Они оба играли на пианино. Он в основном классические вещи, она больше по слуху. Если он хорошо владел техникой — брал сложные аккорды, мог даже сыграть этюд Ре-минор Рахманинова, то она лучше подбирала, могла тут же сыграть любую услышанную мелодию.

— Знаешь, — сказал ему через полгода преподаватель. — Я, может, насчет тебя ошибался. Ты ведь еще не развелся?

— Не развелся, — сказал Андрей.

Они стояли около большого окна в здании на Тверском бульваре.

— Ты как-то не по-русски стал писать. Наверное, читаешь одних иностранцев?

Андрей хотел сказать, что сейчас он вообще ничего не читает, но промолчал.

— Вообще-то я вас всех не понимаю, — говорил преподаватель, он имел в виду семинар. — По творчеству… Ладно, пиши, учись… — он пошел по коридору, держа под мышкой толстую папку с чужими рассказами и повестями.

— Учитель! — догнал его Андрей. — Я недавно читал ваш роман. Это прекрасная вещь…

— Спасибо за вранье… — сказал преподаватель. — Я в твои годы был прямее… Достоевского я вообще не знал, а Толстой мне казался мещанином… Ладно…

…Андрей был загадкой для литературных девушек. Владелец «опеля», умеющий играть на пианино, молчаливый и модно одевающийся (мать присылала из Финляндии), когда он читал на семинарах рассказы, они высказывались осторожно, а чаще всего они не знали, что говорить. «У него мировоззрение подростка, который возомнил себя семидесятилетним стариком», — сказала одна из литературных девушек.

Когда Юлия уехала на практику — раскапывать боспорский город Мирмекий — у Андрея начался с этой девушкой роман.

Бедный «опель» стонал и надрывался на горбатых загородных дорогах, мелькали лица, дачи, орала музыка, ярились и трясли черными и русыми бородами спорящие, а утром Андрей страдал с похмелья и полз на недовольном «опеле» домой. Расстался с литературной девушкой, скучная повесть которой до сих пор лежала у него на столе, Андрей на удивление легко.

Когда они вернулись с Юлией из свадебного путешествия, в доме появился эрдельтерьер. Звали его Снап. Юлия купила его у своего приятеля-собаковода. Андрей гулял со щенком, учил его начальным командам, кормил и вытирал многочисленные лужи.

Все говорили Андрею, что он очень изменился. Стал слишком спокойным и непробиваемым. Примерно в это время он сказал Юлии, что им, наверное, придется расстаться. «Что?» — шепотом спросила она. Андрей взял щенка и ушел гулять далеко-далеко, куда раньше никогда и не ходил. Юлия ждала его, сидя на скамейке перед подъездом. Она вообще любила его встречать. Открывала окно и смотрела на улицу. Входя или въезжая в арку своего дома, Андрей видел ее развевающиеся светлые волосы,

— Ты сказал это серьезно? — спросила она, когда он вернулся.

— Серьезно, — ответил он.

Молча они поднялись на лифте в свою квартиру и молча легли спать в разных комнатах. Но Юлия в длинной ночной рубашке пришла к нему и долго сидела на кровати с сигаретой, не замечая, что сбрасывает пепел на простыню.

— Если ты меня бросишь, я не знаю, что буду делать, — сказала она. — Скажи, почему ты хочешь меня бросить?

— Это долго объяснять, — сказал Андрей и, отобрав у нее сигарету, стал курить сам.

— Ты любишь другую женщину?

— Не в этом дело…

— Если я тебе противна, давай спать на разных кроватях…

— Мы и так спим на разных кроватях…

— Хочешь, я уйду к родителям, а через некоторое время вернусь… Я знаю, люди надоедают друг другу…

— Нет, нам все-таки лучше расстаться.

— Почему? — закричала она.

На следующий день он написал матери в Финляндию, что, по-видимому, скоро разойдется с женой. И мать через несколько дней позвонила и сказала ему, что это правильно, потому что глупость была с его возможностями и будущим жениться на дочке какого-то военного.

В этот же день он вышел из дома, стащил брезент с «опеля», сел за руль и поехал куда глаза глядят. Андрей до сих пор помнил, какая была в том году весна, как он ехал по шоссе Москва — Ленинград все дальше и дальше на север. Одну ночь он ночевал в кемпинге, а другую провел на поляне в «опеле» вместе с круглолицей веснушчатой девушкой, которая возвращалась из поселка Медное в Ленинград, где училась на кондитера.

