Из зала суда вышла женщина и пригласила всех войти, кроме свидетелей. Аня и Лида слышали всё из чуть приоткрытой двери. Было слышно, как сказали, что на бутылке обнаружили отпечатки пальцев Веры. Она не выдержала и выпалила:

— А как это стала известно? Моих отпечатков пальцев у меня никто не снимал! С чем их могли сравнить?

— Гражданка Вольская! — возвысил голос судья. — Вам слова никто не давал. На первый раз делаю вам замечание.

— Простите, ваша честь, — произнесла Вера, довольная тем, что успела сказать нужную реплику.

Когда опрашивали Антона, он воспользовался советами Дениса, ловко отвечал на вопросы, делая акцент на то, что, как муж Веры, он отказывается свидетельствовать против неё, и считает свою жену ни в чём не виновной.

Олег же, отвечая на вопросы, каждый раз подчёркивал, что он взял бутылку с ядовитым содержимым непосредственно из рук одной из двух девушек, которая достала её в присутствии его и Антона из сумочки.

Затем в зал суда по очереди пригласили Аню и Лиду. Их предупредили об ответственности за дачу ложных показаний и спросили о том, какого числа, в какое время они помогали Вере выехать из квартиры. Затем попросили описать, что находилось на столе, когда Вера клала на него записку и ключи. Не было ли на столе какой-либо бутылки, и не ставила ли Вера бутылку «коньяка» на стол.

Девушки дали одинаковые ответы. Подтвердили, что на столе не было бутылки, и Вера её не ставила.

В конечном счёте, суд отпустил Веру, а дело опять вернул на доследование. Денис ожидал всех в коридоре суда. Когда все выходили, Вера обратила внимание на свою свекровь. Она была бледная и еле шла. Финансовый директор, шаркая ногами по полу, плёлся рядом. Когда все вышли на улицу, к ним бросилась хозяйка той самой съёмной квартиры.

— Ну, что? — почти кричала она, — суд поставил точку в вашем деле?

— Всё ещё нет, — сдавленным голосом ответила Елена Николаевна. — Вам придётся ещё подождать.

— Соседи отказываются ждать, — ответила хозяйка квартиры, — им нет дела до того, когда закончится ваш суд. Их затопила я. А я заключила договор с вами. И этот замкнутый круг пора разорвать. Возместите, пожалуйста, причинённый ущерб соседям, а потом решайте свои дела в суде.

— Это не возможно, — ответила Елена Николаевна. — Пока суд не определит виновного, наша фирма не будет возмещать ущерб. Она не может взять все расходы на себя. Их должен выплатить виновник в отравлении сотрудников. Ведь по вине этого виновника один из пострадавших потерял сознание в ванне и затопил ваших соседей.

— Соседи из затопленных квартир подали на меня в суд, — кричала хозяйка квартиры. — Я пришла сюда по повестке и буду вынуждена подать иск на вашу фирму. Вам придётся судиться ещё и со мной. Господи, зачем только я с вами связалась?!

— Смотри, — сказала Вера Антону, — хозяйка той съёмной квартиры ссорится с твоей матерью.

— Вижу.

— Чувствую, надо пообщаться с этой хозяйкой, — вдруг произнёс Денис, — оставьте мне её адрес, и, если есть, телефон тоже.

Все девушки и ребята сели в машины и поехали в кафе. За столом обсуждали то, что происходило в суде.

— Я всё хорошо обдумаю, посещу хозяйку квартиры и разработаю дальнейший план защиты, — произнёс Денис. — Важно разобраться, почему ваши родители настаивают на виновности Веры, а не тех девушек.

Олег продиктовал ему адрес бывшей съёмной квартиры, телефон, имя и отчество её хозяйки.

Ребята попрощались, и москвичи отправились на машине Олега в обратный путь домой. Илья Семёнович увёз Елену Николаевну на своей машине. Вечером того же дня Олег приехал ко мне и рассказал все подробности о состоявшемся суде.

— Почему вы с Антоном не можете поговорить со своими родителями откровенно и выяснить, что заставляет их сваливать вину за ваше отравление на Веру? — не выдержала я. — Сколько можно издеваться над беременной женщиной? Вы хоть понимаете, какого ребёнка она может родить?

— Жанночка, успокойся! Наши с Антоном попытки говорить с родителями на эту тему не увенчались успехом. У нас уже «крыши» сносит! Родители словно воды в рот набрали! Что-то переживают, а нам не говорят. Мы уже сами боимся их донимать. Такое впечатление, что они могут не выдержать нашего и ещё чьего-то давления. Наши предки — нормальные люди. Происходит что-то ужасное, если они вынуждены так себя вести.

