Кира ничего не говорит. В ее глазах горит ярость и потребность, когда она смотрит на меня. Розовые щечки. Приоткрытые губы. Задыхающаяся также сильно, как и я.

Это наша правда. Единственная истина, которую я когда-либо знал, даже когда я делал все, что было в моих силах, чтобы отрицать это. Ни один из нас не может избежать электрического импульса, который связывает нас на самом первобытном уровне.

Я принадлежу ей, а она мне.

И наши тела знают это. Знали это задолго до того, как наш разум смог окончательно осознать это.

— Это киска создана, чтобы ее любили. Лизали. — Я слегка щелкаю языком по ее клитору. — Сосали, — стону, прикасаясь к ней губами.

Она выкрикивает мое имя, сжимая мои волосы, чтобы притянуть поближе, так как ей того хочется.

Мой член становится мокрым. Я стону прямо во влажную жемчужинку ее тела, теряя контроль. Мой язык медленно выводит круги на ее мокрой киске.

Она задыхается от громкого крика, сжимая мои волосы.

Я рычу и посасываю ее еще яростнее.

Я заставлю ее кричать, хочет она того или нет. Сведу ее с ума своим членом так, что крики с ее мольбой будут слышны внизу сквозь несносную музыку, из-за которой сейчас дрожат стены. Мне наплевать, если нас застукают. В данный момент моя единственная цель — заставить ее кончить от моего языка.

— Я столько лет думал об этой маленькой киске, — признаюсь я, поддразнивая ее вход кончиком пальца. Ее тело трепещет, давая мне понять обо всем, о чем она молчит. Ее киска сжимает мой палец.

Тугая.

Невероятно горячая.

Ее глаза закрыты, тело снова выгибается у двери. Помоги мне, Боже, она самая сексуальная девушка из всех, кого я видел. Чувственная. Я теряю контроль с каждым сладким вздохом и стоном, что исходит от нее, от этого мой член пульсирует все сильнее.

Она готова, чтобы ее трахнули. Требуется каждая частичка моей воли, чтобы игнорировать болезненные пульсации моего члена. Я прижимаю открытый рот между ее ног, медленно упиваясь ее клитором, одновременно вводя в нее еще один палец.

— О, Господи, Брайден.

Черт. Она тут же сжимается вокруг них, ее киска такая ненасытная. Я смотрю на нее, пока поглощаю ее. Она потеряна, взгляд расфокусирован, ее тело двигается, такое ищущее, нуждающееся. Я начинаю толкаться в нее пальцами, медленно и жестко. Именно так, как планировал трахнуть ее своим членом.

У нее вырывается еще один стон, когда она упирается головой в дверь. Эти сексуальные звуки становятся громче, интенсивней. Мышцы напрягаются, стеночки ее киски так сильно сжимаются, что я едва могу двигать пальцами. Ее ноги дрожат.

Так близко. Я так близко к тому, что ее соки окажутся на моей руке, языке, покроют мой член.

— Вот так, детка. Я хочу, чтобы ты кончила. — Я ускоряюсь, толкаясь сильнее.

Ее голова наклоняется вперед, и я поражаюсь этому красивому, блаженному выражению на ее лице. Ее взгляд задерживается на мне. Прерывистые стоны вырываются из ее полуоткрытых губ.

— Да, детка. Вот так. Смотри на меня, когда кончаешь. — Я снова втягиваю ее клитор ртом.

Она замирает, оргазм проносится сквозь нее так сильно, что она едва может двигаться. Мое имя срывается с ее губ, прерывисто, из-за чего мои бедра дрожат, едва не кончив прямо там.

Она все еще под действием оргазма, когда я поднимаюсь на ноги и обнимаю ее, пока ее продолжает сотрясать дрожь. Ее зубы впиваются в мою шею, прерывая ее беспомощные стоны, но они отдаются в моем теле.

Осознанно или нет, она кусает меня, оставляя отметины.

Мне нравится это.

Ее тело обмякло, она перестает бороться. Стеночки ее киски продолжают сжиматься вокруг моих пальцев.

Она скучала по этому — нуждалась в этом контакте — также как и я.

Ее голова покоится на моем плече. Я чувствую каждый прерывистый вздох, исходящий от нее.

За моей спиной кровать. Моя старая кровать. Та самая, где я провел бесчисленное количество ночей, мечтая о ней. Я обещал себе, что не трахну ее здесь, в этом доме, где нас могут услышать или прервать. Поэтому я снял комнату. Но я не могу выйти из этого дома вместе с ней. Мой член настолько возбужден, что готов взорваться.

На этот раз я испачкаю ее стеночки собой. Не ее платье, ее кожу. Она примет все до последней капли.

