И оказалось… что так можно. Ойхе, Ночь, Госпожа, первое создание Господа, больше не сводила людей с ума одним своим видом.

— Если ты не понимаешь, почему теперь я могу не прятаться, значит, и объяснять бесполезно, — вот и всё, что она сказала, когда Зверь попытался спросить.

Очень по-женски. Раз ты не понимаешь, то незачем и объяснять. Зеш! Чертова классика сложных отношений. Интересно, это в дочерях Евы от Ойхе, или это в Ойхе от дочерей Евы? Имеет ли место ментальная диффузия?

— Происки Рогатого, — веселился Артур. — Смирись. Они для того и созданы. Все.

— Для смирения?

— Да. И для расширения сознания.

Ойхе носила платья в пол, юбки-карандаши, цыганские разлетайки в розах и волшебных птицах, кожаные штаны, джинсы и шорты из тех же джинсов, обрезанные так коротко, что еще немного и получились бы джинсовые бикини; блузки, футболки, майки, топики, рубашки с галстуками или шейными платками. Она оставалась княгиней, пусть и скрывалась от остальных князей, и жизнь ее по-прежнему была полна хлопот, а каждый день под завязку набит встречами, перепиской, переговорами, решением множества вопросов, от которых зависело благополучие Эсимены и взаимоотношения с другими княжествами. Обновленный гардероб внес в административную работу новые ноты. Вроде бы, в первую очередь для самой Ойхе — она наслаждалась, выбирая наряд на каждый новый день — но, Зверь поклялся бы, что эсименские министры, в ожидании очередной встречи с княгиней, просыпаются наэлектризованными, гадая, какой же Ойхе окажется в этот раз. А их жены и дочери проверяют работоспособность камер в юортерах, и да сохранят боги того мужа или отца, который вернется с аудиенции без новых тасвир или видеозаписей. И, нет, Ойхе даже не подумала отказываться от традиционной эсименской одежды, что только добавляло интриги.

А еще она отлично дралась руками и ногами, управлялась с тонфой получше большинства арханов, знала, с какой стороны держать нож, и не боялась его использовать. Женщина из начала времён. В начале времён жизнь была так себе: костры, пещеры, дубины; на мамонтах шкура толстая, пока до мяса доберешься — с голоду околеешь. Тяжелое прошлое, но сколько от него оказалось пользы в светлом будущем.

За такие рассуждения можно было получить той же тонфой по башке. И это если повезет. При невезении доставался тычок в печень… и, опять же, это еще удачное невезение, потому что в живом и даже условно живом организме много уязвимых и болезненных мест. Но Зверь не мог себе отказать в удовольствии вывести Ойхе из себя. У него тоже было тяжелое прошлое — он был садомазохистом со склонностью к расчленению людей заживо. И настоящее, кстати, ничуть не легче. Потому что у Ойхе-то светлое будущее наступило — мамонтов подают разделанными, нарезанными на стейки и в любой желаемой степени прожарки. А он как был садомазохистом, так и остался.