К завершению церемонии Зверь, насмотревшись на Быстрая, решил, что тот даст фору не только всем готским генералам, но и обоим правителям, и повысил торжественность с двух с половиной единиц нормы до трех.

Ну, а к вечеру, в «Гётрунге», где собрались родители выпускников и те из преподавателей, кто имел отношение к летному делу, а не к началам философии или истории готской литературы, никто и не заподозрил бы в Эльрике короля, а в Быстрае — генерала. Там они стали нормальными, привычными, и в многонациональном сборище завсегдатаев Князь привлекал внимание разве что тем, что оказался там единственным шефанго.

Ну, да. Шефанго. Двух с лишним метров ростом. С таксой на руках. И, к тому же, Эльриком де Фоксом. Хорошо, что он никогда ничего не имел против чужого интереса. Два с лишним метра обаяния и харизмы. Быстрай, радостно скалясь, попрекал учителя тем, что тот подвергает патриотизм офицеров готских ВВС серьезному испытанию…

В шутке была лишь доля шутки.

Никто из готов, конечно, не нарушил бы присягу и не стал бы менять подданство лишь оттого, что чуть ближе познакомился с королем Харара, однако исключительно из преданности и любви к своей стране. Сюзерен же проигрывал Эльрику по всем пунктам во всех отношениях. Готский император не снискал среди подданных ни любви, ни уважения. Так уж сложилось.

Зверь не задумывался ни о причинах такого отношения, ни о возможных последствиях до марта этого года, когда Эльрик, сам того не желая, предрек империи скорую и насильственную смену власти.

Сам он, может, уже и думать об этом забыл, а Зверь пятый месяц прислушивался и присматривался ко всему, что касалось императора и его взаимодействия с подданными. Он предпочел бы загодя узнать начале беспорядков, чтобы подготовиться к ним и подготовить новую группу. Государственные перевороты, увы, всегда касаются военных, а Зверь предпочел бы уберечь от проблем своих Кукушат, и нынешних, и тех, которым только предстояло стать его учениками. Тем более что среди новых была Инга фон Хасте, дочь Рейка фон Хасте, одного из пятерых палатинов империи, а палатины будут задействованы в перевороте, в любом случае, независимо от того, чью сторону они примут.

В ближайшее время, впрочем, беспорядков в империи можно было не ждать. Не то, чтоб ничто не предвещало беды, но звоночки были тихими, если не прислушиваться — почти неслышными. А впереди ожидали два месяца каникул в Шарни, последние дни существования кукушачьей эскадрильи, как единого целого.

Дюжина Кукушат уничтожает инструктора вместе с машиной примерно за дюжину секунд. К концу четвертого года обучения это стало правилом без исключений, несмотря на то, что Зверь использовал против учеников все свои и Блудницы навыки и естественные, и сверхъестественные. Инструктор с двумя Кукушатами-ведомыми рвет оставшуюся десятку в клочки примерно за десять секунд. Это тоже пока оставалось правилом, и в соразмерности количества секунд количеству противников Зверь находил определенную гармонию.

А, вообще, летние каникулы девятитысячного года были гармоничны во всем. Для Кукушат ценностью был каждый день. Они и раньше держались за каждую минуту, не тратили время зря, учились, учились и учились, лишь изредка наведываясь домой, повидаться с родителями, но последнее лето все равно стало особенным. Дни теперь были дороги не только возможностью узнать что-то новое или улучшить старые навыки, но и тем, что близилась неизбежная разлука.

Суровые готские парни, чуждые сантиментам…

А машину вместе с инструктором все равно — за двенадцать секунд, хоть ты наизнанку вывернись.

В этот день улетели воевать на орбиту. Поделились по жребию — кому быть ведомыми Блудницы, кому — разбиться на пары и в очередной раз попробовать найти идеальную тактику для победы над идеальным противником. Атаку Кукушат возглавил Нойер Тилге, и отлично, надо сказать, возглавил. Он всегда уделял много внимания отработке скоростных навыков, целью-то был «прыжок», а к нему можно прийти, только прорвавшись через ограничивающие скорость законы физики. Сегодня Тилге летал уже на самой границе между законами и полным беззаконием; ведомый и четыре оставшиеся двойки, готовые к тому, что не смогут угнаться за командиром, поддерживали его дружным огнем. Слаженно. Кучно. Залюбуешься!

Зверь бы любовался, если б ему и его ведомым оставили на это хоть долю секунды. Двойки следовало разобрать на кусочки, но умница-Тилге превзошел сам себя, и не собирался останавливаться на достигнутом.

Ход боя это, правда, не изменило. Но лишь потому, что Блудница-то умела «прыгать», а Тилге пока нет. Пока…

Когда добивали последнюю машину его группы, Зверь для порядка бросил взгляд на хронометр, просто чтоб убедиться, что бой, как и всегда, занял не больше десяти секунд. И тут машина Тилге исчезла. Из поля зрения, не из восприятия. Это был «прыжок»! Тарсе свидетель — это был настоящий «прыжок», да только вышел из него Тилге на уровне земли. На невозможной скорости его болид ударился о планету.

Тилге можно было не спасать. Он выжил бы без посмертных даров, как любой, кого Зверь хранил, сам о том не подозревая. Тилге выжил бы. А машина — нет.

И Зверь отдал посмертные дары, чтоб спасти не человека — болид.

Он знал, что делает. И знал, что за этим последует. Поэтому подготовился… настолько, насколько это, вообще, было возможно. На земле, может, и не успел бы ничего сделать, чтоб защитить себя, но в небе у него был шанс.

Раскрывшийся пастью миноги инфернальный портал, всосал в себя не ангела и не демона, даже не человека. Под белое небо Ифэренн, под черную дыру не настоящего солнца, на пыльную грунтовую дорогу вывалился вампир. Самый что ни на есть настоящий, кровососущий паразит-упырина, мертвее мертвого. Омерзительный для любого из демонов настолько, что тот из них, кто был оставлен следить за порталом, отвернулся от него недоуменным отвращением. А когда снова заставил себя взглянуть на место выхода, обнаружил там лишь все того же вампира. И ни намека на ангела или демона, или хоть кого-нибудь, похожего на искомого спасителя мира.