Я в очередной раз удивился, с какой скоростью работает мозг этого научного деятеля, раз он за одну секунду успевает выдать целое предложение! Тем не менее, не желая терять время, мы вдвоём отправились в княжеские покои.

— Стефано, успокойся. Мы уже приняли все необходимые меры. Дальнейшее лечение пусть прописывает врач, — спокойно ответил я.

— Но что произошло? Я ночью слышал вопли и рыдания из кабинета, и, да не изменит мне музыкальный слух, голос был твой. Судя по всему, вы всё-таки подрались из-за Доменико?

— Какой ты любопытный. Нет, мы просто играли в шахматы, и князь поставил мне мат. Ну, я обиделся и устроил истерику, — как мог, объяснил я.

— А, ясно, — понимающе кивнул сопранист. — Дело обычное. Я тоже не люблю проигрывать.

«Кто же любит?», — с горькой усмешкой подумал я. Но потом мне в голову пришла одна мысль: я решил всё-таки выяснить у товарища по несчастью один уже наболевший вопрос.

— Слушай, Стефано. Давно хотел спросить, но как-то всё не решался. У тебя… да вообще, у «виртуозов», может происходить реакция на возбуждающий фактор? И если да, то при каких условиях?

— Понял, что ты имеешь в виду. Что ж, буду с тобой откровенен. Реакция возможна, но вот условия тебе не понравятся.

— Я согласен на любые, только чтобы спасти свою репутацию и не ударить в грязь лицом перед… Доменико.

— Любые? — усмехнулся сопранист. — Ладно, я тебе скажу, что ты должен сделать.

Он сказал. На ухо, шёпотом. После чего мне как-то расхотелось даже заикаться на эту тему.

— Ну нет. Обойдутся, — наконец изрёк я. — Ещё не хватало.

— Напрасно возмущаешься. Поверь, подобная процедура не сделает тебя «дамой в постели». Наоборот, тебе откроются новые горизонты.

— Всё равно не буду. И точка, — наотрез отказался я. — Был девственником и умру девственником. А остальные пусть думают, что я импотент.

— Каждый выбирает для себя своё оптимальное решение, — заключил Стефано.

Когда мы вошли в покои Петра Ивановича, то узрели трогательную картину: Паолина, в светло-зелёном утреннем пеньюаре сидела на краю княжеской кровати и заботливо, правда, на итальянском, пыталась уговорить отца, чтобы тот съел ложку овсянки: «Вот, а теперь ложечку за Микеле, ложечку за Алессандро, ложечку за мою маму, ложечку за донну Софию…»

«Ну прямо сцена из «Собаки Баскервилей»!», — вдруг подумал я, созерцая семейную идиллию.

Князь за ночь окончательно пришёл в себя, хотя и выглядел неважно: позже Кузьма сказал, что врач всё-таки сделал ему кровопускание, но в данном случае оно было на пользу.

Чуть позже к нашей компании присоединилась Доменика, опять с пузырьком горького лекарства, вызвавшего у князя горькую усмешку. Бледный, осунувшийся, в «дурацком ночном балахоне», он страшно напомнил мне призрака отца Гамлета. Впрочем, я даже предпринял попытку примерить на себя роль последнего, схватив с тумбочки огромную морскую раковину и картинно воскликнув: «Бедный Йорик!». Все дружно засмеялись, кроме Кузьмы: он сидел в кресле и сосредоточенно толок в ступке какое-то снадобье по народному рецепту.

Вскоре пожилой маэстро откланялся, выдав мне, как старшему отпрыску, список лекарств и расписание их приёма, Мишка вновь вызвался отвезти его на карете в город. Бедный Михаил Петрович: приехал, называется, студент на выходные!

Найдя в себе силы и собравшись с мыслями, я попросил «брата» выйти со мной в коридор на пару минут.

— Что сказал врач? Надеюсь, всё не так серьёзно?

— Ну как, серьёзно, — вздохнул Мишка. — Сказал, избегать сильных потрясений. А ты тут… Приехал и балаган устроил.

— Знаю, виноват, сорвался. Но дело было неприятное. Скажи, до этого подобные приступы были?

— Были, — угрюмо ответил мнимый брат. — Первый раз, когда Ваньку хоронили, второй, как Настасья родилась.

«Значит, не симулировал, — с грустью заключил я. — Значит, и вправду всё серьёзно, и нам нельзя его тревожить сейчас. Главное, впоследствии как можно более аккуратно убедить, что нам необходимо вернуться в наше время».

— Кто такой Ванька? — осторожно спросил я.

