Она поднялась из-за стола, Настя встала следом, еще пытаясь что-то возражать, тут в сумки Станиславы телефон запел про печаль под луной.

— О, вот и Тимка, кстати. Прям, как чувствовал! Ало, Тимка! Ты представляешь, что удумала эта девчонка! Она…

И замолчала. Тимур что-то быстро и взволнованно говорил, Настя слышала его голос, но суть понять не могла. Лицо Станиславы все больше бледнело. Голос Тимур оборвался, его сменили короткие гудки. Станислава растерянно взглянула, на замершую в ожидании самого худшего, Настю.

— Что случилось? — поторопила Настя, слишком долго молчавшую Станиславу.

— Тимка… Он сказал, что нас нашли… — еле слышно ответила девушка. — Что бы мы немедленно валили из города. Что бы даже не думали о возвращении, не пытались спасти их. Не звонили, не отвечали на звонки. А еще, что если я его ослушаюсь, он возненавидит меня, не будет со мной разговаривать и даже в мою сторону не посмотрит никогда! А потом… По-моему, он смыл телефон в унитаз… Что же нам делать? Что мне теперь делать?

Станислава потеряно посмотрела на Настю и медленно опустилась на стул, ноги вдруг стали ватные, в глазах запрыгали черные точки. Настя присела напротив.

— Прости меня… Я не успела вас защитить… Думала, время еще есть…

Настя резко встала. Сейчас она выглядела как на даче, когда рассказывала про псов — несмотря на дрожь в руках, голос ее оставался твердым, уверенным.

— Пошли! — проговорила она и направилась к выходу.

И столько силы сейчас плескалось в ней, что Станислава не задумываясь поспешила следом.

***

Тимур с трудом разлепил глаза. Голова в районе затылка раскалывалась. Последнее, что он помнил, как позвонил Станиславе, а потом утопил свой телефон в водах не особо чистого содержания. Рабочие телефоны до этого момента оставались лишь у него и Славки. Мишка свой посеял где-то в лесах, пока бежал на помощь даме сердца, а у Насти его никогда и не было. И теперь, он надеялся, хотя бы через этот канал связи до девчонок не доберутся.

Ах да, еще смутно всплывал короткий махачь с тремя дядечками бандитской наружности в костюмах и очках, по внешности больше всего напоминавших шкафчик с антресолькой. И кулак одного из них, хитростью пробравшийся в незащищенный тыл, и обрушивший свою длань на и так немало страдавшую голову.

А вот, кстати, и вся честная компания нарисовалась в поле зрения, стоило лишь поднять голову. Пять близнецов, выстроенных точно по линеечке, подпирают стенку. Столь же живые и подвижные, как манекены в магазине деловой одежды.

Вообще вся картинка, представшая перед Тимуром, больше напоминала сцену из малобюджетного гангстерского боевика. Главный герой, Мишка, примотан скотчем к стулу. Пять мордоворотов — для устрашения и физических расправ. И Рыженькая злодейка, выпытывающая у главного героя, куда он дел чемодан с «общаком» банды, и отказывающая верить, что он уже давно в полиции. В доказательство пыток и не человеческого обращения у Мишки на правой скуле засохла свежая царапина, а под левым глазом расползался будущий синяк.

«Кстати насчет скотча», — Тимур дернулся, но безрезультатно. — «Замуровали демоны!»

— О, наш второй друг очнулся, — проговорила Рыженькая и улыбнулась радостно. — Ты ведь нам тоже не скажешь, где сосуд? Этот не признается, куда дел девчонку!

— Вот всегда любил рыженьких, — растянул в ответной, не менее радостной улыбке, Тимур. — У них не только мордашка смазливая, и тело приятно в руках подержать, они еще на удивление быстро соображают.

— Рада, что мои мальчики не убили тебя сразу, ты забавный. А то я им пообещала окончательную смерть, если ты не очнешься через пару минут. Мастер, я думаю, возражать бы не стал. Так не аккуратно обращаться с ценным материалом.

Рыженькая подошла ближе, чуть наклонилась, заглянула в глаза.

— А ты симпатичный.

— Да и ты ничего так, — не остался в долгу Тимур. — Только вот где свечи и накрытый стол? Тут такая красотка, и ни какой романтики! И, может, избавимся от скотча? Я конечно за разнообразие, но не до извращений. К тому же эти путы мешают разлиться моему жгучему обонянию.

— Да у тебя еще и с чувством юмора все в порядке. Что ж, смейся пока весело, скоро плакать будешь.

