Глава 25

Море. Мы вышли к нему к вечеру десятого дня. Ещё издалека я начал различать шум прибоя. Он был одновременно и похож, и не похож на ставший уже привычным шелест листьев, звук, который преследовал нас каждый день и каждую ночь, под который мы засыпали и просыпались. С каждым шагом далёкий приглушённый рокот становился всё ближе и громче. Местность сильно понижалась, мы шли почти всё время под гору, и когда перевалили через вставшую прямо на пути невысокую гряду… Поняли, что там, впереди, лес кончается. Совсем. А между стволов уже можно разглядеть воду, блестящую на солнце. Забыв об усталости, не сговариваясь, мы кинулись вперёд, и бежали, пока не оказались на самом берегу.

Это было прекрасно. Видеть армию идущих друг за другом волн, с плюмажами пенных барашков на прозрачных головах, смотреть, как они бессильно разбиваются брызгами где-то там, внизу, о неприступные стены скал… А это чистое небо до горизонта! После лесной глуши и непролазных чащ, где жалкие клочки недоступной синевы можно было увидеть только сквозь переплетения ветвей, иногда на болотах и старых пепелищах, редких полянах, оставшихся, судя по всему, от брошенных хуторов или деревень, или вдоль узких просек, почему-то гордо называемых местными дорогой…

— Как красиво!

Валерия, судя по всему, тоже прониклась, и стояла, завороженно глядя вдаль. Скользнув по девушке взглядом, я скинул с натруженных плеч мешок, шагнул к ней и приобнял сзади. В этот момент очень хотелось разделить со спутницей всё то, что я чувствовал, весь этот восторг и умиротворение, и это показалось лучшим способом.

Девушка доверчиво прижалась ко мне, и я вдруг понял — да это же первый раз вообще, когда я позволил себе обнять её, вот так вот явно, не стыдливо прикрывшись темнотой, а среди бела дня, при солнечном свете! Всё это время мы постоянно были рядом, часто прикасались друг к другу, сидя, стоя, в конце концов, спали под одной шкурой, и даже не всегда спали — но вот так вот, как сейчас, подобного я ещё ни разу не делал. То ли виной этому какие-то внутренние барьеры ещё из прошлой, забытой жизни, про которые я ничего не помню, но которые существуют где-то глубоко в сознании, то ли сыграло роль «вживание в роль», в соответствии с которой Валерия мало того, что парень, так ещё и моя собственность… Не знаю. Но шокирующий факт на лицо.

Откинув все эти мысли и прекратив самоанализ, совершение сейчас, я ещё сильнее прижал девушку к себе. Если уж ломать заведённый порядок, то ломать его полностью. Сделал один шаг — стоит делать и второй… Руки сами собой скользнули вниз, с тонкой талии на бёдра. Я буквально впился пальцами в них. Валерия откинула голову мне на плечо. Повернула своё лицо ко мне, наши губы встретились. И какое-то время было просто не оторваться друг от друга.

Момент был прерван хлопаньем крыльев и воплями:

— Мне не нравятся эти матросы, мне не нравится этот корабль… Тысяча чертей!.. Скрипит потёртая Констанция!..

Пострел, которого неуёмное любопытство увлекло вперёд, наконец вернулся, чтобы осчастливить нас своим обществом. И я не удержал смешок, настолько дурацкими и неуместными казались все эти фразы сейчас. Валерия тоже хихикнула и ловко выскользнула из моих объятий, выглядя при этом предельно довольной, примерно как кот, съевший всю сметану мира.

Блеснув белозубой улыбкой, девушка спросила:

— Ну что, «хозяин гнезда»? Пойдём, поищем путь вниз?

— Пошли, «самка человека»!

Мы оба рассмеялись, и под вопли неугомонного птица, в потоке словесного поноса которого пусть иногда и мелькали осознанные фразы, но случалось это не чаще раза в несколько дней, пошли искать спуск. К болтовне Пострела за время пути мы уже успели привыкнуть, просто не обращали на неё внимания и воспринимали как фон.

Нормальной дороги к воде долго было не найти, но, в конце концов, мы оказались сполна вознаграждены за долгие поиски. В одном месте, под скалами, обнаружился самый настоящий песчаный пляж! Спускаться туда, правда, оказалось довольно неудобно, и Рекса с вещами пришлось оставить наверху.

