше объяснил воевода Скопа, он, оказывается, увлек за собой дрогнувших было русских богатырей…

После этого Добрыня дал ему русского коня, высокого и сильного: этот не понесет воина на гибель — свой, чать.

И вот Ратьша Сокол снова в дозоре. А в паре с ним — прославленный ратник переяславской дружины Тимка Грач, побратим Кудима Пужалы, хитрый как бестия сотский передовой русской сторожи…

Пригнувшаяся тень человека мелькнула совсем рядом. Ратьша привстал, отвел руку назад, приготовив к броску аркан. Лазутчик показался вновь… Бросок русса был точен. Дозорный тут же прыгнул вперед и оказался рядом с врагом. Удивительно, но тот не стал сопротивляться, не закричал и спокойно дал связать себя. Он покорно шел, пока руссы вели его в глубь перелеска. Здесь пленник заговорил на ломаном русском языке:

— Минэ нада коназ Саванельд.

— Зачем? — спросил Тимка Грач.

— Толка яму скажым. Коназу слово есть.

— От кого?

— Ты же нэ коназ Саванельд, а?

— Добро! Пошли, — распорядился сотский. — Ты, брат Ратьша, побудь в дозоре один. Сейчас подмогу к тебе пришлю. А я отведу козарина к воеводе Свенельду.

— Иди. Сполню, как велишь. — И лесовик шагнул в сторону, мгновенно растворившись во мраке: ни шума шагов, ни шороха.

Хазарин изумленно глянул вслед Ратьше. Ему показалось, не человек это, а дух лесной. Тимка Грач не удивился: как ходят в лесах русские охотники, он знал не понаслышке.

— Пошли! — дернул он за конец аркана, которым был связан лазутчик.

— Падажды. Слово к тыбе есть.

— Сказывай, — насторожился русс.

— Нас слушат ныкто нэ будат?

— Говори по-хазарски, я понимаю. А услышать нас некому, мы одни здесь!

Переметчик обрадовался:

— По-хазарски? Это хорошо! — Помолчал, словно решаясь на что-то. Потом, видимо, решился: — Мне надо так встретиться со Саванельд-беки, чтоб никто не узнал и не увидел.

В темноте не разглядеть было выражения лица хазарина, но по голосу Тимка Грач понял, что тот идет не с пустыми словами. Сотский решился на хитрость:

— Как так? Тебя надобно к Святославу отвести…

— Зачем тревожить самого кагана Урусии? — поспешно перебил хазарин. — Весть моя не так важна, чтобы утруждать пустыми словами разум великого. Отведи меня к Саванельд-беки, и ты получишь десять динаров.

— Ха! Десять?

— Я оговорился. Сто!

— Давай сейчас! — прикинулся жадным Тимка Грач.

— Возьми кошель за пазухой и отсчитай себе сто монет.

Тимка достал из халата хазарина туго набитый, увесистый мешочек, развязал его, стал отсчитывать деньги, приговаривая:

— А ты не щедр. Мог бы дать больше. И куда тебе столько?

— Хорошо. Отсчитай себе еще двадцать динаров, и пойдем скорей!

— Куда торопиться? Успеем.

— Можем не успеть. Скоро Санджар-тархан поведет свои тумены в бой.

— Что-о?! — сразу позабыл про золото русс. — Пошли!..

Велик был воевода Свенельд на Руси. По знатности и богатству уступал только великому князю Киевскому. Дружину личную имел и дань собирал чуть ли не с половины славянских племен. Грозного имени его страшились враги и… друзья. Не раз и не два пятнали воеводу вражеские мечи, стрелы и копья на полях многочисленных сражений. За чужие спины полководец не прятался, храбр и неистов был в бою. Умел водить дружины, крови не жалел, стремился достигнуть цели любой ценой — а цена эта определялась чаще всего чужими жизнями и чужой бедой. За это не любили Свенельда на Руси. Народ накрепко назвал варяга — Черный Ворон Сантал!

Но Святослав, ценя мужество Свенельда и его полководческий дар, держал его при себе и в обиду никому не давал, хотя вряд ли кто осмелился бы нанести обиду мстительному и могущественному варягу. Знал Святослав и то, что сподвижник его мог переметнуться к врагу, если бы враг не поскупился. Однако, чтобы купить верность такого человека, сумма должна быть поистине сказочной. Великий князь знал: хазары, например, такой цены варягу никогда не дадут — и до поры до времени был спокоен.

Свенельд и в сегодняшних битвах отличил себя непоколебимой твердостью: сам рубился в передовом отряде, его жестоко достали стрелой в левое плечо. Но варяг не отступил, и воины его, видя вождя впереди, стояли насмерть. Сегодня Свенельд был верен Руси, верен безоговорочно!

Вот вчера, то есть месяц назад, если бы каганы Хазарии согласились на его предложение, тогда… Но то было вчера.

Тимка Грач, как и большинство руссов, не любил Свенельда и не доверял ему. И этот случай с вражеским лазутчиком был подозрителен сотскому…

— Идем скорее, — торопил он переметчика и по дороге как бы мимоходом спросил: — А ты видел раньше Свенельда?

— Нет, — ответил хазарин. — Говорят, он страшен лицом и велик телом?

— А што в нем страшного? Старый, седой. Ростом чуть выше тебя.

— Да? Пусть седой будет. В Хазарии его все равно боятся и уважают. Это великий воин — почти как каган- беки Асмид!

Тимка усмехнулся. Их окликнули. Русс ответил условленным знаком. К ним подошел ратник с обнаженным мечом в руке.

— Кто такие?!

— Ты, Ждан? — узнал его Тимка Грач.

— Я… A-а, это ты. Кого привел?

— Переметчик козарский. Кто старшой в дозоре?

— Сотский Перемир.

— Покличь.

Ждан что-то сказал одному из ратников, тот ушел.

— Ты тут десятским, што ли? — спросил Тимка.

— Сдосужился за пять лет сидения в Немиров-граде. А ты в сотских ходишь, сказывают?

— Хожу.

— Вот ведь как судьбина поворачивает. Добрыня-витязь у нас в Немирове сопливым отроком был, при мне в десятские князь его поверстал. А нынче? Нынче он — воевода нарочитый! Есть ли кто сегодня выше Добрыни на Руси? Разве только великий князь, воеводы Асмуд да Свенельд! Вот и ты сотский уже, хотя два лета тому смердом-лапотником был. А я вот насилу в десятские выбился. Эх-хма!

— Завидки, што ль, берут? — усмехнулся Тимка Грач. — Служи лучше во славу Руси, тогда и сотским и тысяцким станешь. Святослав-князь за добрую службу ратников своих щедро жалует… Вон Летко Волчий Хвост давно ли простым дозорным был, а нынче дружины водит.