Командир обхватил подбородок рукой и посмотрел горестно-горестно:
— Как думаешь, сколько она в котле протянет?
— Где?!
— Мы теперь лагерь смертников «Котлом» называем.
В глазах Хлыста огонёк свечи в ниточку вытянулся.
— Она… там?..
— Скоро будет там.
Ужас раскалённым прутом в темечко вонзился и из задницы вылез. Стоит Хлыст, ни сесть, ни упасть не может. А внутри кровь от жара шипит и внутренности плавятся. Ташу… его Ташу… к смертникам…
— Забирай провизию, Асон, и уматывай, пока я тебя вслед за ней не отправил.
— В кармане… — еле проворочал Хлыст языком.
Крикс изогнул крылом чёрную бровь:
— Что ты сказал?
— Там… возьми…
Командир выудил из кармана Хлыста платочек, разложил сапфиры на столе. А они, заразы, огонёк свечи ловят и радужными цветами играют.
— Хватит? — просипел Хлыст. — За нас хватит?
Крикс отвязал его от спинки стула, рывком на ноги поставил. Да как хлопнет ручищей ему по загривку:
— Уходи, Асон.
Хлыст ухватился за край стола, ни вдохнуть, ни выдохнуть не может. А Крикс, не торопясь, сложил сапфиры обратно в платочек, завязал на три узелка и себе в карман спрятал.
Хлыст подвигал плечами, свёл-развёл лопатки, ком в глотке проглотил:
— А как же Таша?
— Так уж и быть, отпущу, — проговорил командир и взгляд отвёл.
— Э нет, Крикс! Так не пойдёт. Я посмотреть на неё хочу.
— Не веришь?
— Вам, сукам, верить — себя не уважать.
— Зря, — сказал Крикс и задул свечу.
Бредут они по пустынной улице. Крикс кнутом себя по ляжке похлопывает, на Хлыста через плечо поглядывает. А Хлыст озирается, конвоиров выискивает.
Вокруг темно и тихо, даже собак не слышно. Спят людишки, последний сон досматривают, и никому нет дела, что у него внутри творится. А внутри сердце колотится и вздохнуть не даёт. От запоздалой мысли совсем худо стало.
— Где мои дети?
— Таша расскажет.
— С ними всё в порядке?
Крикс обернулся, глазами сверкнул:
— Ты сам отказался от беседы по душам. Поэтому или проваливай, или иди молча.
Выйдя из селения, они направились в сторону кряжа. Солнце только-только из-за горизонта выползло. Пустошь в жёлтый цвет окрасилась. На горах каждая складочка видна.
Хлыст остановился, закрутил головой.
— В чём дело? — спросил Крикс, оглянувшись.
— Ты куда меня ведёшь?
— Я же просил: иди молча.
Хлыст указал в сторону:
— Пещера там, а ты ведёшь меня на прииск.
— Дорога в лагерь смертников идёт через пещеру?
Догадка вмиг отодвинула Ташу на задний план.
— А ты ведь не знаешь дорогу, — хохотнул Хлыст.
— Знаю. Твои сапфиры оттуда.
— Одно дело поднять на высоту сорок метров котомку с камушками. Другое дело — спустить туда человека, — говорил Хлыст, пятясь. — Ты думал, я покажу тебе, как пройти к «Котлу»? Даже не надейся.
— Удачи, Асон, — произнёс командир, бросил ему под ноги кнут и пошёл вперёд.
Глядя в могучую спину, Хлыст ухмылялся, а внутри горланила непомерная гордость: хитрой псине не удалось обвести вокруг пальца матёрого волка. Все страшилки о Таше, разговоры о лагере смертников и сама встреча с Криксом сейчас казались не настоящими, выдернутыми из балаганного представления сценками, которые смотришь напряжённо, но знаешь, что будет счастливый конец. И плевать, что в карманах полегчало. Зато теперь не будут мучить думы о новой жизни. Ему и в старой жизни хорошо.
Когда Крикс исчез за холмом, Хлыст поднял кнут, посмотрел по сторонам. Вдали виднелось серое пятно селения. Рядом горы — можно сказать, второй дом. Вокруг ни души. Неужели этот спектакль только из-за сапфиров? Но Крикс… сам на себя не похож, как будто его подменили. В чём же тогда подвох?
