«О, правда? Вот почему ты был так занят, трахая кого-то другого. Ясно».

Я хочу умолять ее о прощении, но не могу. Я хочу рассказать ей все, рассказать, как сильно я нуждаюсь в ней, что каждый божий день частичка меня погибает, потому что я не рядом с ней.

Рассказать ей, что все, что мне нужно — это она. Потребовать, чтобы она держалась от всех подальше и ждала меня, чтобы разобраться с этим дерьмом.

Рассказать ей, что сделаю для нее что угодно, умру за нее... но я не могу.

Гнев снова овладевает мной.

Я не могу.

Она моя сводная сестра.

Мы связаны родственными узами, благодаря моему мудаку отцу.

Я опускаю взгляд на экран, но она уже не в сети, вероятно устала ждать моего ответа или не желает больше со мной разговаривать.

Я сжимаю телефон в кулаке, и хочу выбросить его, разбить вдребезги. Хочу подраться, ввязаться в стычку.

Хочу, чтобы мне было больно по другой причине, а не из-за нее.

Из-за конкретно этого отвратительного чувства я никогда не хотел отношений, никогда не хотел жениться. Я думал, что смогу избежать этого, не сближаясь ни с кем, но я никогда не думал об этом, когда рядом была Кира. Она всегда была здесь, рядом со мной, с того времени, как мне исполнилось десять.

Меня подмывает позвонить ей и все рассказать, но я не могу. Так будет правильно.

Правильно.

Правильно.

Всегда, черт побери, правильно.

Так почему, если все правильно, испытываешь такую боль?

А действительно ли я поступаю правильно, держась в стороне от нее?

Я больше не знаю. У меня нет ответов, в которых я отчаянно нуждаюсь. Мой разум слишком затуманен из-за боли, недосыпа, литров алкоголя и унции травки, которыми я накачал его.

Все, что мне остается — пялиться на ее фотографии и ласкать их пальцем, словно какой-то влюбленный дурак, коим я и являюсь. Ее слова прокручиваются в моих мыслях.

«О, правда? Вот почему ты был так занят, трахая кого-то другого. Ясно».

Этот кто-то — Аманда. Без сомнений, я причинил боль Кире из-за каждой девушки, с которой спал, но с Амандой я зашел слишком далеко. Чертовски далеко. Я назвал ее той, кем по праву должна была быть Кира.

Краем глаза замечаю тень. Я не придаю этому значения. Как я могу, когда весь мой разум сосредоточен на фотографии, на которую я пялюсь?

— Это Кира?

У меня душа уходит в пятки.

Этот голос, который произносит имя Киры.

Это неправильно. Так неправильно.

Я не думаю о том, как сильно обидел свою девушку такой реакцией. Я думаю только о том, что никогда не упоминал Киру при ней, и она откуда-то знает ее имя.

И только что она произнесла его таким тоном, которого я, черт возьми, не позволю.

Медленно я поднимаю взгляд на Аманду.

Горечь — вот, что выражает сейчас ее лицо.

Мое сердце готово выпрыгнуть из груди.

Каким-то образом она узнала о Кире.

Поняла, как много Кира значит для меня.

Руки Аманды скрещены на груди. Ее поза так и кричит о готовности защищаться. В глубине ее голубых глаз – печаль, а под ними – красные круги.

Гнев.

Я принимаю это. Я заслуживаю этого. Она может направлять все это дерьмо на меня.

Но если она только подумает сказать что-нибудь хреновое о Кире...

— Знаешь, — говорит она низким, взбешенным голосом. — Я думала, что вчерашняя ночь — и несколько ночей до этого — были изумительными. То, как ты трахал меня... было не так, как прежде. — Ее грудная клетка вздымается из-за дрожащего вздоха, и я понимаю, что она еле сдерживает слезы.

— Потом, прошлой ночью ты произнес ее имя, и я поняла, в чем истинная причина этого.

Черт. Я мало что помнил из прошлой ночи. Я провел ее также, как и каждую ночь на этой неделе — вне себя, в пьяном угаре. Я даже не помню, что разыскивал Аманду, чтобы переспать с ней.

Совсем не помню, чтобы называл ее именем Киры, но в этом у меня не было сомнений. Она — все, о чем я думаю. Я погряз в этом. Единственных треклятых отношениях в мире, которых я действительно желаю.

— Кто, нахрен, такая Кира? Ты изменяешь мне с ней?

