— В этом есть доля логики, — пробормотав это муж выключил фонари у кухонных шкафов и у софы, оставив только лампу на тумбочке у кровати.

Я замерла у стены, вдруг ощутив, что мне нестерпимо хочется уснуть, чувствуя себя защищенной в объятиях Германа. Но как намекнуть ему об этом, и не охватит ли нас безумие сегодняшнего дня. Робко подойдя к топчану, я села на него и подняла взор на мужа. Он стоял на грани света и темноты, превращаясь из простого человека в сказочного героя.

— А что, если нам лечь вместе? — нерешительно спросил он.

Я, улыбнувшись, похлопала по ложу, приглашая. Он присел и прижал меня к своему боку, так нежно и аккуратно, как если бы я была хрустальная. Я положила ему голову на плечо и вдохнула любимый аромат. Это был мой мужчина. Мой от кончиков волос до пальцев на ногах. Мой и больше ничей. Сколько мы так сидели, не знаю. Я чувствовала, как душа погрузилась в забытие блаженной неги, от тепла родного человека. Не исключаю даже, что закемарила. Не могу точно сказать. Очнулась от того, что любимый с предельной осторожностью разворачивает меня, укладывая. Затем он лёг рядом, а вернее притулился на краю, потому что несчастная лежанка не была рассчитана на двоих. Я забилась в угол, давая ему больше пространства. Но он подвинулся чуть ближе лишь для того, чтобы обнять меня. Так мы и заснули в объятьях друг друга.

Ли в моей голове похож сразу на двух людей:

— Айрис

— Тэкэо в молодости

55

Когда я проснулась, первая мысль была о том, что это самое замечательно утро с того момента как я ушла из села. Но, шевельнув щиколоткой, я поняла, что это не совсем так. Лёгкое движение отозвалось болью, всё тело затекло и теперь нещадно начало жаловаться о том, насколько ему было неудобно ночью. Муж с улыбкой открыл глаза тут же, стоило мне пошевелиться.

— Привет, — от того какая у него было довольная моська мне сделалось смешно. Вот много ли человеку надо? Поспать на неудобнейшей кровати с любимой. Перегнувшись через него, я взяла блокнот.

— Всё классно в совместном сне, но, наверное, если б мы спали на полу, моя спина была бы мне более благодарна, — прочитав это супруг рассмеялся во всё горло так, что наше ночное пристанище заходило ходуном.

— Не поверишь, я с тобой абсолютно согласен, — сообщил он, отсмеявшись, и, покряхтывая, как столетний дед, сел.

Риши уже не было. Мне было стыдно. Человек нас приютил, а я даже не сподабливаюсь его кормить вовремя. Германа же угрызения совести, похоже, не мучали. Он с удовольствием уплетал нехитрый завтрак, который я соорудила:

— У нас сегодня очень насыщенный день, — заявил он с набитым ртом, я вопросительно вскинула брови, — поначалу мы сходим и сдадим эту треклятую кровь, — его лицо посуровело, но тут же сменилось обратно к своему благодушному выражению, — проведаешь Кару, а потом надо бы тебя научить стрелять. Конечно, я постараюсь быть всегда рядом, но ты просто обязана уметь постоять за себя. Мы выбрали слишком неспокойную планиду, и лучше я тебе дам этот навык, чем это сделает судьба, она жестокий учитель.

Я споро вымыла посуду, убрала со стола последствия моего кулинарствования, и мы выдвинулись к лечебнице. Когда я вошла туда, в нос удалил сильный запах лекарств и хлорки. Всё-таки эта палатка отличалась от тех, что в которых мы жили после освобождения из Лагеря, каждая койка была отделена занавесками, создавая хоть какую-то иллюзию уединения. К моей великой радости стонов вокруг не было. Вообще тут властвовала тишина, лишь где-то дальше слышались приглушенные речи и мерное попискивание аппаратов.

— Здесь люди поправляются. Тяжелые пациенты и операционная в другой палатке. Есть ещё палатка безнадёжных. Там лежат те, кто не приходят в себя после комы или специально погружены в лечебный сон, — не громко, на ухо, рассказывал мне муж, когда мы шли по импровизированному коридору.

Дойдя до конца, мы завернули в правую палату, там стоял пара столов. За одним из них восседали две девушки. Я ожидала здесь встретить Риши, но его не было.