Поддавшись искушению ещё раз глянуть Криксу в спину, Хлыст устремился к холму. Обогнув его, остолбенел. В тени, под скальным карнизом, стояла машина для перевозки заключённых, прозванная в народе «искупилкой». Она очень походила на банковский «сундук» для перевозки драгоценных камней: будка обита железом, по бокам приварены скобы. Только у «сундука» дверца сзади, а у «искупилки» на крыше. Забираешься наверх, поднимаешь железную плиту и спрыгиваешь в дыру. Внутри темень, духота и ни хрена не слышно. Говорят, что и снаружи не слышно, что творится внутри. Нередко в искупительные поселения вместе с уголовниками приезжает пара-тройка мертвяков.
Возле кабины тихо переговаривались Крикс и два надзирателя. Завидев Хлыста, замолчали. А у того поджилки затряслись. Попался! По собственной дурости попался! А надзиратели стоят как вкопанные. Навстречу не бегут, руки не заламывают, голову к земле не гнут.
Хлыст на ватных ногах приблизился к машине, прижал к холодной будке ладонь:
— Она здесь?
Крикс кивнул.
— Чего ждёшь? Вытащи её.
— Хорошо подумал, Асон? Ты ещё можешь уйти.
Хлыст нутром чувствовал, что страж не обманывает, что отпустит и не побежит следом. Крикс такой — сказал-сделал. Но эта оговорка «ты ещё можешь»… Что же они сотворили с Ташей, если увидев её, он уже не сможет уйти?
Хлыст вскинул голову:
— Я тебе заплатил. Вытащи её.
— Может, поговорим по душам?
— Да пошёл ты!
Крикс и надзиратели переглянулись.
— Давай! Вытащи её! Ну же! — крикнул Хлыст.
Командир забрался по скобам, с видимым усилием поднял дверцу. Улёгся на крышу и почти по пояс в лаз нырнул:
— Таша! Давай руку. Иди сюда, говорю! Хватайся!
Помог Таше спуститься на землю и закрыл дыру. А Таша — бледная, растрёпанная, в разорванном платье — глазами из стороны в сторону водит и воздух хватает. Увидела Хлыста, на грудь ему упала, в голос разрыдалась.
Хлыст поглаживал её по спине, а сам боролся с желанием взмахнуть кнутом и обвить верёвкой Криксу шею. И понимал, что тут уж точно придёт ему конец.
— Иди, Таша, домой, — прошептал он, испугавшись, что не выдержит, сорвётся.
Таша ладошкой по глазам провела, да как кинется к машине, да как завоет.
— Иди домой, дура! — гаркнул Хлыст.
Схватил её, потащил в сторонку, а она обмякла, глаза закатила и без чувств на землю повалилась.
Смотрел Хлыст на Ташу и холодел. Перевёл взгляд на Крикса:
— Кто в «искупилке»?
Командир сел на порожек кабины и голову опустил.
— Там мои дети?
Крикс кивнул.
— И дочка?.. Ей же всего шесть… Крикс… Зачем они тебе?
— Я спущу их в «Котёл».
Тут уж проняло Хлыста безумное веселье. Чтобы Крикс… детишек… к смертникам…
Хлыст хохотал как скаженный. По лицу слёзы и грязь размазывал. Ну командир, ну артист! Сначала страху нагнал, теперь рассмешил.
А тот сидит на порожке кабины и в землю глядит.
Хлыст отдышался, растопыренными пальцами пригладил косматые пряди, одёрнул рубаху:
— Я не знал, что ты такой шутник. — Склонился над женой, по щекам пошлёпал, за руку потянул. — Вставай, Таша! Ну же! Вставай!
— Пусть с ними сделают то, что ты сделал с моим племянником, — тихо сказал Крикс.
Хлыст пригнул голову, а в ушах сердце туф-туф-туф.
— Я не знаю твоего племянника.
Крикс вздёрнул подбородок, плечи расправил. Вот такой он был пять лет назад: бездушный, безжалостный, беспощадный.
Хлыст выронил кнут, рухнул на колени:
— Я не знал, Крикс! Клянусь! Не знал. Когда я набрёл на лагерь, мальчишка был уже там. Я не знал, что он твой племянник. Клянусь!
Крикс поднялся, махнул надзирателям:
— Поехали.
Хлыст метнулся вперёд, вцепился командиру в штаны:
— Ради бога! Крикс! Если хочешь отомстить, забери меня, Ташу забери. Забери нас обоих, только детишек не трогай. Давай поговорим по душам. Крикс! Давай поговорим!
— Давай. Поговорим.
Крикс сжал могучий кулак и обрушил его на Хлыста.