— Хочу искупить свою вину. Для этого мне с мужем надо встретиться, с Миколой, и поскорей, пока не поздно, а то уведут его к черту на кулички, след не найду.

— Какова цель неотложной встречи?

— Вас же Зубр интересует. А у него Сорока, значит, все уже рассказал ему.

— Верно оцениваете обстановку, я тоже так считаю, — поддержал Киричук. — Что же должен будет сделать ваш муж?

— Мне нужно с ним встретиться, поговорить. Для меня он все сделает. Да и, видать, с охотой все сделает. Микола должен будет добраться до Зубра, пароль к человеку я ему дала, эта бабка свяжет его с нужными людьми. А там встретиться со своим братом Петром, с Сорокой. Тот хотя и дурной, да на свою выгоду у него нюх собачий, вдобавок брата любит, Миколу моего, не продаст. На худой конец отсоветует… Хотя нет, у него последнее время все больше ругательное на языке и к Угару и к Зубру, особенно с весны. Я думаю, два мужика отыщут момент скрутить или пришибить одного. Зубр, правда, всегда с охраной…

— Ну что же, продумано неплохо. Вас, наверное, ценили главари?

— Любили, — живо ответила Артистка.

Киричук спросил:

— Зубр не заподозрит подсылку вашего мужа, его не начнут пытать?

— Нет, он предсказывал мой арест, велел быть осторожней… А уход братьев Сорочинских без обмана… Не-ет, не заподозрит. И ничего не сделает, Хмурого побоится. Ну а в общем-то, у них все возможно, друг другу не верят.

Киричук закончил запись и заключил:

— Ваше предложение разумно, я изучу его. Всю ночь, что ли, размышляли, не спали?

— Какая разница? — усмехнулась Артистка. — У меня, может, вчера тут за столом все сообразилось.

— С чего начнем?

— Мне нужно попасть домой, чтобы послать записку, желательно сейчас же, потому что мальчишка, которого пошлю, должен успеть все сделать засветло; ехать надо в Порфирьевку.

— А почему вам самой не съездить? — не увидел необходимости в посыльном Киричук. — Так будет надежней и быстрей.

— Как же я съезжу, когда арестована?

— Кто знает об этом?

Она пожала плечами:

— Ну так мы ожидали ареста, меня не было дома около двух суток… Хотя погодите, мы с Миколой договорились: если к вечеру второго дня от меня не будет вестей, значит, меня посадили, могут считать.

— Прекрасно, — постучал пальцами по столу Киричук. — Вас вызывали на допрос по поводу убийства Вари Грач, приглашали свидетелем. Милиция ищет Петра Сорочинского, других неприятностей у вас нет. Дайте им знать. Не задерживаясь, отправляйтесь в Порфирьевку, туда мы вас подбросим на машине. Постарайтесь побыстрей встретиться с мужем. И проводите его в путь. Напомните, выход с повинной у нас в действии. Теперь от него зависят смягчающие вину обстоятельства.

15

Задолго до рассвета настороженно спавший Сухарь услышал на лестнице шаги. Дербаш вошел в комнату без следов сна на лице, умытый и причесанный на пробор, волосы его поблескивали грязноватой проседью, будто намасленные. На нем была жилетка, поверх которой красовалась витая серебряная цепочка, спадающая от срединной пуговицы в боковые кармашки. Всем внешним видом он походил на приказчика.

— Я знал, что ты не спишь, — сел он в уголок к столу. — Чего одетым завалился? Тебе это, пока на постое, вроде ни к чему.

— Быть в сборе не повредит, — оправдался Сухарь, заправив постель и тоже присев к столу. — У меня, друже Комар, такое чувство, будто мне сложнейшее задание поручили, а я его и остерегаюсь, и справиться хочу — себя проверить охота, на что годен в нынешней жизни.

— Это к месту ты сказал, опередил прямо меня. Очень хотелось мне знать твой общий настрой. Нормальный он у тебя, значит, и дело сладишь. Только все с умом надо, — подметил Дербаш, выкладывая на стол две фотографии. — Запомни это лицо, тебе предстоит встретиться с Горбуном и работать.

