— Нормальная у меня жизнь.

— Вы не любите общаться с людьми?

Я ничего не ответила.

— Девушка, а как вас зовут?

— Маша, — ответила я.

— А меня Дамир. Вы с работы едете?

— Да, с работы.

— А кем вы работаете? Если не секрет.

— Секрет, — ответила я.

— А я попробую угадать. Может быть, курьером?

Я отвернулась от окна и посмотрела на парня. Ему лет двадцать. Упитанный казах. В спортивных штанах, шапке, дутой куртке и больших ботинках. Небритый.

— Нет, — ответила я. — Не курьером.

— А кем? Может, тогда кассиром?

— У вас есть дети? — допрос продолжался.

— Нет.

— Странно, — рассуждал казах. — Я думал, что вы уже мамка.

На этой фразе я встала и пошла к выходу. В следующий момент двери открылись, и я оказалась снаружи. Казах шел за мной. На остановке стоял еще один автобус. В три быстрых шага я добежала до ближайшей двери и запрыгнула внутрь. В тот же миг двери закрылись. Казах не успел.

Кружилась голова. Я проехала еще две остановки и вышла из автобуса напротив кинотеатра Полярный.

Его построили в Южном Медведково еще в середине 60-х годов. Среди пятиэтажных хрущевок. Мои бабушка с дедом ходили туда в кино, родители тоже там часто бывали, а я не успела. Полярный уже не работал. Сначала в его помещении был какой-то мутный клуб, потом открылась пара магазинов. Дешевая одежда, обувь, всякие мелочи.

В 2004 здание закрыли на реконструкцию. Планировали сделать что-то современное. Развлекательный центр на пять кинозалов. С тем же названием. Построили только половину. В том году Дима Симановский вернулся в нашу школу, и я влюбилась. С тех пор Полярный заброшен. Выглядит как обычная стройка, но без рабочих. Тихо — будто они ушли домой после работы, а на следующий день вернутся и продолжат. Так прошло десять лет. Время сломалось.

Все вокруг менялось. Хрущевки снесли. Тонкие стены, казалось, можно проткнуть пальцем. Картонное прошлое. Ломалось легко, как бумажные домики. На их месте тут же вырастали современные многоэтажки. И только Полярный не менялся.

Мне кажется, что я сама как этот заброшенный кинотеатр, в котором уже давно не показывают кино. Все вокруг меняется. Декорации, люди, и только я — все тот же тревожный слабо-алкогольный подросток. Неуверенный в себе, запутавшийся. Потерявший и себя, и свой текст. Стоишь и наблюдаешь за всеми. Делаешь что-то, говоришь, стараешься, пробуешь… стоишь на месте.

Я плелась к своему подъезду, еле передвигая ноги. Этот день был слишком долгим, а я еще не до конца выздоровела. Я радовалась, что всего за один день успела пройти собеседование, получить предложение о работе и написать заявление по собственному желанию. Но этот парень в автобусе… Своими дурацкими вопросами моментально испортил настроение. Опустил с небес на землю. Я не могла не думать о его словах. Неужели я действительно похожа на курьера? Или на кассира.

В лифте посмотрела на себя в зеркало и чуть не разрыдалась. Бледная. Глаза больные. Блестит лоб. Уставший измученный вид. Я не любила себя. Это было очевидно. Наверно, даже хорошо, что это был казах, а не кто-то из моих старых знакомых. Не Дима, не Игорь, не мои бывшие однокурсники. Встреть я кого-то из них, сделала бы вид, что это не я, и они обознались.

Скоро я буду работать в отделе персонала, и мне придется выглядеть хорошо. Так, стоя в лифте, по пути на десятый этаж я дала себе слово привести себя в порядок. Хотя бы для начала.

За ужином я мысленно подбирала слова. Лучше сразу сказать родителям, что я увольняюсь. Долго не могла заговорить. Все казалось каким-то неправильным. Неубедительным. Мне двадцать шесть. Я до сих пор боюсь, что они не одобрят мое решение.

— Ты какая-то странная, Маш, — говорила мама. — Как будто сказать что-то хочешь.

— Да, тут так получилось, что… — мямлила я. — В общем, даже не знаю, как сказать.

— Что-то случилось?

— Я увольняюсь, — сказала я наконец. — Сегодня была на работе, написала заявление.

— Ну как же так? И что же ты теперь будешь делать?

— Меня позвали на другую работу, — объяснила я.

