— Предельно понятно… Это большая честь.

— Да, человек. Ты прав. Удостоившихся такой чести, чести стать другом рода Огненной Бороды… Их очень мало. Это не большая, это, огненные духи меня раздери, огромная честь!.. Останови повозку. Эй!.. Тормозите!.. Все сюда!.. Объявляю сход!..

Повозки, одна за другой, были остановлены, и гномы подошли к нам, обступая тесным кружком. Мне и Валерии пришлось спрыгнуть на землю, повинуясь приглашающему жесту Тюрина. Казалось, всё вокруг просто набухло торжественностью момента, ощущение причастности к чему-то необычному заставляло смотреть по сторонам во все глаза.

Когда всё погрузилось в выжидающую тишину, Тюрин продолжил свою речь, громко, чеканя каждое слово:

— Перед Правдой! Мы, сыновья гор из рода Огненной Бороды, в составе Тюрина, сына Глаина, наследника Каменного Престола рода!..

Шагнув вперёд, гном сделал тот самый, знакомый мне уже давным-давно жест призыва «Правды». Близко посаженные глаза подгорного жителя, смотревшие на меня не отрываясь, казалось, высверливают дыры, физически ощущалась некая исходящая от гнома сила. И, судя по происхождению, было понятно, откуда она взялась — явно этот не-человек сызмальства приучен командовать.

Тем временем, Тюрин продолжал:

— …в составе Барина, сына Верина, Главного Летописца рода!

Рыжебородый матерщинник, непривычно серьёзный и молчаливый, тоже осенил себя знаком. А я еле сдержал удивление — никогда бы не заподозрил в этом шумном балагуре, забияке и любителе сквернословия того, кто хотя бы умеет держать в своих толстых пальцах перо… А он, оказывается, не просто умеет, а отвечает за это у целого гномьего клана!

— …в составе Волина, сына Двалина, Главного Воеводы рода!..

Во всех смыслах самый крупный из гномов — светловолосый обладатель устрашающей физиономии, «украшенной» жутким шрамом, а также вплетённых в бороду красных лент, громового голоса и неиссякаемой жизнерадостности, повторил ритуал.

— …в составе Берина, сына Всталина, Старшего Искателя Правды рода!..

К первым троим присоединился гном в смешных круглых очках, редко говорящий, и потому так и оставшийся для меня тайной за семью печатями.

— …в составе Мерина, сына Толина, Старшего Рунознатца рода!..

Несложные действия по призыву «Правды» выполнил самый частый собеседник и протеже Барина, черноволосый, с очень простой и открытой физиономией, выглядящий сильно моложе и мельче своих товарищей.

— …в составе Коина, сына Морина, Старшего Купца рода!..

Последним Тюрин назвал старшего члена команды, или, во всяком случае, внешне похожего на такового — седого как лунь, с изборождёнными морщинами лицом, но всё ещё бодрого, быстрого и выносливого.

— …решили — человек, именующий себя Фенрисом, отныне может считать себя другом рода Огненной Бороды!

Говоря последнюю фразу, наследник Каменного Престола подошёл ко мне и протянул какую-то каменную штуковину, похожую на ту бирку, что досталась мне от кузнеца, после чего замолк, и стало внезапно тихо. Мне показалось даже, будто слышу, как бьётся собственное сердце.

А ещё я почувствовал неловкость от тянущейся всё дольше и дольше паузы, но что в таких ситуациях положено говорить, не имел даже малейшего понятия. Осознавая, что риск каким-то образом ошибиться слишком велик, я поспешил сознаться в своей некомпетентности — уж лучше так, чем топтаться по чужим обычаям, настраивая против себя этих нежданно-негаданно приобретённых друзей.

— Я… Очень благодарен роду Огненной Бороды. За оказанное… Доверие. Но я просто не знаю, что у вас положено в таких случаях говорить и делать. Боюсь как-то невольно ошибиться, задеть чувства гномов… Если объясните всё, какие нужны ритуалы, фразы… Я это сделаю!

— А ничего не нужно, человек. Род, в лице нас шестерых, принял тебя!

Гномы внезапно утратили всю свою серьёзность, наперебой кинувшись поздравлять. Как тогда, когда меня привели от лекаря. Я попытался спастись, но безуспешно, и, наверное, только чудом рёбра остались целы после всех этих медвежьих объятий. Откуда-то появился рог и бурдюк, который наполняло нечто крепко-алкогольное, коротышки начали что-то напевать, сначала тихо, потом всё громче и громче…

Во время всего этого безобразия Валерия тихонько жалась ко мне, смотря по сторонам ошалелыми глазами. Из рога с напитком, протянутого мне и которым я посчитал правильным поделиться с девушкой, пригубила только чуть, но этого с лихвой хватило, чтобы щёки её начали пылать красным, а глаза заблестели и чуть-чуть потеряли фокусировку. Рекс носился туда-сюда, не понимая, что происходит, и, казалось, вот-вот начнёт лаять, мол: «Люди добрые, да это что ж это деется-то! Что творится! Мне моего хозяина как, надо спасать, или это двуногие просто играют, как неразумные щенята?».

Пострел, который тоже наворачивал круги над поляной, внезапно уселся мне на плечо. Уже слегка нетрезвый, я повернулся к птице, со значением косящей на меня своим умным глазом. Запустив руку в карман, протянул на ладони щепотку зерна, из запаса, специально отложенного именно для этих целей утром. Угостив пернатого, ещё и пригладил его перья.

— Как же жалко, что ты не умеешь говорить, птиц!

В тот момент мне было действительно невообразимо грустно оттого, что Гуртов выкормыш бессловесный.

А потом я отрубился.