Глава 11

Настя замерла на пороге кухни. Голые бревенчатые стены освещала тусклая одинокая лампочка посреди потолка на шнуре без абажура. За незанавешенным окном притаилась ночь, мелькали резкие тени, будто от веток, полощущих на бесшумном ветру. На давно немытом полу валялись разномастные бутылки из под крепких и не очень спиртных напитков. Время от времени они приходили в движение, перекатывались из одного угла кухни в другой, будто дом почти не ощутимо покачивался, хотя Настя замершая в дверях, никакой качки не ощущала. Вот бутылки вновь пришли в движение и закатились под стол, единственную мебель не считая табурета перед ним и куска газовой трубы от давно проданной плиты. Вода сочилась по капли из крана дробно разбиваясь о треснувшую раковину.

Свет мигал, потухая на пару секунд и снова загораясь, и в какой-то момент кухня перестала быть пустой. За столом сидел отец, каким его запомнила Настя: спившийся старик, который в свои сорок пять выглядел не меньше чем на семьдесят. Он наполнял до краев граненый стакан чем-то мутным из бутылки стоящей перед ним и залпом опрокидывал его в себя, но, сколько бы ни пил, пьяней не становился, бутылка не пустела, лишь удушливый синюшный запах все больше заполнял кухню.

— Ну что, доченька, — проговорил отец, опорожнив очередной стакан, — решила таки навестить папку?

Он говорил хриплым тихим голосом, глядя заплывшим глазами прямо перед собой, а руки его, казалось, жили своей жизнью, не на миг не останавливаясь: одна наполняла стакан, а другая подносила его к губам, отец жадно выпивал все до капли, и рука возвращала стакан, что бы вновь его наполнить. — Любуешься на личный папкин ад? А хочешь, помогу его получше рассмотреть?

Тело осталось в том же положение, а голова, будто провернувшись на проржавевших шарнирах, медленно, чуть дергано, обратила к Насте жуткое лицо. Половина черепа и правый глаз отсутствовали, в кроваво серой жиже мозга среди осколков кости и остатков волос копошились белесые черви. К запаху перегара и сивухи добавилась вонь разложения.

Внутри все сжалось, Настя одинаково мечтал сбежать и удержать содержимое желудка под контролем, но в охватившем ее оцепенении, не могла даже глаза закрыть.

— Нравиться, — губы отца раздвинулись в жуткой ухмылке.

— Нет! — закричала Настя, и невероятным усилием все же смогла повернуться к кошмарному монстру спиной, но кухня никуда не делась.

И отец все так же кривил потрескавшиеся губы в жуткой усмешке.

— Не уже ли? — мертвец захохотал, забулькал горлом, и, резко оборвав безумный смех, зло поинтересовался. — А знаешь, кто меня сюда упрятал? Он!

Рука, что подносила стакан, скрюченными пальцами впилась в лицо и резко дернула. Кожа треснула, сползла резиновой маской, но вместо кровавого мяса, под ней проступило другое лицо.

— Брат? — губы Насти чуть шевельнулись. — Я не верю!

Рот брата оскалился, но вырвавшийся безумный хохот принадлежал пьяному отцу. Вот он оборвался, внезапной тишиной резанув по ушам, и бесцветный голос произнес:

— Псы идут. Чувствуешь?

***

Настя открыла глаза. Белый потолок бескрайней перевернутой снежной пустыней простирался где-то в вышине. Сколько раз она уже вот так просыпалась, вырванная из кошмаров, столь реалистичных и красочных, что потом еще долго помнила во всех подробностях. Менялся лишь цвет и высота потолка, да взволнованные голоса, звучащие вдалеке. В пору все списывать на «де жа вю».

Сейчас, похоже, обсуждали Настю, не зная, что она уже очнулась. Девушка позволила себе осторожно повернуть голову и от увиденного, буквально подскочила на диване, но троица за столом этого не заметила.

— Даже я, со своей не плохо оплачиваемой работой, никогда не видел столько денег, — проговорил Тимур, криво улыбаясь и складывая из пачек разноцветных купюр башенку.

— А эти паспорта, — Станислава точно колоду карт, перетасовала разноцветные корочки, и на наугад открыла одну из них. — Качественно сделаны…

— А главное, — продолжил Тимур, извлекая очередную находку из спортивной сумки Насти. — Я еще понимаю, зачем человеку, который от кого-то бежит, пистолет, пусть и не заряженный. Но зачем с собой таскать, столько пачек обычной соли?

