За своими эмоциями не замечаю, как тихо приоткрывается дверь, Кален заглядывает внутрь.

— Мирра, ты… Ты что?

Он подходит ко мне, опускается на колени, приподнимает мне подбородок, чтобы заглянуть в глаза.

— Что случилось?

— Ты еще спрашиваешь? Что случилось? Это случилось, — в ярости я закатываю рукава, указывая на шрамы. — Это случилось, — я поднимаю рубашку, указывая на рубцы. — А еще и вот это, — я отодвигаю рубашку и указываю на клеймо. — А больше ничего не случилось… Ничего, я просто… заклеймена, как рабыня, как животное какое-то…

Кален ловит мои руки, прижимает их к своим губам.

— Перестань, Мирра, дух правду сказал, мне это безразлично, это не имеет значения, слышишь? Для меня… ты… самая красивая, самая лучшая, — в порыве нежности он обнимает меня за шею и притягивает к себе, целует мои дрожащие губы, ловит горячими губами катящиеся по щекам слезы, заглядывает мне в глаза. — Тебе нужны доказательства, кроме моих слов?

Уверенным движением он отодвигает ворот моей рубашки, обнажая плечо, и припадает губами к рубцам. Горячее дыхание обжигает мою кожу, слезы сами высыхают на щеках, мое дыхание срывается, сердце бешено колотится в груди. А обжигающе горячие руки мужчины уже ласкают мою спину, нарушив собственные запреты, он запустил руки мне под рубашку и ласкает обнаженное тело. Голубой огонь его глаз лишь на секунду задерживается на моем лице, потом сильные руки подхватывают меня под мышки и укладывают на кровать. Он склоняется надо мной, медленно поднимает рубашку покрывая поцелуями каждую частицу моего тела. Все выше поднимается рубашка, все более страстными становятся поцелуи. Мои пальцы впиваются в его плечи, я прижимаю его голову к своему животу, запускаю пальцы в его густые волосы. Жар его рук обжигает, огромная ладонь ложиться на мой живот вызывая мгновенную остановку сердца. Он приподнимается и заглядывает мне в глаза.

— Ты…, - шепчет он, все еще лаская меня. — Ты просто обворожительна.

Но, видимо, слова не могут выразить всех его чувств, он недовольно качает головой, глаза его горят страстью, и он вновь склоняется надо мной. Движения его становятся все более порывисты, он уже не медлит, не застывает при каждом прикосновении, приподнимая меня одной рукой, другой он стаскивает уже лишнюю рубашку с моего тела. Страстный огонь голубых глаз сжигает меня, пожирает своим пламенем. От теплого дыхания и нежных прикосновений мгновенно твердеют соски, мой любовник нежно припадает к одному из сосков влажными губами. Все происходит так внезапно, никак я не ожидала такой бурной реакции на свои сомнения, но он не собирается останавливаться, вулкан страстей, что бушует внутри меня уже ищет выход: я всем телом откликаюсь на каждое его прикосновение, каждая клеточка стремиться быть ближе к нему, стать частью его, я так боюсь, что он вновь решит отступить, что впиваюсь пальцами в матрац, комкая простыни в попытках вырваться из его объятий, чтобы взять инициативу в свои руки и не позволить этому прекратиться. Но мне не совладать с этой медвежьей хваткой, он лишь смеется, наблюдая за моими тщетными попытками уголками глаз. А каждое прикосновение отзывается взрывом эмоций в голове, голова словно в тумане и глухим набатом стучит где-то в животе сердце, замирая через раз. Я пытаюсь сорвать рубашку с него, но руки немеют и опускаются, когда меня уносит волна экстаза. Он замирает на несколько секунд, давая мне перевести дыхание, но лишь я начинаю дышать, он продолжает мои сладкие муки. Уверенный рассчитанным движением, он освобождает меня от пояса и медленно, неуклонно и очень нежно, двигаясь все ниже и ниже, освобождает мои ноги от одежды. И вот я лежу перед ним совершенно обнаженная, и понимаю, что сама не смогла стянуть с него даже рубашку, он полностью одет и совершенно неприступен. Он смотрит на меня и улыбается, а потом нежно опускается к моим ногам и начинает целовать пальцы, ступни и лодыжки. Горячая рука обжигает мне бедро, нежные поцелуи покрывают все тело. Я забываю дышать, еще совсем немного, чуть-чуть выше и я… я не знаю, что со мной станет, если только он решиться… Я боюсь спугнуть такую нежданную решимость и сдерживая стоны, кусаю свои губы. Как бы мне хотелось сейчас забросить ноги ему на шею, но он не позволяет, он крепко держит мои лодыжки сжимая их своими ногами. Он играет со мной, конечно он знает, чего мне хочется, но не станет потыкать моим желаниям, так быстро… Все размеренно, все продуманно, он хочет, чтобы я сорвала голос, к тому моменту, когда он позволит мне раздвинуть ноги, хочет просто наблюдать за моим телом бьющемся в экстазе, чтобы, когда придет время, доказать, что это было только начало, только подножие, той горы, на которую он собирается меня вознести. Нежные губы обжигают мои бедра, а единственное что я могу сделать это вцепиться в его плечи…Веки опускаются сами собой, со стоном шепчу его имя, умоляя продолжать… В ответ доносится гадкий смешок, я уже слышала такие, но… такого не может быть, в ужасе распахиваю глаза. Гаденько улыбаясь, показывая пеньки своих желтых зубов на меня смотрит Мастер. Нет никакого дома старосты, никакой комнаты, никакой постели со смятыми простынями и мягким матрасом, меня окружает полумрак подземелий, каменные стен увешаны орудиями пыток, а сама я прикована к пыточному столу и истекаю кровью.