Уже снизу, скидывая с себя одежду и поняв, что Валерия не спешит последовать моему примеру, до меня дошло ещё одно «удивительное и невероятное». Я ведь ни разу не видел её полностью обнажённой! Если не считать того, что происходило по ночам, в кромешной темноте, в лучшем случае — при свете лун, и, обычно, под прикрытием шкуры. Сейчас, необходимость раздеться так явно тяготила и смущала девушку, что пришлось помогать, преодолевая лёгкое, скорее формальное сопротивление. В душе забавляясь контрасту между этой стеснительной и прячущей глаза дневной Валерией, и той страстной и раскрепощённой ночной, я взял её за руку и повёл в воду.

Не знаю, сколько времени так прошло. Мы плескались в самом прямом смысле до посинения, потом лежали и грелись на солнце, потом снова лезли в море. Я любовался окружающей красотой и своей спутницей, которая, наконец, перестала зажиматься и пытаться закрывать себя от моих взглядов. И думал — как же, оказывается, бывает хорошо!

Но словно кто-то подглядывал и ждал именно такого момента. Когда я в очередной раз косил глазом на лежащую рядом Валерию, наслаждаясь идеальными изгибами стройного юного тела, и лениво размышляя о том, что можно бы уже заняться и чем-то ещё, кроме безобидного плескания в воде и лежания на солнце, рядом захлопал крыльями прилетевший откуда-то сверху Пострел:

— Хозяин гнезда!.. Хозяин гнезда!.. Двуногие рядом!.. Хозяин гнезда, опасность!..

Как я уже говорил, большую часть времени клюв нашего птыца извергал из себя поток совершенно бессвязных и бессмысленных фраз, и на осмысленную речь это всё походило весьма отдалённо. Но иногда случалось и обратное. Несколько раз только благодаря Пострелу мы смогли избежать разного рода неприятностей, в основном — столкновений с другими путниками и караванами.

Поэтому о том, чтобы не придавать значения его предупреждению, не могло быть и речи. Лучше перебдеть, чем позволить застать себя со спущенными штанами, в данном конкретном случае — практически в прямом смысле.

Мы мигом вскочили, похватав вещи, и полезли обратно на скалу. Я даже не стал одеваться, в отличии от Валерии. Девушка сильно замешкалась, для неё вопрос был куда более принципиальным. Я её дожидаться не стал и буквально взлетел наверх, прыгая с камня на камень. Надо было как можно скорее оценить ситуацию и понять, как действовать дальше.

Оказавшись уже почти на самом верху, я сильно замедлился и выглядывал наружу уже предельно осторожно, стараясь оставаться в тени и не делать резких движений. И считаных мгновений хватило, чтобы понять: дела крайне плохи.

По тропе, которой мы пришли незадолго до этого, лёгкой рысью прближалась группа людей с собаками. Были они уже достаточно близко, явно заметили оставленные нами заплечные мешки и беспокойно бегающего вокруг Рекса. Более того, они даже каким-то чудом умудрились обнаружить и меня, стоило только показаться — взмах рукой в сторону моей едва поднятой над обрывом головы и торжествующий крик, вырвавшийся из доброго десятка глоток, не оставили в этом никаких сомнений. А оружие в руках и то, что преследователи были одеты в форму имперских егерей — о чём я мог судить, исходя из слышанных мной ранее от Гурта и Валерии описаний — красноречиво говорили о их не самых мирных намерениях и о том, что нас не ждёт ничего хорошего.

Времени на то, чтобы думать, не оставалось совсем. Я вырвал из заплечного мешка, который решил бросить, узелок с самым ценным — подарками гномов, деньгами, пистолетом, и закинул за плечо перевязь со слишком большим для меня мечом. После этого кинулся к обрыву, схватил за руку и буквально выдернул наверх Валерию, которая только-только закончила свой туалет и карабкалась наверх.

Вытащив девушку, не задерживаясь ни на секунду, побежал, увлекая её за собой, вдоль побережья, попутно лихорадочно соображая, как будем выкручиваться из щекотливой ситуации. Которая, если честно, складывалась препоганая — нас преследовала примерно дюжина вооружённых, явно знающих своё дело мужиков, и в прямом столкновении противопоставить им мы точно ничего не могли.