— Суки, — тихо выдохнул сквозь стиснутые зубы за ее спиной Мишка.

— И ты мне очень нравишься, — рассмеялась девушка и вернулась к парню, оставив рядом с Тимуром пряный запах духов.

Рыженькая взяла парня за подбородок длинными, тонкими, такими хрупкими на вид пальцами, заглянула в глаза, Мишка попытался отвернуться и не смог.

— Четких и правдивых ответов от тебя не добиться. Впрочем, как и от твоего друга. Придется давить на больные точки… Но какая поразительно приятная темнота, разлилась в твоей душе. Я прям жажду окунуться в нее. Но нельзя! Работа — прежде всего.

Тимур не особо вслушивался в слова монолога девушки, он любовался открывшимися ему видами. Фигурка как у мальчика, но с круглой, упругой попкой. Такую приятно зажать где-нибудь в уголке или уронить личиком на диван…

— Достаточно возбудился? — девушка, гаденько улыбаясь, опять стояла напротив, и Тимур не мог с уверенностью сказать, как давно она подошла. — Значит, оба поддаетесь внушению, а я уж испугалась, что вы какие-то особенные! И так, приступим…

Она подошла еще ближе, оседлала колени Тимура, широко разведя свои ноги, придвинулась. Ее лицо оказалось близко-близко. Улыбнулась, кокетливо заправила за ушко, выбившуюся черную кудряшку. Тимур не понимающе проследил за тонким пальчиком, вернулся к лицо и вздрогнул. На него смотрела Настя. Все от изгиба ресниц до изогнутых в улыбки губ принадлежало ей. Вот только глаза…

— Помнишь, Тимочка, темную кладовку. Как ты меня подхватил с табуретки, крепко прижал к себе. Как шептал, что соскучился… — Даже тембр голоса, его звучание принадлежали Насти. Вот только глаза… — А потом, в клубе, помнишь? Мы танцевали, я споткнулась, ты поймал меня. Я тогда еще первый раз призналась, что люблю тебя. А как нежно ты нес меня на руках. Ах, если бы не этот противный Мишка, та ночь стала бы нашей первой. А в деревне… Ты так ловко спровадил этого прилипалу. Ах, твои руки, такие сильные, приносящие наслаждение…

Перед внутренним взором всплывали картины из памяти. И ведь она ни разу не соврала, но подавала правду под таким углом, что безобидная шутка, переставала быть таковой. Становилась предательством. И ее глаза — глаза расчетливой актрисы, знающей свою роль — Тимур догадывался, для кого спектакль.

— По-моему, ты переигрываешь, — криво улыбаясь, проговорил Тимур. — Думаешь, кто-нибудь тебе поверит? Слишком бездарно!

— А кому надо, и так уже поверил, — лже-Настя чуть сдвинулась в сторону, и Тимур не поверил своим глазам.

Мишка хрипел, рвался вперед, скотч врезался в тело, натягивался, но не рвался. Мышцы бугрились. Глаза налились кровью.

— Не слушай ее! — закричал Тимур. — Это не Настя! Это все обман!

— Не пытайся! — девчонка с лицом Насти откинулась назад, захохотала. — Он мой! А теперь — последний штрих!

Она наклонилась и присосалась к губам Тимура. Это был самый отвратительный поцелуй в его жизни, будто два слизняка елозили по его губам, а третий пытался пролезть внутрь, тошнота подкатила к горлу. Но хуже этого, было видеть боль на лице друга. Мишка безрезультатно дернулся еще раз-другой, а потом его глаза закатились, он обмяк, голова свесилась на грудь.

— Упс, — девушка оторвалась от губ Тимура, вновь став собой, — кажется, перестаралась. Зато нашла!

Она слезла с колен парня, одернула юбочку. Тимур собрал всю слюну, какую смог, прополоскал рот и плюнул, метя в стильные сапожки. Не попал.

— Неужели не понравилось? — захохотала рыжая стерва. — А вот мне очень. Надеюсь, ты будешь интересен Мастеру. И когда начнется подготовка к Обряду, он вспомнит о моих заслугах и позволит мне поучаствовать, ну или хотя бы посмотреть, как ломается твоя душа. Ну что же ты молчишь, разговорчивый мой?

У Тимура от злости и омерзения пропал голос. Он многое хотел, и не мог сказать.

А Рыжая, между тем, подошла к своей охране. Закрыла глаза, прикоснулась к каждому.

— Вы трое отправляйтесь в этот район. Она где-то там. Найдите, задержите. Можете применять любые методы, но сосуд должен остаться целым и невредимым.