Бойко протискивался по ходу сообщения пригнувшись. При этом особенно бросались в глаза его по-кавалерийски клешнястые ноги. Бойко водил длинным носом, всматриваясь в лица саперов. Добравшись до Евгения, оперся рукой на его плечо и приземлился. Говорок в ходе сообщения стих, можно было начинать собрание. Бойко вполголоса заговорил с Евгением:

— Где твой Туркин?

— Вон.

Бойко поглядел туда, куда кивнул Евгений, и сказал:

— Начальство — ни в какую, судить Туркина — и баста! Еле уломал…

— Откуда же они знают? — удивился Евгений.

Бойко сосредоточенно обдувал севшую к нему на палец муху. Разомлевшая муха от удовольствия шевелила крылышками и терла лапку о лапку.

— Там всё знают! А вообще, нужно тряхнуть этого труса! Начнем, товарищ Крутов.

— Он и без того пережил… Молодой он, Туркин…

— Защитник… Сегодня спустил одному — завтра другие побегут!

Евгений задумчиво ковырял каблуком землю. Позиция командира роты казалась ему странной: то спасал молодого бойца от суда, а то вроде подставляет под удар.

— Пора! Почему не начинают? — спросил Бойко. — Пора!

Но начать собрание уже не удалось. По переднему краю опять ударили снаряды противника.

Расхватав мины, рота покинула окоп. Евгений повел свой взвод на стык между батальонами первого эшелона полка. Рассеченный кустистым рвом, разграничительный ложок едва выделялся на полусотке. Евгений еще вчера пометил его красным кирпичом, хотел перекрыть, но кончились боеприпасы. А когда мины поднесли, пошли сплошные контратаки…

Лог был неглубокий, но длинный, спадал раструбом до самой реки. Саперы устремились по ложбине. Впереди спешили Евгений с Буряком, затем Наумов со своим крестником — эти тащили громоздкий, на пять мин, шлагбаум; дальше ковылял, поддерживая руку, Янкин, за ним еще человек десять.

Наумов преднамеренно взял в напарники Туркина. Он рассудил, что трусоватый парень, держась руками за доску-шлагбаум, никуда не денется. Так оно и было. Довольный исходом дела, Туркин семенил, как на привязи, за опытным товарищем, лишь изредка запинаясь и толкая старшо́го доской в спину.

— Тихо! — сдерживал его Наумов.

Но бежать саперам довелось недолго. В низинке уже накопилось более двадцати вражеских танков. Это были легкие машины, за ними следовали броневики и пехота. Фашисты просочились в стыке между батальонами, и было ясно: если оврагом пройдут к реке, под угрозу встанет вся переправа.

Саперы притаились в кустах. Евгений лежа выглядывал из-за густой маски. Танки шли как на марше. Подминая кусты, оставляя за собой чистую прогалину. Евгений прикипел глазами к немым курсовым пулеметам. Их черные стволы кланялись на ухабах.

— Товарищ командир!

Евгений увидел возле себя Буряка. Сержант и Янкин торопливо снаряжали взрывателями смертоносные коробки.

— Товарищ командир! Мины в траву?

— Давай!

Танки обогнули небольшую излучину и теперь двигались по прямой. Евгений метнулся вправо, на склон, но там Наумов с Туркиным уже готовились подвинуть под гусеницы минный шлагбаум. Тогда он перемахнул на левую сторону ложбины. Здесь двое саперов тоже ладили доску с минами. Перебегающего Крутова засек передний танк, из пулеметов зацокала сдвоенная очередь, и Евгений ткнулся головой в траву… Подминая подгоревшую на косогоре траву — против солнца она казалась ржавой, замолкший танк надвигался… Танк снизу был прикрыт кустами, на минеров плыла одна башня, и трудно было понять — далеко или рядом этот танк, башня будто повисла в воздухе. Евгений зажмурился и поднялся на четвереньки…

Артиллерия противника обрабатывала оборону. Взрывы накрыли огневые позиции, слепили НП, рушили окопы и укрытия, рвали связь. И видимо, врагу показалось, что безмолвные русские позиции парализованы. Прорвавшиеся в стыке танки и пехота фашистов безостановочно катились по лощине. Вражеская пехота, не слезая с грузовиков, веером разливала огонь, заглушая голоса одного или двух русских фланкирующих пулеметов.

Наумов с Туркиным волокли шлагбаум под куст. Танк полз на них, сейчас он подомнет зеленый заслон, и тогда…

— Ну! — дернул доску Наумов, чувствуя уже не помощь, а сопротивление товарища.

До куста осталось пять шагов, когда Туркин уронил свой конец.

— Ты что? — обернулся Наумов.

Туркин упал и недвижными, как у слепца, зрачками следил за наползающим на них громыхающим чудищем.

— Окружают…

— Ты что?! — повторил Наумов.

Однако Туркин его не слышал, он попятился и, поднявшись, повернул было бежать.

В два прыжка Наумов настиг его и обхватил руками. Споткнувшись, оба упали. Обезумевший Туркин вырывался, бил Наумова головой. «Связался я с тобой…» — мелькнуло у Наумова. Пальцы у него стали мокрыми и холодными, в левой руке он вдруг ощутил вынутую из взрывателя предохранительную чеку.

— Ну! — рявкнул Наумов. — Герой!

Он отпустил Туркина, тот пополз к брошенному шлагбауму на карачках. Рассерженный Наумов кинулся за ним в рост. Схватив доску, они протащили ее через хвощи и протолкнули под танк…

После взрыва Евгений с удивлением посмотрел на проткнувшиеся сквозь куст пулеметы и встал на ноги. Танк опять затрясся в стрельбе, из-за его корпуса выдвигалась новая машина.

— Мины! — крикнул Евгений. — Ми-ины!!

Позади, из-за увала, выметнулись две противотанковые пушки. Упряжки на ходу развернулись, номера отцепили орудия и повтыкали в землю сошники.

Раздался выстрел.

Подраненный танк замер.

Батарейцы били прямой наводкой. Загорелись еще два танка, и тогда остановилась вся вражеская колонна — танки и грузовики с пехотой. Танки, цепляясь друг за друга, крутились на месте. У немцев поднялась паника, с грузовиков посыпалась пехота.

У Евгения цокали зубы, он зажал подбородок рукой.

— Мины все… — доложил Буряк.

Евгений смотрел на сержанта непонимающими глазами. Слева и справа, стреляя на ходу, выбегали из кустов саперы. Евгений выхватил пистолет и, перескакивая через мины, тоже бросился вперед, в дымную гущу. Не задерживаясь, саперы проскочили темную завесу. Прямо перед ними стоял заглохший грузовик, кучка фашистов толкала его.

А слева, по косогору, уже заходила частым шагом развернувшаяся для контратаки резервная стрелковая рота.