И лишь Миша, с каким-то отстранено потерянным лицом, рассматривал аккуратно запакованного крошку кактуса, на столе перед собой.

Настя вскочила и, в два шага преодолев расстояние, выхватив у Тимура сумку. Вся троица нервно вздрогнула, и чуть отстранилась, но девушка этого не заметила. Запустив руку, она несколько мгновений напряженно что-то искала, нашла, вздохнула с облегчением и, обведя возмущенным взглядом всех присутствующих, раздраженно поинтересовалась:

— Кто дал вам право копаться в чужих вещах?

Этот, казалось бы, праведный гнев, стряхнул оцепенение с сидящих. Мишка опустил глаза, будто чувствуя вину, Станислава резко встала и отошла к окну, а Тимур улыбнулся так, что Насте невольно вспомнилась толпа у ворот и он сам у спортивной машины.

— Знаешь, девочка, — яду в голосе Тимура хватило бы, чтобы прожечь Землю насквозь, — уж кому, но только не тебе задавать такие вопросы. Это нам следует устраивать допрос с пристрастием, после всего, что ты устроила.

Тимур повел руками, предлагая оглядеться. Вокруг блестели осколки стекла и фарфора присыпанные остатками еды. Настя честно попыталась вспомнить, как она такое могла натворить, но провалилась в пустоту. И вместо недавнего прошлого, упорно всплывал сон про отца.

— А что здесь случилось? — чувствуя себя последней дуррой, спросила девушка.

— Что? Да ты меня чуть не убила, — губы Тимура растянулись в улыбку, больше походящую на злую усмешку.

Мишка все так же смотрит в стол, Стася не отрывает взгляда от окна. Может они сговорились, а может так случайно вышло, что все расспросы вел Тимур.

— Прости. На меня находит иногда. Правда я этого не помню… Рада, что не получилось, — Настя лихорадочно запихивает вещи в сумку, даже не задумываясь, о чем говорит. В ушах все еще звучит голос из недавнего сна: «Псы идут. Чувствуешь?»

Да, она чувствовала. Ожег раскалился, сердце сбивалось с ритма. Но они еще далеко! Если поспешить, то хотя бы получиться увести подальше… Так куртка, шапка, кроссовки?… Ах, да они на крыльце…

Настя повернулась к выходу, но в дверях уже стоял не на шутку разозлившийся Тимур, улыбка погасла на его лице, а в глазах плавает зеленый лед.

— Может, прежде чем уйти, все же сообщишь куда? Что это за деньги, оружие и документы? Из какого ты дурдома? От кого ты опять бежишь? Да будешь ты отвечать или нет?

Кулак с силой врезается в косяк.

— Да я бегу, — голос Насти тихий, почти шепот. — То место… Ад рядом с ним покажется курортом… И да, сейчас я постараюсь сбежать как можно дальше, потому что Псы идут… Они совсем близко. Они убьют всех, а меня заберут!.. В ад! К Нему!!!

Лицо Тимура приобрело столь растерянное выражение, он так потерянно переглянулся с Мишкой и Станиславой, что Настя поняла, вера в ее душевное здоровье окончательно улетучилась. Ее отсюда не выпустят иначе, как в смирительной рубашке в обнимку с санитарами на карете скорой помощи. Но мысли путались, ничего внятного в голову не шло, кроме панического желания как можно быстрее покинуть дом. Воспользовавшись тем, что Тимур отвлекся, девушка попыталась проскользнуть в дверь, и не успела. Станислава, как никогда похожая на ведьму, ухватила ее за локоть и развернула к себе.

— Куда это ты намылилась? Думаешь, закосишь под психа и свалишь? А то, что ты чуть не убила человека, которого… который просто хотел тебе помочь…

— Славка остынь! Настя мы ведь и правда…, - Тимур попытался вернуть инициативу в разговоре себе, но Настя не дала ему закончить.

— А я просила его об этом? Пыталась как-то просигнализировать, привлечь внимание? Да я всеми силами старалась стать незаметнее придорожной пыли, чтобы исчезнуть без следа! — Настя почти кричала, и вдруг проговорила тихим, молящим голосом. — Отпустите меня. Они и правда совсем рядом. Я не хочу опять терять дорогих мне людей. Отпустите… Я понимаю, что это все звучит бессвязной речью сумасшедшей, но поверьте мне, я в себе.

Настя умоляюще посмотрел в глаза единственного человека, который мог в нее поверить, и Мишка на этот раз не отвел взгляд. Он встал, подошел, отобрал у девушки сумку и закинул к себе на плече.