— Что такое, ты наконец то решила меня попросить? Ты все-таки хочешь меня? Ты сдалась.

— Нет, нет, Кален….

— Ты забыла? Еще вчера мы с тобой были у стены, ну чтож, значит сегодня сходим еще разок, посмотрим, что осталось от голов твоих спасителей, раз у тебя такая короткая память…“

Нет-нет, нет, этого не может быть, это все не правда… я не могла… неужели мне все привиделось, они все были живы и Кален говорил, что любит меня, мы спешили в Лоринг, я сама убила Мастера, а Инар, повел имперцев и магов в новую крепость… Неужели это все мне лишь почудилось? О, Боги, как я хочу умереть!!!»

Теплая ладонь коснулась моего плеча.

— Мирра, очнись! Это кошмар!

С криком открываю глаза. Мягкий свет в маленькой комнатке, смятая простынь на постели, куча грязной одежды на полу. И Кален… смотрит на меня встревоженно. Забыв о всех приличиях бросаюсь к нему на шею.

— Сон, мне приснился сон…

Он улыбается и гладит меня по растрепаным волосам.

— Я так и понял, ты очень устала. Но, видимо, сперва сон был хорошим, и лишь потом превратился в кошмар. Я вошел, когда услышал твой крик, ты звала меня…

— Долго я спала?

— Несколько минут…

— Я видела клеймо у меня на плече и…. Очень расстроилась…

Он смотрит на меня очень серьезно.

— Я слышал ваш разговор с духом, Мирра. И могу лишь подтвердить его слова. Инар сделал все, что было в его силах. Все постепенно перестанет казаться таким ужасным, а теперь, закрой глаза, — он прикрывает своей ладонью мои глаза. — Видишь ли, Мирра, я не совсем человек.

Я лишь улыбаюсь, нашел чем удивить, я тебе больше бы сказала, мой дорогой, ты совсем не человек, просто пока еще ты сам этого не знаешь. Но он, конечно, не слышит моих мыслей и продолжает.

— Когда мы проходим обучение, каждый из нас воспринимает это по-разному, у каждого открывается свои способности, но есть кое-что общее: мы Видим суть человека, а не внешнюю оболочку. Наверное, это похоже на твою способность видеть энергии. Мы все видим истину, поэтому, так же как ты сейчас не видишь своих шрамов их не замечаю я, — он опускает руку и садится на кровать. — Со мной в последнее время тоже творится что-то неладное, если раньше, мне требовалось сосредоточиться и вызвать эту возможность, то с недавнего времени, я… мне нужно постараться, чтобы видеть оболочку, для меня все вокруг превратилось в сгустки энергий, чувств, эмоций, я не различаю лиц, я вижу только сущности, наверное, церковь назвала бы это душами, но я не знаю, что это, я знаю только, что это индивидуально и я уже научился различать всех близких и знакомых по таким образам. Помнишь я говорил, что не вижу тебя… Теперь я могу тебя Видеть, раньше, я просто не мог… Как бы это сказать… Я не был, видимо, готов, Видеть такое… Твой образ, Мирриэль, самый чистый, из всех что я видел, ослепительно белый, иногда мне сложно смотреть на тебя, так ты сияешь, а иногда я не могу оторвать от тебя глаз. Когда ты переживаешь или волнуешься я вижу рябь на твоей сущности, но даже она, хоть и приглушает сияние, не изменяет его цвета, ты просто… особенная. Даже самые черные мысли, воспоминания и чувства не делают тебя хуже, это как… минутная слабость, просто порыв ветра… Я не знаю, как это описать, я воин, а не поэт. Я все это к тому говорю, что все твои шрамы, для меня лишь иллюзия, я их не вижу, и прикасаясь к тебе, — он аккуратно проводит рукой по моему плечу, его ладонь останавливается как раз в месте где стоит клеймо. — Я чувствую только исходящую от тебя нежную прохладу, я вдыхаю запах твоего тела, когда ты рядом, ты словно глоток свежего воздуха, после смрада затхлого подвала, глоток родниковой воды, в испепеленной пустыне, я не представляю, почему ты переживаешь, потому что для меня ты… смысл жизни, наверное, я не могу подобрать других слов. А шрамы на твоем теле постепенно пропадут и тогда все будут видеть в тебе только то же самое, что вижу я. Просто я вижу это уже сейчас, а всем остальным потребуется некоторое время. Вот…