Маркус удивился извиняющимся интонациям в голосе Анны. Раньше едва ли ей приходилось чувствовать вину, за свои привычные действия по отношению к своему другу. А теперь надо было следить за тем, чтобы не обидеть ненароком свалившегося как снег на голову Маркуса Дэнвуда.

- Подожду, куда я денусь! – Маркус понимающе кивнул, в его глазах плясали бесенята. – Иди уже лобызай своего шеф-повара. Ох, уж эти женщины! Хотя погоди!

Маркус притянул Анну за руку и на глазах доброй дюжины городских сплетников, поцеловал колючую и неприступную для местных ловеласов, хозяйку «Бруно».

- Все плакала моя репутация, - с обворожительной улыбкой шепнула Анна, не сводя с Дэнвуда, взгляда полного обожания.

- Ты, кажется, спешила, Вистан! – у него был хулиганский, насмешливый вид, который служил прикрытием, для сжигающего незнакомого чувства внутри. Анна еще раз быстро прикоснулась к губам Маркуса, абсолютно не переживая за душевное равновесие своих посетителей и потом ощутимо пнула его в бок.

- Это тебе за Вистан. Я терпеть не могу это имя, поэтому потрудись использовать его редко!

Дэнвуд проводил ее взглядом, отвернулся и зашагал к двери, лицо Анны стояло перед глазами, а внутри все рвалось от едкой тревоги, которая только крепчала с каждой минутой.

Все кто работал в «Бруно» уже были прекрасно осведомлены, что у Анны довольно бурный роман с каким-то богачом из Франции. Недостаток информации, провоцировал любопытство, которое вступало в контры с совестью – сплетни до добра не доводят, а мисс Версдейл относилась к людям исключительно положительным и всяческое обсуждение ее личной жизни «за глаза», спокойно тянуло на легковесное предательство.

Но пока разговоры не выходили за пределы кухни – обсуждение романа хозяйки как приятная мятная конфета, гонялось по ртам работников, обрастая предположениями.

Анна обвела взглядом кухню, обрамленную каждодневной суетой, но через призму ее внутреннего состояния эйфории, теперь более светлую и немного иную, чем раньше – обстановку.

Серж, с огромным ножом в руках, трудился над филе палтуса, когда он увидел Анну, сосредоточенный взгляд потеплел – она зашла только ради него. Торопливо подошла к нему с извиняющимся видом, встала на цыпочки, дотянулась до щеки и легонько поцеловала.

- Привет... Даже не знаю, кому это больше надо! Знаю, что веду себя безответственно и дела забросила, но по-другому сейчас не могу. Он уедет, и я снова соберусь. Обещаю!

- Это тебе только кажется, - шепнул Серж в ответ с полуулыбкой. – Мать, хоть живая ушла? Или припадок все имел место быть?

- Почти... Но она знает, что я девочка взрослая и как не крути, а свой сад граблей мне пройти нужно самой.

- Аминь! А теперь, брысь за тунцом…..! Вистан! Кейт отдала тебе список?

Серж едва слышно назвал Анну ее вторым именем, которое ее полностью оправдывало и очень ей шло.

- Merci! Il est beaucoup plus facile de se délivrer ainsi du sentiment de la faute! *(Спасибо! Так намного легче избавляться от чувства вины!- фр.)

- Tout pour toi!*( * все для тебя — фр.)

Анна улыбнулась и выскочила с кухни. Серж с печальной улыбкой покачал головой. Еще девчонка девчонкой! Влюбилась по уши в крайне сомнительную person, одна надежда на то, что это взаимно и равносильно, со стороны Дэнвуда.

Сильные чувства неслыханно редки и разрушительны для нормальной человеческой жизни, потому что, не дай Бог, случится разлука и замены таким переживаниям и ощущениями оба не найдут никогда. В попытках вернуть утраченное они не будут задумываться в выборе средств и смело пойдут «по трупам» чувств родных и близких людей, пока не поймут, что все это тщета.

- Подкормил ты местных сплетников, красавчик! – Анна, широко улыбаясь, открыла дверцу своего Форда, где Маркус уже сидел за рулем. – Ты поведешь?

- Рад стараться! Не все же тебе в поте лица трудиться! Денег с меня ты не берешь, от подарков наотрез оказываешься! Значит, буду на тебя работать, ты у нас практичная, спасу нет! Облобызала своего Сержа?

Ответом ему была улыбка, которая стала для Маркуса так дорога.