Антон Тимофеевич взял фотографии, свел их вместе, внимательно разглядел. Лицо Горбуна — вытянутое, с узким, длинным носом — сразу впечаталось в память Сухаря. Он только внимательнее вгляделся в смотревшие на него в упор удивленные глаза и в плотно сжатые, слегка косившие тонкие губы. И снова перевел взгляд на удлиненный бугорчатый нос, который, впрочем, соответствовал его суженной физиономии.

— Голос у него резкий, прямо из глотки, — слух режет, — дополнил впечатление Дербаш и, забрав фотографии, спрятал их в карман.

— Чем он занимается? — перешел к делу Сухарь, почему-то вдруг сразу решив, что «объект» ему достался сложный.

— Член нашего центрального звена, занимался вопросами материального обеспечения, а сейчас его на финансы перебросили. Словом, человек возле кормушки, по которой можно о многом судить. А ты знаешь, что значит быть в курсе содержимого денежного мешка? У Горбуна доступ к секретной документации открылся. И тут узнаем нежелательные подробности — утекать начали секреты к группе властолюбцев, которая, используя сложное положение в ОУН, копает под наше заграничное руководство. И что выкрадут секретного, наизнанку выворачивают, паскудят наши верхи. И в этом им помогает Горбун, кроме него — некому. Но есть тонкости, понимаешь…

— Не вникаю, коли не положено.

— А ты не напрашивайся, — одернул Дербаш. — Скажу только, тактику меняем: террористические акты — на спад, беречь силы, выжидать момент. Новые инструкции появились на случай войны и даже на случай поражения. Далеко идущие… — потряс указательным пальцем Дербаш и круто оборвал себя: — Но не об этом речь у нас, друже Цыган. И не о верховодстве и влиянии в ОУН. В данном случае о том, кто в наших рядах двурушничает и выдает секреты.

— Сложная задача, — понял Сухарь.

— Твоя роль скромна, ты всего-навсего доверенный связной из-за кордона, у тебя пароль от верхов ОУН. С ним явишься к Горбуну, так сказать, с официальным поручением по недавнему финансовому отчету, а когда с деловой частью закончишь, тут же начинай проверку подозреваемого. Прежде всего вручи ему визитную карточку на Макара Мироновича Михайлюка, — показал он атласный прямоугольник из плотной бумаги с типографски тиснутыми фамилией, именем, отчеством и ложным адресом. — Подай и скажи: «Просил передать Макар Мироныч»; сделай паузу, определи, как среагирует, потом добавь: «Михайлюк». С нажимчиком «М» произноси, будто бы капельку заикаешься. Это тонкость пароля.

— Надо потренироваться, — решил Сухарь.

— Если возьмет визитку и заинтересованно откликнется на твое представление, да еще в контакт с тобой войдет, значит, в точку мы попали. Больше мне ничего не надо.

— А вдруг не отреагирует? — с настороженностью спросил Сухарь, оценив ответственность поручения.

— Не торопись… — сделал замечание Дербаш. — Не среагирует как надо либо визитку не возьмет, уйдешь подобру, больше от тебя ничего не требуется. Вернешься сюда. Словом, результаты мне лично доложишь.

— Разумеется, лично… Вопрос есть.

— Давай, спрашивай.

— Вся тонкость возможности тайного контакта, как видно, заключается в визитной карточке и контрольном пароле, который я должен произнести с ударением на «М». Это будет означать, что я свой, из оуновской, так сказать, оппозиции. Я правильно все понял?

— Совершенно. В чем сомнение?

— Тонкости о визитке и пароле точно установлены, друже Комар, или здесь есть элемент догадки, вероятности?

— Объясню, друже, тебе надо знать. Важную сомнинку подметил. Слушай. Встретился я с посланцем из-за кордона. Бандеровец он, по-настоящему, без подвоха, пришел, даже мне бумагу от высокого начальника доставил. Но промашку дал, полез не туда, куда надо, заповедь нарушил. Ну я и прищучил его, начал давить. Он и рассыпался, заодно выдал тонкости визитки. Надо было понимать, у него не только официальное поручение Горбуну по финансовой части, но и тайное задание тех самых властолюбцев, которых двурушник стал снабжать нежелательной информацией. Но тут, понимаешь, — хлопнул Комар рукой по коленке, — переборщил я с удавкой, загнулся посыльный, а я не все из него успел вытянуть.