— Брат наш, — отвечал Мишка. — В пять лет от скарлатины скончался, Царствие ему Небесное. Ну, а с Настей тоже что-то не так было, отец сказал, после неё уже детей не будет. Ну, разве что Гришка. Но он не то, он от дворовой девки, — с долей презрения добавил юный князь.

«Ну, Пётр Иваныч, ну, погоди! , — мысленно процитировал я беднягу волка из известного мультика. — Всё-таки, что за нравы у этой аристократии!»

— Слушай, ты уже устал взад-вперёд кататься, да и на учёбу завтра. Оставайся с отцом, а доктора я сам отвезу во Флоренцию, — вдруг предложил я.

— Неплохо бы, — заметил Мишка. — И учителя своего забирай, а то я за себя не ручаюсь, — добавил чуть погодя.

— Эх, дурак вы, Михаил Петрович, — вздохнул я. — Ведь это благодаря Доменико и его настойке его светлость пришли в себя. Да и тебе он ничего плохого не сделал.

— Не сделал?! — возмутился Мишка. — Да ты глянь, как отец на него смотрел вчера за столом! Я как заметил, сразу почувствовал неладное.

— Так в этом не Доменико виноват. Он вообще не при чём. Тихо сидит в углу, пишет музыку. «Виртуозы» не виноваты в том, что своим голосом и внешностью невольно вызывают нечестивые помыслы у мужчин и женщин. Мы лишь музыкальный инструмент, а реакция слушателя зависит от восприятия и степени испорченности самого слушателя.

— Верно говоришь. Вот я страсть как люблю скрипку, а мой друг из университета её терпеть не может. Даже на шпагах из-за этого подрались!

— Нашли из-за чего драться, — присвистнул я. — Почти как я в Капелле.

Незаметно для нас обоих, мы с Мишкой разговорились и во время разговора обнаружили много общего: черты характера, интересы и даже музыкальные предпочтения.

Когда я было уже собрался в дорогу и внимательно изучал у себя в комнате карту местности, чтобы выступить в качестве навигатора для кучера, ко мне в дверь постучали. Открыв, я увидел Паолину, которая, как всегда, мило улыбалась.

— Чем могу помочь? — поинтересовался я.

— Отец просил позвать тебя. Говорит, серьёзный личный разговор.

— Опять? — вырвалось у меня стоном разочарования.

Ну вот, думал, хоть на экскурсию поеду, город посмотрю, так нет же. Вновь придётся разговаривать, да ещё знать бы, о чём на этот раз.

— Он очень просил, — с пониманием ответила мнимая сестра.

— Хорошо, а кто отвезёт маэстро? Ведь у него есть и другие пациенты, которые, вероятно, его ждут.

— А с маэстро поедет Стефано, он, как сам же и сказал, уже был во Флоренции и представляет, как туда добраться.

Делать нечего, пришлось отдать неугомонному сопранисту карту и проводить до кареты, после чего я поспешил в покои князя на очередное «собеседование на должность младшего аристократа».

Глава 50. Метаморфоза в коридоре

Что день грядущий мне готовит?..

А.С. Пушкин, «Евгений Онегин»

Погружённый в свои мысли, я шёл по коридору в сторону княжеских покоев. Стук каблуков сливался со стуком сердца, я просто сгорал от волнения, чувствуя себя так, как много лет назад, когда шёл по коридорам клиники, дабы узнать результаты анализов. Ожидал диагноз, а получил приговор. Ответил за нераскаянные грехи всех князей Фосфориных вместе взятых. Мне теперь было страшно представить, каким бы я стал, если бы не тот роковой случай. Похлеще старого развратного предка. Что ж, может, так нам всем и надо за наше патологическое помешательство на женщинах? Может, месть «титана Кроноса» была оправданной? О, нет, зачем я об этом сейчас вспомнил?.. Во рту пересохло, я почувствовал как наяву отвратительный запах медицинского спирта и резиновых перчаток. И почему-то вкус собственной крови… кажется, я прикусил губу. Слишком длинный коридор, будто туннель с ярким огоньком в конце, огоньком слабо теплящейся надежды. Или уничтожающим пламенем безысходности?..

В какой-то момент мне показалось, что я опять теряю сознание, а в следующее мгновение на меня вновь «снизошло», если это можно так назвать. Что ж, давненько такого не было, я уже и забыл про эти состояния — да и не до них было, когда столько событий и впечатлений: сначала изматывающие до обморока репетиции, затем стресс, связанный с премьерой, стресс и безумный страх перед неизвестностью, когда меня похитили, наконец навязчивая идея ревности и собственничества, будто язва, рванувшая скандалом в коридоре и неожиданным сердечным приступом у князя. Только успел прийти в себя, только успокоился, как опять: здравствуйте, дорогие глюки.