— Куда? — спросила мама, открывая новую пачку сигарет. Она волновалась и курила прямо на кухне. Новость о моем увольнении и новой работе, конечно, не понравилась ей.

Работа в известной и крупнейшей страховой компании, пусть даже на самой низкой должности, обещала стабильность и социальные гарантии. Родители, казалось, смирились с тем, что я не стала инженером. Но работа в страховой с многолетней историей стала неплохой «заменой». Пусть платят мало, зато место хорошее, а это важнее. Я была «пристроена», не сидела без работы, родители спокойны.

— Бизнеслизинг, — ответила я. — Это компания занимается арендой автомобилей. Большая. Почти полторы тысячи человек. И ехать ближе. На Алексеевскую.

— Ни разу о такой компании не слышала. Она государственная?

— Нет, коммерческая. Я буду работать в отделе персонала.

— Опять? — расстроилась мама. Хоть и прошло уже два с лишним года, историю о моей недолгой работе в кадровом агентстве помнили до сих пор. И не хотели повторения. — Ты же пробовала уже. И поняла, что это не твое. Одни менеджеры кругом! Не боишься, что опять обманут и не заплатят? Может, зря ты так. Поработала бы еще.

— Меня уже тошнит от этой работы.

— Ну это понятно. Меня тоже иногда тошнит от работы.

— А я не хочу, чтобы меня тошнило от работы.

— Ладно, делай, как знаешь. Только бабушке пока говорить ничего не будем. Скажем, если все хорошо будет. Месяца через три. А то она расстроится, переживать будет.

— Хорошо, — согласилась я. — Постараюсь не проболтаться.

С тех пор, как я окончила институт, информацию бабушке сообщали дозированно. Фильтровали неприятные новости, чтобы лишний раз не расстраивать. Берегли нервы. И ее, и свои.

В сменном графике две недели пролетели незаметно. Я доделывала свои задачи и собирала вещи. В тумбочке пять ящиков и в каждом что-то лежит. Я выбрасывала черновики, старые исписанные блокноты и тетради, распечатки с принтера, копии документов. Прошлогодние вафли, старые конфеты тоже отправились в мусорное ведро. Сломанные наушники, настольные календарь за позапрошлый год, упаковка травяного чая из Крыма. Зачем я его сюда принесла?

Брать с собой было нечего, кроме длинной вязаной кофты, которой я спасалась от кондиционеров, и разросшийся кактус в чашке. Правда, еще были бежевые туфли на шпильках из магазина «Центробувь». Удивительно, как за два с лишним года я не успела обрасти кучей ненужных вещей. Я ухожу почти с пустыми руками. Во всех смыслах.

В обед прислали обходной лист. Его нужно было подписать у Анатолия, а потом ехать в центральный офис — сдать пропуск и получить обратно трудовую книжку.

Я подошла к его столу и молча протянула обходной лист. Баранов поднял глаза.

— Увольняешься, значит? — спросил он, нахмурившись.

— Увольняюсь, — кивнула я.

— Значит, не понравилось у нас?

— Понравилось, но мне нужно больше, — ответила я, не глядя ему в глаза. — Мне предложили другую работу.

— Да? — удивился он. — И кем ты теперь будешь?

— Тренером буду, — ляпнула я, не успев подумать. — В HR.

Баранов сначала долго смотрел на меня, а потом рассмеялся.

— Тренером?! — повторил он. — Ты подняла мне настроение! Пришли мне приглашение на свой тренинг. Я бы принял участие. Договорились?

Я кивнула, стараясь не заплакать. Анатолий подписал обходной лист и протянул мне. Зачем я только сказала про тренинг? Кто меня за язык тянул? Я удивлялась сама себе. То из меня слово не вытянешь, то выдаю глупости одну за другой. Наверное, в моем случае действительно лучше молчать, чем говорить. Проще сойти за умную.

Я вернулась на место и еще раз проверила почту. Кроме начальника и Юли никто не знал, что сегодня мой последний рабочий день. Мне хотелось сделать что-то еще. Как будто чего-то не хватало, но непонятно чего. Я хотела поставить логическую точку в этой дурацкой истории с Барановым. Может, написать ему письмо? Совсем небольшое, всего-то два-три предложения. Сказать ему обо всем, что чувствую, и оставить свой мобильный телефон. Вряд ли он будет звонить, но мне хотелось оставить немного места для надежды на чудо. Дать шанс. Какая глупость.