Маркус пытался выразить свои чувства в более доступном для него виде. Подарки! Он до сих пор бесился от того, что Анна чуть в окно не выбросила роскошные серьги от Harry Winston, которые он пытался презентовать в его домике в Балестранде.

Ее странное представление, относительно природы взаимоотношений между мужчиной и женщиной, ввело в невероятные контры две непримиримые материи – продажность и безвозмездность. Каждое телодвижение Анна неосознанно адресовала Маркусу, каждая мысль так или иначе приводила к нему, что само по себе проливалось в виде благодатного дождя на иссушенную одиночеством душу. Какие тут могут быть подарки?! И даже тот факт, что это знаки внимания, принятие которых доставляет удовольствие обеим сторонам, оставило упрямость Анны по данному вопросу непоколебимой.

Под всей этой коркой нравственности, однако, скрывалась весьма прозаичная причина, среди прочих – Анна не могла себе позволить дарить столь же дорогие подарки. Ее возможности по сравнению с финансовыми возможностями Маркуса Дэнвуда были меньше в сотни раз. А чем его можно было удивить, она даже себе не представляла.

Анна всегда отличалась наблюдательностью и сия способность никогда не была избирательной. От ее внимания не укрывались такие мелочи, как то, что Маркус легко укладывался спать в почти спартанских условиях каменного дома, где мебель была самой простой, но простыни, на которых они спали были едва ли не дороже всей утвари находящейся там. Едва ли не обколотые старые стаканы для виски, наполнялись только баснословно дорогим бренди. И только ему одному известно, сколько стоила система установки душа там, где ее просто не могло быть по определению. Неудобства были минимальными в столь заброшенном месте, но обстановка самая непритязательная. Он не знал, что такое простая домашняя одежда – даже будучи наедине с Анной, Маркус не позволял себе неопрятного внешнего вида – о чем, вообще, можно говорить, если самые простые потертые джинсы – превышали среднюю двухнедельную заработную плату обслуживающего персонала «Бруно».

Маркусу приходилось скрывать свою любовь к дорогой жизни, которая по большей части уже переросла в привычку и Анна понимала, что потребности его намного выше ее собственных. Некоторые смело можно было называть блажью. Ни одного слова упрека, ни малейшего намека на дискомфорт Анна, тем не менее, от него не услышала. Мозгов у нее хватало отмахнуться от глупой женской привычки переживать из-за проблем, которых на самом деле нет, потому что Маркус выглядел не менее счастливым, чем она сама. И оба, с нескрываемым удовольствием отказывался от привычного для себя ранее: Анна от привязанности к родителям и собственной тошнотворной положительности, а Маркус от денег и безобразной роскоши, до которых ранее был жадным неимоверно.

- Здесь налево! Вон видишь рыжую вывеску, нам туда! – Анна заменяя навигатор, указывала дорогу. – Заедем, сначала, в банк. Разговор о товаре всегда легче вести, когда в руках есть оплаченный счет.

- А не может быть такого, что тот же тунец закончится и тебе придется ждать? Зачем тогда торопиться с оплатой? – голос Марка был полон скептицизма.

- Может и не стоило бы, если тунцом не занимался самый отъявленный барыга. Старый Гойя Шуккерман всегда откладывает про запас для меня. Поставки у него мелкими партиями приходят, но часто, поэтому рыба всегда свежая.

- Не смотря на это твое «барыга», такое впечатление, что к мистеру Шуккерману, ты испытываешь симпатию, - Дэнвуд припарковался у здания банка.

- Предприимчивость – бросовый и пропащий товар без смекалки, недолговечный, если угодно, а смекалка - один из указателей в сторону мозгов. К умным и предприимчивым людям, я всегда испытывала слабость, - Анна слабо вздохнула и выразительно посмотрела на Маркуса, в огород которого только что приземлился камень.

Вдвоем они вошли в просторный холл банка. Анна подошла к одной из стоек и поздоровалась с полненьким мужчиной в дорогом костюме. Со сладчайшей улыбкой на широком лице, мужчина провел Анну в кабинет, стены которого заменяло прозрачное стекло. Маркус жестом дал понять, что останется ждать в холе и расположился в широком удобном кресле. Он с любопытством наблюдал, как его Анна, изменившись в лице, жестах и осанке мимикрировала под официозную обстановку, не позволяя банковскому персоналу затягивать проведение нужной ей операции бесполезными знаками внимания.