— Оставьте его, — твердо проговорила она. — Не смейте его трогать, иначе меня вам тоже не получить.

Она оторвала от воротника маленькую горошинку и сжала ее в зубах. Ворон бросился к ней, но замер в шаге.

— Что это? — удивилась Преподобная.

— Яд. Лерд действительно хорошо ее обучил. Стоит ей раскусить эту горошину и через несколько минут она умрет, противоядия нет.

— Как ты мог пропустить это? Я все доложу твоему магистру, — разочаровано всплеснула она руками. — Успокойся, Энель. Именно это я и собиралась тебе предложить. Мы оставим ему жизнь, я даже позволю тебе с ним проститься, дам тебе эту ночь. Но утром, ты уйдешь. Оставишь его навсегда. И больше никогда не будешь искать встречи с ним. Ты должна запомнить, девочка, если ты нарушишь этот запрет. Он умрет. За ним постоянно будут следить его братья, любая твоя попытка, будет стоить ему жизни. Но если ты добровольно завтра утром отправишься со мной и будешь служить мне и Создателю, он будет в безопасности. Он доживет до седых волос и умрет своей смертью. Его жизнь в обмен на твою верность. Выбор прост. Тебе нужно принять решение, милая, сейчас.

— Я согласна. Клянитесь кровью Создателя, что не нарушите своего слова.

— Клянусь, девочка. Он мне не интересен, мне нужна ты. Я буду ждать тебя в конюшне, когда взойдет солнце. Не опаздывай, иначе я усомнюсь в твоей верности. Освободи ее и верни ей оружие. До утра, девочка моя.

Ворон разрезал веревки, стягивавшие ее запястья. И подал руку, помогая подняться. Она презрительно фыркнула и оттолкнула его.

— Я буду ждать тебя, девочка моя.

— Я приду, — коротко бросила она.

Войдя в их комнату, она оперлась спиной на дверь и опустившись на пол заплакала. Лерд услышал ее всхлипывания еще на лестнице, поэтому открывая дверь, он был готов увидеть все, но только не то, что увидел. Его смелая, отважная Беда сидела на полу растирая по лицу горькие слезы.

— Беда, милая, что с тобой? Обидел кто-то?

— Лучше бы обидел, Лерд, — она повисла у него на шее.

— Девочка моя, что случилось?

Она зажмурилась и опять разрыдалась, пряча лицо на его груди. Он гладил ее по волосам и шептал нежности, но это не успокаивало ее, она лишь заходилось в очередном приступе истерики. Прошло несколько часов, пока он понял, что единственно верным решением, будет жесткое приведение в чувства.

— Все, детка, хватит. Объясни толком, что случилось. Поверь мы сможем найти выход из любой ситуации, мы же вместе.

Она подняла на него заплаканные глаза.

— Прости меня, Лерд. Другого выхода не было. Он убьет тебя, если я ослушаюсь.

— Постой. Кто меня убьет, кого ты ослушаешься.

Она всхлипнула. И сбивчиво рассказала ему о том, что это их последняя ночь, что ей позволили лишь проститься с ним и завтра она должна уйти. Он молча слушал ее.

— Ты не должна была так поступать, Беда. Это моя жизнь, я не хочу покупать себе жизнь ценой твоей свободы, ценой твоей души, милая. Я предпочел бы умереть, но не отдавать тебя им.

— Нет, Лерд. Я не смогу так. Ты будешь жить, и я буду жить, просто мы не сможем больше никогда увидеться, никогда больше я не поцелую тебя. Никогда больше твои губы не прикоснуться к моей шее. Но мы будем живы, Лерд. Это правильно, любимый. Однажды мое служение закончится, и я найду тебя.

— Моя малышка, — он поцеловал ее. — когда твое служение окончится я буду седым старцем.

— Не важно, это совсем не важно, Лерд.

Он улыбнулся, прижимая ее к своей груди.

— У нас осталось так мало времени, любимая, давай больше не будем его тратить на разговоры.

Он поцеловал ее в губы и подхватив на руки, отнес в кровать.

Он спал в изнеможении, когда она тихонько выскользнула из-под его руки и быстро собралась. Тяжело вздохнув, она вышла из комнаты, так и не решившись его поцеловать в последний раз.