В Ленинграде Андрей жил у своего друга-художника. Утром тот писал зачем-то его портрет, а потом они отправлялись в пивную, где художника знали, потому что он расписывал в пивной стены, и приносили им воблу, а иногда и креветок. Пиво было светлое и легкое, и Андрею казалось, что если есть в жизни покой, то он заключается в том, чтобы сидеть за крепким дубовым столом, уставленным кружками, смотреть, как солнце растворяется в пиве, и ждать, когда тебе принесут тарелку с розовыми теплыми креветками.

Потом он ехал по Приморскому шоссе, вдоль Финского залива, мимо сосен, и оказался в Выборге. Проходив день среди домов, похожих на крепости, Андрей решил, что пора возвращаться.

Когда он остановил свой запыленный, измученный «опель» во дворе, из окна не показалась светловолосая голова его жены. Юлия ушла. На письменном столе лежала записка: «Желаю тебе приятно провести день рождения! Мне кажется, во всем виноват твой возраст! Пиши рассказы! Прощай! Юля».

Андрей вспомнил, что два дня назад у него был день рождения…

А потом была встреча с Юлией около университета и поездка на дачу, где он увидел бывшую жену сквозь заросли черноплодной рябины…

И еще одна встреча предстояла завтра…

Андрей снял «опель» с ручника, и машина мягко покатилась по наклонной бетонной плоскости. Спустившись кругами с третьего этажа, Андрей показал сонному вахтеру пропуск и выехал за ворота гаража. Была половина первого ночи. А по армейскому северному времени половина одиннадцатого утра. В это время Андрей спал в белой от снега за окном казарме, накрывшись двумя одеялами и шинелью.

Андрей проснулся в двенадцать часов и подумал, что ничего не может быть хуже, чем вернуться из армии и жить одному в пыльной квартире с урчащим на кухне холодильником и краном, из которого всю ночь падает в раковину звонкая капля. Андрею хотелось, чтобы за ним ухаживали, чтобы на кухне шипела сковородка, а кофейник, покрытый полотенцем, уже стоял на столе.

Он позвонил преподавателю.

— Здравствуйте, я вернулся, — сказал Андрей.

— Андрюша? Я очень рад! Видел себя в журнале?

— Спасибо! Мне в часть выслали экземпляр…

— Ну и как?

— Узнав, что я писатель, старшина на день раньше забрал меня с гауптвахты.

— Я слышал, ты разошелся с женой. Это правда?

— Правда. Хотя я еще не знаю…

— Вот как? Зайдешь в институт?

— Да. Завтра.

С часу до двух Андрей обзвонил всех знакомых, договорился встретиться с двумя девушками, получил приглашение на свадьбу и на день рождения.

Андрей доставал из шкафа многочисленные джинсы и куртки, мерил новые, которые привезла ему мать. В три часа ему принесли телеграмму. Мать приезжала через пять дней.

Но, занимаясь этими не особенно важными делами, он думал о Юлии, о том, какая она красивая и глупая. Андрей всегда считал, что она слишком откровенна' в выражении своих симпатий. Юлия не знала себе цены. Андрей понял это уже после развода, когда увидел, какими глазами смотрела она на даче на того парня. И еще Андрей подумал, что любовь у Юлии была утомляющая, проявляющаяся во всем и не знающая меры.

А сегодня у них будет совсем другая встреча. Андрей посмотрел на часы. До нее оставалось полтора часа.

Он пошел в гараж, завел «опель» и долга сидел, глядя в окно. До станции метро «Библиотека имени Ленина» можно было доехать за пятнадцать минут, и тогда оставалось сорок пять минут свободного времени. Но он все равно поехал по страшному гололеду, и маленькая скорость «опеля» показалась спасительной. У светофора неожиданно столкнулись «Волга» и грузовик, и, затормозив, Андрей по льду, как на коньках, доехал до места аварии. Проверка документов и свидетельские показания заняли сорок минут. Андрей на какое-то время забыл про встречу с Юлией, потому что, когда он был на машине, он жил по принципу «Сел за руль, забудь про время».