Глава Четвертая

Хлоя открыла глаза и уставилась в потолок. Затем она озадаченно нахмурилась, потому что потолок был белым и плоским, а не темными, с балками, как в ее собственной спальне в Вайоминге.

Да, потому что ты больше не в Вайоминге, помнишь?

О Боже, это правда. Она не была там. Она была в Нью-Йорке, в доме своего отца. И она чувствовала себя дерьмово, потому что спала всего пару часов.

Она привыкла к мертвой тишине ночи ранчо. Нью-Йорк был совершенно другим. Даже с отличной звукоизоляцией она все еще могла слышать шум города снаружи. Очевидно, Нью-Йорк действительно был городом, который никогда не спал, и она была чертовски уверена, что тоже не спала, из-за сирен, автомобильных гудков, шума двигателей грузовиков и целым рядом других звуков, к которым она не привыкла.

Издав тихий стон, она перевернулась, готовая снова свернуться калачиком под одеялом, затем мельком взглянула на часы на тумбочке.

Черт возьми, было восемь утра.

Она никогда не спала так долго. Обычно она просыпалась в шесть, как по часам.

Вздохнув, она откинула одеяло и села на край кровати, ища свою одежду. На автомате она начала перебирать в голове задачи на день, но поняла, что на самом деле у нее не было никаких задач на день.

Потому что она была в Нью-Йорке.

Потому что вчера вечером она согласилась сделать то, что сказал Салливан, Вэн, позволить ему защитить ее от Чезаре Де Сантиса в обмен на ранчо.

Боже, она надеялась, что не совершила огромную ошибку, приняв такое решение. Но она просто не могла пройти мимо этого. Нет, ей не нравилось быть вдали от ранчо, не тогда, когда ей так много всего нужно было сделать, и она действительно не думала, что вся эта угроза была такой серьезной, как сказал Вэн.

С другой стороны, он определенно воспринимал это всерьез.

- Я могу взять тебя, отнести наверх и запереть в одной из спален…

Воспоминание о его глубоком голосе, спокойном и уверенном, дрожью прокатилось по ней, и ей пришлось приложить много сил, чтобы остановить это. Хотя почему она должна дрожать, когда ее берут, поднимают наверх и запирают в спальне, она понятия не имела. Возмущение было бы более логичным.

Хлоя уставилась на пол. Властный ублюдок. Неужели он действительно ожидал, что она смиренно примет тот факт, что ей угрожает опасность, и сделает все, что он скажет? Если так, то ему чертовски не повезло. Ее отец много лет говорил об угрозе Де Сантиса, но она сама никогда не видела никаких доказательств этого. Правда, даже когда она пошла в Блэйктаун, недалеко от ранчо, она взяла с собой телохранителя - в основном, чтобы сделать ее отца счастливым - но все же. Никто никогда не угрожал ей. Поэтому мысль о том, что на ранчо небезопасно, казалась немного нелепой.

Хотя, на самом деле, угроза не была самой важной частью. Важно было получить ранчо под ее контроль и если это означало, что ей придется мириться с приказами Вэна, то она смирится. В любом случае, это займет всего пару дней.

Если это действительно займет только пару дней, то да.

Ей действительно нужно было поговорить с Вэном, чтобы узнать, каков его план нейтрализации угрозы, которую представлял Де Сантис. Возможно, получить некоторые ответы относительно того, почему именно она была мишенью. Если бы она знала это, то смогла бы обеспечить лучшую безопасность на ранчо, что тоже могло бы сделать Вэна счастливым, поскольку он дал понять, что не в восторге от необходимости защищать ее.

Что-то кольнуло внутри нее при этой мысли, но она проигнорировала это, вместо этого осматривая спальню.

Она была такой же массивной, как и гостиная внизу, и имела похожий декор. Кремовые стены, мягкий кремовый ковер, массивная белая кровать, заваленная подушками разных размеров, все в кремовых тонах. Мебель - две тумбочки и диван под окнами - тоже была белой.

Войти сюда прошлой ночью было все равно, что оказаться на облаке.

Ее одежда, вместе с сумкой, лежала на ковре в грязной куче, которую она оставила накануне вечером, и когда она подошла, чтобы поднять их, она поняла, что они все еще немного влажные.

Она подняла черное термобелье, которое было на ней под голубой клетчатой рубашкой, и осторожно понюхала его. Но пахло не так уж и плохо, а значит, и все остальное было в порядке.