Крепко сжимая уже опустевший кувшин, она сидела у походного костра. Высоко в небе слабо поблескивали тусклые звезды, луна медленно продолжала свой путь. По-зимнему холодный ветер пробирал до костей. Руки коченели, пальцы уже плохо слушались. Она поднесла замерзшие руки к огню, чтобы согреть. Острое покалывание в пальцах сказало, что пора убирать пальцы от огня, но она не спешила. Она смотрела на огонь и хотела, чтобы так же просто, как сейчас она смогла отогреть свои руки, можно было согреть ее сердце. Ей так хотелось снова почувствовать тепло в душе. Она закрыла глаза, пытаясь заглянуть в свою душу, но долгие годы она возводила ледяную стену, стену, которой она отгородилась от всего, стену, за которой спряталась, та наивная девчушка, которая просила опытного убийцу стать ее учителем. Но стена эта была неприступна и нерушима. Замурованной в ледяных скалах осталась Беда. Теперь она не могла себе позволить такой слабости. Она стала мудрее и старше, гораздо старше. Она закрыла глаза, сдерживая подступающие слезы.

— Где же ты, Лерд? Где ты Ворон? Как бы мне хотелось увидеть тебя. Увидеть, чтобы понять, что все было не напрасно.

Но она знала, что никогда его не увидит. Потому что, если увидит, это принесет смерть одному из них. Таковы были условия. Она знала, что он жив и продолжает свое странствие, она знала все о нем, теперь ей не нужно было лично его выслеживать, для этого были агенты и информаторы. Она знала, но этого было так мало…

— Стрелочка? — вернул ее в реальность спокойный голос Калена. — Ты что тут сидишь? Ты что еще не ложилась?

Лишь мгновение ей потребовалось, чтобы вернуть себе самообладание, когда она повернулась к командору ее лицо ничего не выражало, каменная, нет, ледяная маска.

— Командор, — она улыбнулась. — Не спиться вот. Сижу вино пью, составишь компанию?

Ей совершенно не нужна была компания, но, если бы она не спросила, он бы удивился. Но она совсем забыла о новых особенностях старого друга, Кален внимательно изучал ее.

— Не уходи никуда, Энель. Я сейчас посты проверю и вернусь к тебе. Кажется мне, что нам пора поговорить. И твоя натянутая улыбка, Энель, не обманет меня, я не вижу ее. Мне очень не нравится то, что я вижу.

Она зло выругалась про себя.

— Говорили же тебе, Беда, не води дружбу с Видящими. Кто бы еще мог тогда мне сказать, что у меня в друзьях будет такой Видящий, от которого ничего нельзя скрыть.

Она отчаянно стукнула себя по лбу кулаком. Но отступать было нельзя, теперь он не оставит ее, пока не докопается до истины. Нужно что-то срочно придумать, полуправду, чтобы он не почувствовал обмана. Но в голову упорно ничего не шло. Столько лет она хранила свою тайну, столько лет не позволяла себе даже вспоминать о своем прошлом, о своем бегстве. И вот в самый неподходящий момент появился тот, кому нельзя солгать. Мир рушится, красный дракон свободен, скоро придет конец всему, какой уже прок в тайнах? Ведь почти все, кого это касалось уже мертвы. Быть может настал момент истины? Пора открыть другу правду? Чтобы он понял, кого он нежно называет Стрелочкой. Он вернулся с двумя кувшинами. Без слов подал ей один из сосудов и бесцеремонно уселся рядом с ней.

— Пришло время, Энель, — спокойно сказал он. — Я всегда знал, что ты скрываешь свое прошлое и никогда не заговаривал с тобой об этом. Но весь мир сошел с ума, и я хочу знать, кто скрывается за той маской, что ты носишь.

— Зачем, Кален?

Он внимательно посмотрел в ее глаза и улыбнулся уголками губ.

— Чтобы облегчить твою боль.

— Не понимаю, о чем ты, — невинно пожала она плечами.

Он расстегнул застежку на меховом плаще и небрежно набросил его на плечи подруги.

— Ты думаешь я не догадывался все это время о том, что ты не просто правая рука Преподобной? Ты действительно считаешь, что я слеп, глух и глуп? Ты так боишься, что я узнаю, что тебя воспитывали, так же, как готовят Воронов, только с самого детства? Ты считаешь, что меня напугает общество убийцы? Я и сам убийца, Энель. Я не стану тебя осуждать.

— Ты знал? Давно?

— Всегда, — улыбнулся он. — Я был любимцев Преподобной, ты же знаешь. Однажды она вызвала меня на аудиенцию. И рассказала все о тебе. Мы тогда уже сдружились, и она опасалась, что это может далеко нас завести, мы ведь были так молоды. Она считала своим долгом охладить мой юношеский пыл и предупредить, что меня ждет кинжал на следующее же утро. Она сказала, что это закон, и даже ради меня, она не станет его изменять и порекомендовала держаться от тебя подальше. Но я не послушал ее, и очень этому рад, Стрелочка.