Я прижимаю Киру сильнее. В ответ ее стеночки лишь сильнее сжимаются вокруг моих пальцев, и из меня вырывается шипение. Я поворачиваю пальцы внутри нее, мне нравятся ее слабые пронзительные вздохи, и я могу слышать какая она влажная для меня. Она двигается напротив меня, ее тело разомлело в моих руках.

Вот это сейчас полная капитуляция ее тела, все годы этого дерьма стоили результата.

Я утыкаюсь носом в ее волосы, вдыхаю их аромат, мое лицо неотрывно следует к ее сладкой шее, и я начинаю ее лизать.

— Черт, детка, — мямлю я, посасывая мочку ее уха. — Хотел бы я увезти тебя отсюда в комнату, которую я снял для нас на этот вечер. — Она двигается. Я хватаю ее за руки, мои бедра толкаются в нее. — Но я не могу дождаться, чтобы трахнуть тебя. Ты нужна мне. Сейчас.

Сначала я не понимаю, что это за звук, спутав его со стоном.

Еще одно движение моих губ, мое тело ищет хоть какое-нибудь трение для моего изнывающего члена.

И опять этот звук. Низкий.

Печальный.

Кира вновь шевелится.

Она хочет, чтобы я отпустил ее.

Этот звук...

Она, черт подери, рыдает.

Из-за шока мои руки ослабевают. Я отпускаю ее, не потому, что хочу, а потому что не могу вспомнить последний раз, когда я слышал, чтобы она издавала эти звуки.

Нет. Я раньше видел, как Кира плачет, но я никогда не слышал конкретно этот звук. Не для таких случаев.

Мои пальцы выскальзывают из нее. Теперь она прямо напротив меня, еще один звук вырывается из нее, из-за чего я сжимаю руки в кулаки, и они свисают по бокам, потому что это неправильно, так чертовски неправильно.

Одинокая слезинка вытекает из ее глаз и я стою здесь, как гребаный идиот, зациклившись на том, как она скатывается вниз по ее щеке, неспособный оторвать взгляд, потому что внезапно я понимаю, что там увижу.

— Разве ты не понимаешь? — Голос Киры хриплый, дрожащий. Она гневно вытирает слезу. — Ты можешь взять мое тело против моей воли, тысячи раз, если захочешь, но это ничего не меняет.

Это удар ниже пояса, желудок скручивает, разрывая меня на части. Ее слова...

Я никогда не слышал, чтобы она говорила таким тоном. В нем нет злости. Нет боли. Только равнодушие. Простое изложение фактов.

Я качаю головой, прежде чем она снова заговорит, потому что знаю, что она собирается сказать. Я уже слышал это, но никогда в таком тоне. Это делает все реальным, а я, черт побери, не согласен с этим...

— Уже слишком поздно, Брайден. Слишком. Поздно.

Я стискиваю челюсть и сильнее качаю головой.

— Нет.

— Но это так. Даже если я сдамся и пересплю с тобой, ты никогда меня не получишь.

Я приближаюсь к ней.

— Тогда позволь мне переспать с тобой. Возьми меня, Кира. Позволь мне доказать, что ты ошибаешься.

Вся эта дрянь засела так глубоко в ней, слишком для кого-то ее возраста. Мерзость, которой я позволил запустить в нее свои лапы.

— Стать еще одним достижением в постели для Брайдена Ханта? Нет уж, спасибо.

Я снова качаю головой.

— Нет. Ты не очередная насечка. Никогда. Я говорил тебе, что люблю тебя, Кира.

Мое лицо даже не чувствует боли, когда она бьет меня.

— Ты понятия не имеешь, что такое любовь, Брайден, так что не парь мне мозги.

Я не могу поспорить с этим, потому что мы оба знаем мою историю. Моя неполноценность, когда дело доходит до любви, является настоящей причиной того, что из-за меня моя девочка превратилась в эту ожесточенную, убитую горем женщину. А вовсе не тот факт, что она моя сводная сестра.

Это все из-за меня и моих глупых страхов.

— Может быть, ты права в этом, но я знаю, что это единственное слово, даже близко не похоже на то, что, черт возьми, душит меня каждый раз, когда я думаю о тебе. Вижу тебя. Слышу твое имя.

Она выглядит так, словно едва сдерживается от того, чтобы ударить меня снова.

— Сделай это, — шепчу я ей. — Я же говорил, бей меня, сколько хочешь. Сделай мне больно. Но перестань отталкивать меня.

— Ты хочешь этого, не так ли? — Она щурит глаза, изучает меня. — Ты хочешь, чтобы я причинила тебе боль, потому что где-то в твоем больном сознании это будет означать, что мне все еще не наплевать.