— Привет, Герман. Это кого ты привел? — улыбнулась ему во все тридцать два зуба одна из медсестёр. Неожиданно меня накрыла необъяснимая злость к ней. Кто она такая, чтобы улыбаться моему мужчине? Я сцепила челюсти, чтобы не заскрежетать ими.

— Это моя жена. Тэкэо велел провести ей стандартный тест, — как ни в чём не бывало, произнёс супруг, ответив улыбкой на улыбку. Что это он ей так лыбится? А что если она его подруга? А вдруг всё, что он мне говорил враньё и у него тут целый табун таких девулек, вон какой видный парень. Нам рассказывали, что когда-то в древности правители и богатеи могли иметь по несколько жен, и это называлось гаремом. На уроках истории утверждали, что это отвратительно, с чем я была совершенно согласна, но кто ж знает, вдруг повстанцы другого мнения? На то, чтоб в моём мозгу, пронеслись все эти мысли, потребовались секунды. Когда любимый обернулся, я явно источала ненависть ко всем жительницам планеты земля и достаточно было ему на меня посмотреть, как он тут же стал озабоченным, — Ася, что случилось? — спросил он шепотом, слегка сжав мои пальцы, готовый прятать меня за свою спину. Я сделала над собой огромное усилие и постаралась проглотить эту злобу, стирая её с лица. У меня нет никакого повода так считать или реагировать. И справившись с собой, я помотала башкой, стараясь показать, что ничего не произошло и всё нормально.

Девушки переглянулись и та, что спрашивала мужа, встала и принялась копаться в шкафчике, вытаскивая прибор и ватку с кровоостанавливающим лекарством. Затем уколола мой палец и выжала капельку крови на стёклышко в агрегате, уже через минуту он замигал зелёной лампочкой, показывая, что всё в порядке.

— Ну вот. Всё отлично, — она цапнула какую-то бумагу и приготовилась заполнять.

— Василиса Район Сол Рокотова, урожденная Виндзор, — подойдя к ней ближе, чтобы видеть, что она пишет, супруг диктовал мои данные, — фермерское село семьдесят два, родственники: муж Герман Рокотов. Детей нет, пока, — он обернулся и лукаво мне подмигнул, — Немая. Полный комплект. Тебе же не делали операции в Лагере? — он встревоженно взглянул на меня, я отрицательно покачала головой, — прививки не делались год. Мы можем идти?

— Да конечно, — девушка прикрепила вылезшую из прибора бумажку к исписанному листку с моими данными.

— Ох, сослужит нам плохую службу эта бюрократия, — негромко пробурчал любимый, когда мы выходили, — к Каре? — я кивнула в ответ.

Подруга лежала во второй комнатке от входа. Там находились только койка и машина поддерживающая жизнедеятельность организма, я огляделась в поисках возможности подключения аппарата к соседнему больному, памятуя о рассказе врача, и увидела, что между стеной палатки и шторкой зазор и можно было видеть другую лежанку. Мулатка разглядывала, с отсутствующим видом, потолок и поначалу даже не обратив внимания, кто пришел. Когда она всё же перевела на нас взор, на мордахе засияла наисчастливейшая лыба.

— Асенька, — я присела на край лежанки и сжала её ладонь в своей, — я так рада, что ты пришла, мне без тебя тут было очень тошно.

— Я Герман, муж Аси, — представился супруг, я подняла на него непонимающие очи, но сообразила, что по легенде они не знакомы.

— Очень приятно… — сначала на лице подруги тоже отразилось недоумение, сменившееся прозрением.

— Не буду вам мешать. Ася я подожду тебя на улице. Только помните, что это всё же лечебница и не стоит громко говорить, дабы никому не докучать, — многозначительно окинул нас взглядом, любимый, отодвинул полог и вышел.

— Как ты тут? — написала.

— Лучше, только зад болит от уколов, — смешливо фыркнула девушка, — ты-то как? — её глаза лучились лукавством.

— Замечательно, — я решила не отвечать на её скрытый вопрос, — знаешь, что Риши скоро уходит на задание?

— Да, он меня поставил в известность. Я вообще-то опасаюсь этого, — тихо продолжила подруга, — а то возьмутся мне анализы делать.

— Риши сказал, что не сможет тебя выписать до своего ухода. Не переживай я буду к тебе приходить и Герман обещал следить, чтобы всё было хорошо. Я никому не позволю тебя обидеть. Сейчас Герман будет меня учить стрелять. Не представляю этого действа.