Другая девушка, чье сердце я разбил.

Мне плохо. Ничего из того, чтобы я мог сделать или сказать, не поможет Аманде почувствовать себя лучше. Я никогда не изменял ей. Не физически. Но я никогда не был по-настоящему с ней. И никогда не буду.

Никто никогда не будет принадлежать мне. Только Кира. У нее есть чертова власть надо мной.

Физически я никогда не изменял Аманде, но эмоционально я использовал ее наихудшим образом.

Я всегда держал ее на расстоянии вытянутой руки, никогда не обсуждал с ней мою семью, тем более Киру. Она и Райан не общались, не разговаривали, так что она никак не могла узнать, что Кира — моя сводная сестра.

Внезапно я действительно чертовски благодарен за это.

— Мы поговорим об этом после занятий, — спокойно говорю я. Опять же, ничего из того, что я скажу, не сделает это лучше для нее, но я не хочу обсуждать это на публике.

— Конечно, черт возьми! — кричит она как раз тогда, когда входит профессор, за которым по пятам следует чертов Райан. — Ты расскажешь мне, кто, черт возьми, эта Кира и почему ты думаешь о ней, пока мы занимаемся сексом!

Профессор останавливается.

Все поворачиваются в нашу сторону.

Райан смотрит на меня.

Я замечаю, что он ничуть не удивлен.

Он знал.

Должно быть, это неудивительно, но я вижу разочарование.

Потом я вижу нарастающую ярость.

Дерьмо. Еще один человек, которого я обидел.

Вот и все. С меня хватит. Момент, когда я понимаю, что глупо было оставаться с Амандой.

Я и так уже обидел миллион людей. Раздражение и отвращение превосходит это. Но с Кирой этого не должно было произойти. У меня была возможность сделать ее счастливой — сделать счастливыми нас обоих — а я облажался.

Для чего? Чтобы избежать именно того, что происходит сейчас? Райан был одной из весомейших причин, почему я сдерживался, и мне все-таки удалось его разочаровать.

Мне все надоело. Хватит этого дерьма.

Резко хватаю свою сумку со стола, прохожу мимо Аманды, не отвечая ей, мимо Райана, который смотрит на меня так, словно готов убить, и прямо к двери аудитории.

Аманда, конечно же, следует за мной, кричит на меня и требует ответа.

— Аманда, пожалуйста, просто оставь меня сейчас. Поверь мне, — говорю я ей через плечо, несясь по коридору.

Мне нужна еще выпивка. Сейчас же.

— Нет! — Она все еще позади меня. Звучит так, словно она подошла ближе. — Я заслуживаю того, чтобы знать!

Она заслуживает знать, а прямо сейчас я слишком эмоционально взвинчен, чтобы придумать правильный способ сказать ей правду.

— Ты сказал, что любишь ее, Брайден!

Я останавливаюсь.

Эти слова...

Еще одна волна гнева взрывается во мне.

Это правда. Я никогда, никогда не признавал это. Вслух или наедине с собой. Это настолько очевидно, но я никак не мог заставить себя использовать одно единственное слово, чтобы должным образом описать то, что я чувствую к Кире.

Я никогда не давал этого Кире. Даже в своих мыслях.

Я не могу. Черт побери. Остановиться.

Оборачиваюсь. Равнодушно, забывая, что девушка позади меня что-то чувствует ко мне, я кричу.

— Я, черт побери, люблю ее, довольна? Ее. Не тебя. Ни кого-либо другого. Это всегда будет она!

О Господи. Боже мой. Я люблю Киру. Я, черт побери, люблю ее.

Все мое тело замирает.

Я люблю ее, и Остин заберет ее у меня. Если уже не сделал этого.

Я не могу позволить ему заполучить ее.

Аманда озадаченно смотрит на меня, шок и боль отражаются на ее лице. Этого достаточно, чтобы выдернуть меня из состояния, в котором я нахожусь. Чтобы заставить меня понять, что я наделал.

Ее голубые глаза наполняются слезами.

Я самый большой кусок дерьма в мире.

— Прости, Аманда. Я идиот. Просто продолжай жить дальше, ладно?

Это самое ужасное, что я мог сказать ей, но это все, что я могу. Мое сердце слишком занято Кирой. И тем фактом, что я не смогу жить, если потеряю ее.

Я разворачиваюсь и иду прямиком домой, голова пульсирует.