Глава 51 — 60

51

Следующие дни мужчины приходили выдохшиеся, как после тяжёлой работы. Каре становилось всё лучше, но мы чувствовали нервозность, глядя на мордахи двух друзей и слыша какую-то суету сверху. Неужели что-то происходит там, а мы остаёмся в неведении? Неужели Общество нашло и эту стоянку повстанцев?

К вечеру третьего дня, когда мы сидели за ужином, Риши доев свою порцию, тяжело вдохнул и заговорил:

— Тут неподалёку оказался полуразрушенный город. Там не было Лагерей, лишь пара устаревших заводов. Он пострадал, когда в очередной раз делили землю Общества, — мулатка непонимающе уставилась на него, я же запамятовала рассказать ей об этом, настолько я была поглощена своими амурными похождениями, — а ты не знаешь, что нынче у нас не одно Общество, а несколько? — спросил он у неё

— Нет.

— Да, их теперь несколько, и пару лет здесь проходила граница двух Обществ. Ваше Общество, то в котором вы выросли, оно большее, пыталось защитить этот, свой, городишко. Здесь разразилась битва. Поселение было наполовину разгромлено, оно не раз переходил от одного Общества другому. Я сейчас не возьмусь сказать, чья это земля. По большому счёту она только статус для этих Обществ. Их не интересует, что происходит в городке. Наши ходили проверять его неделю назад. Они не нашли людей, но на одной из фабрик был обнаружен работающий оружейный станок и склад с заготовками. Оружие, которое выпускал этот станок морально устарело, очень давно, но некоторые наши умельцы, на основе старых заготовок, придумали нечто новое и интересное, Общество до такого не додумалось, и мы хотели опробовать их идеи. В общем, пару дней назад, туда отправилась небольшая экспедиция, которая должна была вернуться с готовым оружием, но там на них напали.

Мы с мулаткой боялись дышать, зная, кого можно встретить в подобных местах. От лица девушки отлила кровь, она сидела белая как простыня, я, полагаю, выглядела не лучше.

— Кара, Ася, что с вами? — первым наше состояние заметил любимый, врач приглядевшись тоже переполошился.

— Кара, ложись. Герман уложи Асю на кровать, — я протестующе замахала руками.

— Мы бывали в заброшенном городе, — шепотом пробормотала подруга.

— Ну, они бывают разные, — попытался беззаботно попытался заметить супруг, но голос его звучал жалко. Мулатка только кивнула.

— В нашем были охотники — каннибалы, а в вашем что? — написав я изобразила улыбку, с огромным трудом растянув губы, наверное, это было похоже на оскал.

— Ну да, ну да, — пробормотал Риши и, засунув руки в карманы, дошел до стены и принялся с упоением её изучать, — они, наверное, чем-то похожи… каннибалы ли, жители, живущие там? Разве что, каннибалы-падальшики. Они едят своих собратьев, но только после того как те умирают своей смертью. Но реакция на любых людей, не из их сообщества, весьма агрессивная. Они или убивают, или сажают в клетку… попросту говоря они ждут, пока жертвы сами умрут. Я не понимаю, как за несколько лет десяток человек так сошли с ума? Они с трудом внимают человеческой речи, с ними было двое маленьких детей. Эти существа вряд ли приспособятся к нормальной жизни. Их психика искорёжена. Ко всему прочему они выращенные, а значит не все восстановительные процессы пройдут, так как надо…

— Почему ты так говоришь? — подруга уже пришла в себя.

— Выращенные — недочеловеки, как бы нам не хотелось обратного. У вас некоторые связи в мозгу не просто оборваны, они заблокированы. Выращенному трудно испытывать что-то кроме симпатии и влюблённости. Более сильные чувства, при своём появлении, ломают психику хозяина. Психологическая травма для выращенного — это приговор, обычно она не обратима. Я вижу у тебя проявление сильных дружеских чувств к Асе. Было у тебя что-то подобное к родителям, к любимым?

— Нет.

— Ася, Кара с момента вашего знакомства сильно изменилась?

— Да. Особенно после Лагеря, она стала другим человеком.

— Это защитная реакция организма, он старается хоть как-то спасти рассудок, — не громко молвил врач, прочтя мою записку, — Кара не надо думать, что, говоря это, я отношусь к тебе как-то иначе, чем, например, к Асе. Просто надо понимать, что это особенность твоего организма, как то, что ты не можешь иметь детей, — у подруги из глаз покатились огромные слёзы.