— Надо пообщаться с Дмитрием Зверевым! — решительно сказала я.

— Думаю, что не стоит. У меня есть предчувствие, что всю эту кашу заварил его отец. Ты только хуже себе и Вере сделаешь. А может быть — и нам с Антоном.

Он немного подумал и добавил:

— А также нашим родителям. Они явно боятся хозяина фирмы.

Следующие два дня недели я решила посвятить общению со своими матерями, тем более что они мне уже не раз звонили и просили приехать. Теперь я спокойно оставалась ночевать и у Раисы Андреевны. Вот и сейчас, прихватив с собой пижаму, тапочки, кое-что к чаю, я отправилась после работы к ней. Вечером электричка в сторону Москвы шла полупустая, и я с удовольствием ехала в вагоне сидя, и глядела в окно.

Раиса встретила меня радостно и проводила в комнату. В ней на диване сидел Дмитрий.

— Привет, — сказал он, чуть привстав.

— Здравствуй.

— Тебе надо было позвонить мне и сказать, что собираешься сюда ехать, я бы тебя прихватил с собой. Всё равно еду из Железнодорожного.

— Прости, я не знала. Следующий раз непременно позвоню.

— Похороны Сергея вновь сблизили нас с сыном, — печально произнесла Раиса.

— Дмитрий, спасибо тебе за организацию похорон моего отца, — спохватилась я.

— Да, ладно, что уж там! — как-то стеснительно произнёс он. — Я делал это ради своей матери. Ей нужна была моя помощь.

Мы поужинали, посмотрели телевизор, поговорили на разные темы и собрались лечь спать. Я надеялась, что Дмитрий уедет к себе домой, но он остался.

— Ты утром в Железку едешь? — спросил он перед уходом в другую комнату.

— Да.

— Вместе поедем, я на машине тебя отвезу.

Утром, позавтракав, мы попрощались с матерью и тронулись в дорогу.

— Ну, рассказывай, сестрёнка, чем занимаешься?

— Работаю бухгалтером. Раньше работала на фирме твоего отца, но он меня уволил.

— Да? И в чём же ты провинилась?

— А не в чём, поехала я в новый филиал в другой город налаживать работу и обучать там местного бухгалтера. В квартире, которую сняла для нас фирма, какие-то две девушки отравили двоих наших сотрудников, приняв их совсем за других людей. А мы с другой сотрудницей филиала услышали в туалете ресторана разговор тех девиц-отравительниц и сообщили о них родителям отравленных парней. А те позвонили в полицию. Девчонок задержали. Они, находясь в изрядно подвыпившем состоянии, сами в полиции во всём признались. Потом, каким-то непонятным образом их признания из дела исчезли, девушек в суде оправдали, а вину за отравление сотрудников возложили на Веру — менеджера фирмы, которую потом уволили вместе со мной. А она беременная. Теперь этой беременной женщине мотают нервы.

— И кого же хотели отравить те девицы?

— Об этом ты у своего отца спроси. Он точно знает их фамилии, и зачем заварил кашу с нашим увольнением. С какой целью перекладывается вина за отравление ребят на Веру, ему тоже известно. Об этом знает вся полиция того города, его жители только об этом и судачат. Называют все фамилии, имена мужчин, пытавшихся убить Люду и отобравших у неё квартиру.

— И тебе они известны?

— А тебе как будто бы нет?

— Нет.

— Скажи, а если бы вместо Веры обвинение в отравлении ребят возложили на меня, тебе тоже было бы всё равно. Ведь я тебе, какая никакая, а всё-таки сестра.

— Запомни, радость моя, своя шкура всегда ближе к телу! Советую и тебе жить по такому же принципу. Далась тебе эта Вера!

— Какой же ты всё-таки непорядочный человек! Она беременная, к тому же ни в чём не виновна! И ты об этом прекрасно знаешь! Может, скажешь, почему нашим сотрудникам не позволяют отозвать свои заявления об их отравлении из суда? Ведь тебя же в суде уже оправдали! Чего добивается твой отец?

— О-о-о! Тебе даже известно, что меня судили!

— Весь город об этом судачит! — соврала я.

На протяжении всего пути я пыталась пробудить в Дмитрии совесть и заставить рассказать мне причину, по которой стараются сфабриковать дело против Веры. Но он не раскололся. Когда я попросила его высадить перед банком, он остановил машину.