Стянув старую футболку, которую она взяла с собой в качестве ночной рубашки, она бросила ее на пол, а затем порылась в сумке в поисках свежей пары нижнего белья. Через пять минут она была одета. Миссис Дженкинс, экономка на ранчо, всегда наседала на нее, чтобы она немного больше заботилась о своей внешности, так как она была «красивой девушкой». Но Хлою не волновало, как она выглядит. Внешность не имела значения, когда дело касалось управления ранчо, и, кроме того, никого, кроме Миссис Дженкинс, не волновало, как она выглядит.

Но это может волновать Вэна.

Эта мысль неожиданно поразила ее, заставив перевести дыхание, пока застегивала последнюю пуговицу. Нет, это было смешно. Вэну все равно. Ради Бога, он был ее приемным братом. В любом случае, она уже давно перестала беспокоиться о том, что он думает.

Она серьезно не собиралась думать о том его объятии прошлой ночью.

Хлоя стиснула зубы. Отлично. Почему ее глупый мозг напомнил ей об этом сейчас? После того, как она так хорошо справлялась с собой, не думая об этом до сих пор.

Не то чтобы было о чем думать. Это было просто объятие, неожиданное и очень нежелательное для нее, да, но только объятие. И действительно, имело ли значение, что она не могла вспомнить, когда в последний раз кто-то обнимал ее?

Ее отец не любил обниматься, как и миссис Дженкинс. И так как она почти все время проводила на ранчо в компании лошадей, работников ранчо или О'Нила, у нее не было друзей, которые раздавали бы своими объятиями.

Что касается Джейсона, то он занимался исключительно сексом. Никаких объятий не было.

Но когда Вэн обнял ее…

Он был таким большим, его тело напоминало массивную гранитную стену, которая пылала жаром. Она не понимала, насколько замерзла, пока он не притянул ее к себе, полностью окружив твердыми мышцами и мужским теплом, и запахом чего-то свежего и чистого, с теплым оттенком. Как лес после дождя.

Это был первый раз, когда он прикоснулся к ней с тех пор, как она была ребенком, и, хотя она знала, что должна была оттолкнуть его, был момент, когда вся кровь бросилась ей в голову и она почувствовала головокружение, не в состоянии двигаться. Потом он отпустил ее, а она, вдруг чуть не упав, повернулась и вышла из комнаты.

Она даже не знала почему. Было ли это объятие или что-то еще?

В ее животе возникло неприятное чувство, которое ей не нравилось, поэтому она огляделась, пытаясь найти что-то еще, на чем можно было бы сосредоточиться.

Ее взгляд остановился на округлом снежном шаре, лежащем на дне ее сумки.

Через мгновение она наклонилась и вытащила его, встряхнула и увидела, как внутри кружатся снежинки.

Она до сих пор не знала, зачем взяла его с собой. Пришло письмо от Вэна, и она была так зла, что едва обратила внимание на то, что запихнула в сумку. После восьми лет молчания то краткое письмо было первым, когда он связался с ней, если не считать той неловкой встречи на похоронах их отца.

Боже, это вывело ее из себя. Да, она знала, что он будет заниматься военным делом на флоте, так что любые контакты всегда будут редкими, но ничего в течение восьми лет? Ни одного жалкого письма?

Он даже не связался с ней по поводу завещания, и она ожидала этого, потому что он наверняка знал, как много для нее значит ранчо, как ее огорчит, что их отец не оставил его ей, хоть и обещал. Но Вэн не сделал этого. Нет, его первый контакт за восемь лет был связан с угрозой, с которой она жила уже много лет, и с требованием приехать в Нью-Йорк, чтобы он мог лучше ее защитить.

Почему это имеет значение? Почему ее это так волнует? Конечно, когда-то она была влюблена в него, но прошло много лет с тех пор, как видела его, и она двигалась дальше.

Раздраженная собой, Хлоя поставила снежный шар на тумбочку, затем села на кровать, положив сумку на колени. Схватив расческу, она начала водить ее сквозь спутанные волосы, уставившись в пол.

Это было правдой, она двигалась дальше. И весь этот гнев был связан с ранчо, а не с ним. Она больше не заботилась о нем так, как раньше. Она прекрасно справлялась со всем сама и будет продолжать это делать. Она ни в ком не нуждалась.