— Теперь точно никогда не смогу, — прошептала она пустыми глазами глядя на врача.

— Что ты имеешь в виду? — я трясла её за руку пытаясь привлечь к себе внимание, когда она, наконец, повернулась, показала вопрос.

— Мне в Лагере удалили все женские органы…

— У выращенных тот же набор органов, что и у рождённых, только у них некоторые, скажем так, «не подключены». Например, у выращенных есть матка и яичники, но они никак не соединены между собой. Хотя бывают аномалии, к слову сказать, достаточно часто, когда в процессе жизни природа берёт своё, и связи появляются там, где человек их так старательно уничтожал и нейронные, и мышечные, и прочее, прочее. Именно поэтому у выращенных все же может быть потомство, и каждый второй не сходит с ума при «сбое программы». Отчасти поэтому, при освобождении Лагеря, выращенных мы не принимаем, они уже не могут быть полноправными членами общества. Кроме большого количества физических отклонений от естественности, это чаще всего сильно повреждённая психика, не способная полноценно функционировать. Возвращаясь к наши баранам, вроде бы народу всего ничего, но сопротивлялись они очень активно, — перевёл беседу в нейтральное русло врач, — А потом их надо было пристроить в реабилитационный центр, — я нахмурилась, — это там, где живу освобождённые выращенные. Они живут вне Общества. Занимаются в основном натуральных хозяйством, как было тысячи лет назад у наших предков. Абсолютно без благ цивилизации. Лишние продукты они отдают нам, а мы их охраняем. Там нашли приют люди разных профессий, кто-то более приспособлен к жизни, кто-то менее. Есть охотники, рыболовы, врачи. Они строят свой быт так, как считают нужным. Мы только обеспечиваем максимально возможную безопасность. Так вот, в одно из близлежащих поселений мы направили нашу «находку».

Ужин был окончен. Все молчали. Я взялась убирать со стола, мулатка ушла на кровать и забилась в угол. Мужчины вышли на улицу, но я слышала их приглушенные голоса, а значит, они не ушли далеко, а стоят у самых дверей.

Закончив с посудой, подошла к кровати, и, сев, обняла ноги подруги.

— Аська не представляешь, как это было страшно. В тот вечер, когда я отвлекла медсестру, чтобы ты пробралась в свою палату, они меня поймали. Я думала меня убьют. Я сидела в комнате без окон, куда меня заперли и тряслась. Мне было очень страшно, и я молилась лишь об одном, чтобы скорее умереть. Когда ужас меня обуял так, что мутилось перед взором, зашел главный по Лагерю и мило поинтересовался, зачем я это сделала, я молчала. Они начали меня бить и, в итоге, я призналась, что похоронила друга рядом с могильником. Мне подумалось, что лучше они выкопают Эрика, чем навредят тебе. Ему уже было всё равно. После меня не отвели в общую палату, а заперли в одиночную, как тебя. Только условия у меня похуже были. Меня привязали к кровати и обкололи. После, я приходила в себя лишь перед операциями. У меня было такое чувство, что это делали специально, чтобы сообщить, что у меня вырезают. Они забрали одно лёгкое, часть печени, почку и все внутренности которые отличали мой организм от мужского. Мне, наверное, на всё было плевать, кроме последнего. Я стеснялась тебе сказать, но с тех пор как я оказалась на улице, я мечтала только об одном. Что рано или поздно я всё-таки создам свою ячейку, но такой как я, вряд ли бы дали ребёнка, я слыхала, что есть ещё те, кто рожает детей, а не выращивают. Мы бы убежали, и у меня был бы ребёнок… тогда я не знала, что я всё равно не смогу родить. Сейчас-то Риши всё растолковал… как больно Ася, когда умирает мечта! Как больно! Теперь уже точно я никогда не буду матерью… я никому такая не буду нужна… зачем я живу? Я помогла тебе… теперь мне надо уйти… — её речь звучала сбивчиво, иногда девушка всхлипывала и стирала тихо катившиеся по щекам слёзы.

— Ты в своём уме? Я никуда тебя не отпущу! Кара, ты мне нужна! Ты мой единственный друг. Я не представляю, как будет у нас с мужем… сейчас у меня есть только один человек, на которого я могу положиться! — мои слёзы капали на записку, когда я её писала. Девушка прочла её и лишь печально улыбнулась: