Чимин приблизился к девушке, грубо хватая за подбородок и позволяя себе коснуться её губ, терзая их и не обращая внимание на сопротивление.

Насрать.

Он не будет больше жалеть её. Как никто не пожалел его мать, позволяя ей умирать на его глазах. А всё из-за этих грёбаных денег!

Он почувствовал металлический привкус во рту, но не отстранился, пытаясь проникнуть глубже, сорвать все замки и побывать там, где нельзя. Хотелось заставить Ын Ха ощутить всю ту боль, что рвёт его душу на части. И она почувствует это, Чимин уж постарается.

Он отстраняется, принимаясь стягивать с девушки куртку и пресекая её попытки остановить его. Такие жалкие, что почти смешно.

— Чи-Чимин, не надо, — захлёбываясь в собственных словах, просила она.

Парень выпустил из груди нечто, похожее на рык. Громкий. Пугающий. Приносящий боль. Заставляющий вздрогнуть и прикрыть от страха глаза, когда его кулак ударил сидение недалеко от её головы, вынуждая невольно вскрикнуть.

— Заткнись! — прямо в самое ухо. — Я тебя умоляю, заткнись, — прошипел так отчаянно, что все внутренности сжались в тугой узел, отдаваясь болью внизу живота. — Я дам тебе денег, только молчи, — хватаясь за её рубашку и особо не церемонясь с одеждой. Слыша противный звук рвущейся ткани и падающих пуговиц, он поморщился. Но только на секунду. — Иначе, блять, — проводя по ключице ладонью и поднимаясь выше, чтобы несильно сжать тонкую шею. — Живой не выпущу, — прошептал, забираясь под кожу толпой мурашек и заставляя в ужасе распахнуть глаза.

— Пожалуйста, — пискнула она, чувствуя, как его рука сильнее сжала горло, перекрывая доступ к кислороду.

Он не шутил.

Когда дышать стало совсем трудно, она попыталась ухватиться за его руку, но ничего не выходило.

Но Чимин знал, что делает.

И знал, когда нужно остановиться.

Бесполезно хватая ртом воздух и чувствуя, как легкие горят от нехватки насущного, Ын Ха почувствовала его губы на своих и хватка на шее ослабла. Вот только дышать легче не стало. Язык Чимина проникал в самые сокровенные уголки сознания, заставляя почти биться в конвульсиях, потому что дышать. по-прежнему. нет. возможности. А ещё было противно и мерзко. Так, что почти выворачивало наизнанку.

Отчаяние? Это оно вязким бредом проникает в сознание?

Ын Ха почти начинает задыхаться, когда парень отстраняется, слыша её грудной кашель и видя, как часто вздымается её грудь.

— Я не шутил, — произносит, доставая из бардачка пачку сигарет и вытягивая одну, чтобы через секунду, опустив стекло и щёлкнув зажигалкой, втянуть поглубже и выпустить едкий дым в приоткрытое окно. — Тебе лучше не знать, на что я способен, — сделав ещё одну затяжку, он выкинул недокуренную сигарету в окно, замечая, как девушка дрожит. От страха, или от холода… Разве важно от чего?

Чимин ухмыльнулся свои мыслям, жалея, что сегодня трезв, как стёклышко. Потому что всё это чувствовать… Невыносимо.

Но он умел заставлять себя делать неприятные вещи.

Поэтому сейчас…

Он протягивает ладонь к девушке, видя в её глазах дикий страх, и сжимает подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза:

— А теперь будет больно…

Шепчет он, оттягивая края разорванной рубашки в стороны. Ын Ха ловит себя на мысли, что не сопротивляется, и неловко прикрывает себя руками.

Чимин противно ухмыляется, сжимая её руки в своей, и дотрагивается носом до щеки, чувствуя, как девушка вздрагивает. Слишком нежно, чтобы быть правдой. То, что произошло потом, было больше похоже на реальность. Больше похоже на кошмар. Чимин спускается к шее, замечая проступившие следы от собственных пальцев, проводит по ним ладонью. Целует ключицы, больно втягивая кожу и оставляя после себя красные метки. Доказательства его силы и её слабости. Позволяет свободной руке пройтись по телу, слыша всхлип:

— За что?..

И даже не пытается остановиться, скользя свободной рукой вверх по бедру. Он чувствует её несмелые попытки оттолкнуть его, но от этого становится смешно так, что он перестаёт сдерживаться, смеясь вслух.

— Хочешь, чтобы я связал тебя? — спрашивает сквозь смех и замечает её обречённый взгляд.

Неужели она, наконец, поняла, что ничего не сможет сделать? Неужели до неё, наконец, дошёл смысл его слов и всего происходящего?

Она бессильно качает головой.

Не хочет.

— Хорошая девочка, — шепчет он, стаскивая с себя куртку, а затем футболку. — Так будет лучше, — продолжает, замечая слёзы на её щеках. То, что он терпеть не мог.

Но ничего, вытерпит.

Он наваливается всем телом на девушку, заставляя прохрипеть. Грубо целует, оставляя за собой раны на пересохших губах. Спускается ниже, своими прикосновениями причиняя невыносимую боль и оставляя синяки. Звук расстёгивающейся ширинки оглушает, и Ын Ха пытается проглотить ком в горле. Вот только не может, чувствуя его прикосновения.

Ничего, переживёт.

Ын Ха почти задыхается от тяжести его тела сверху и не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Даже не моргает. Только одинокие слезинки изредка орошают бледное личико.

Ничего не чувствовать. Ын Ха хотелось ничего не чувствовать.

А лучше умереть… Чем жить с этим.

Да, лучше умереть.

Как там говорил Чонгук? Люди с этим не живут?

Наверное, он прав…

Действительно.

Не живут…

========== Разоблачение? ==========

Комментарий к Разоблачение?

Спасииибо огромное за Ваши, невероятно приятные и честные, отзывы ^^ Я всегда с нетерпением жду каждый комментарий. Мне не нравится, что приходится тратить так много времени на главы, но как-то так выходит.

Прошу прощения.

Иногда, во время написания, становится почти больно. Сердце почти разрывается и все эти чувства… их сложно описать. Их можно только прочувствовать. И прожить.

Я рада, что Вы всё ещё ждёте и что остаётесь со мной.

Правда.

Спасибо Вам.

Следующим утром небо было затянуто серыми тучами. Будто бы тоже страдало вместе с Ын Ха. Проснувшись в шесть часов и обречённо заметив, что смогла поспать целый час, она попыталась улыбнуться, чтобы сделать этот день хоть немного лучше. Но пересохшие губы неприятно покалывало, а дотрагиваться до них даже не хотелось. Потому что они ещё помнили тепло Его дыхания и грубость Его действий. Потому что было невыносимо даже помнить об этом.

Чувствуя боль во всём теле, она еле смогла подняться с постели и пошатнулась, вовремя хватаясь за спинку стула. Не хотелось не то, что идти на пары, а даже жить почему-то не хотелось. Каждое движение отдавалось тупой болью внизу живота. Каждый вдох и выдох заставлял лёгкие гореть. А каждая мысль толкала на необходимость исчезнуть. Такую насущную, что почти становилось больно.

Когда он сделал ещё несколько шагов, у него в глазах начало темнеть и всё вокруг поплыло, постепенно сливаясь в сплошной мрак. Ын Ха словно издали слышала, как что-то упало, но не могла понять что. А это была она. Это она упала, стягивая с кровати одеяло в попытке ухватиться за что-нибудь. Это она упала, ударяясь головой. И теперь, лёжа на холодном полу своей комнаты и ощущая, как мурашки бегут по босым ногам, забираясь в самую душу, она не чувствовала ничего.

Почти ничего.

Не было звона в голове от вполне чувствительного падения. Не ощущалась боль в ноге от неправильного положения…

Этого всего не было.

Только горячая слезинка, стекающая по виску к шее, словно обжигала, заставляя дрожать всем телом.

В этот день Ын Ха так и не смогла заставить себя пойти в университет, пропуская первый совместный со старшим курсом семинар по криминальной психологии. Кажется, темой была психология убийства. Но сейчас ей было совершенно неважно всё это.

Неважно, что телефон трезвонит со вчерашнего вечера. Со Хён, наверняка, волнуется. Родители, наверное, звонят. Дотянувшись дрожащей рукой до мобильного, она увидела на экране фотографию брата.

Чонгук.

Он переживал.

Он волновался.

Он предупреждал.

Она не поверила ему…

Отбросив телефон в сторону, девушка погрузилась в темноту. Мучительно-сладкую. И ей снилось, что она тонула. В собственных слезах… и боли.

Потому что это был не сон.

Она плакала.

— Держи, — Чимину вручили адрес, написанный на маленьком клочке бумаги. — Смотри не налажай, как в прошлый раз.

Мужчина уходит, оставляя парня одного.