Поставив точку и прочитав далее показания о том, что подручный Хрисанфа отказался назвать возможное место пребывания «сановного» покровителя, Василий Васильевич мысленно снова вернулся к кровожадному главарю банды, чувствуя какую-то свою личную недоработку в том, что тот еще не пойман. Слишком много было решительных порывов настичь и уничтожить Кушака, всякий раз растворяющихся в других заботах до новой бандитской вылазки.

«Последовательная устремленность в работе до логического конца! Устремленность нарастающая!» — записал он себе в памятку для совещания, до которого оставалось чуть больше получаса.

Явившийся из городского отдела милиции оперработник оказался энергичной женщиной средних лет с волевым сухощавым лицом, черты которого выглядели еще мельче из-за того, что она носила крупные роговые очки.

Старший лейтенант Кравец, как представилась следователь городского отдела милиции, раскрыла перед Киричуком папку, в которой кроме протоколов с места совершения преступления, экспертизы, допросов лежали фотографии.

— Это фотография убийцы, Александра Кухчи, сапожника по специальности.

— Он признался в убийстве Варвары Грач?

— Куда же он денется, на нем ее кровь. И задержан Кухча недалеко от дома — не успел уйти.

— Как все это произошло, подробней, пожалуйста, расскажите, — попросил Киричук.

— По материалам следствия картина вырисовывается такая. В течение часа перед убийством Варвара Грач дважды отлучалась из дома. Это видела соседка из окна. Она показала, что, убегая вторично, Варя крикнула ей: «Мой придет, пусть ужинает, я к молочнице сбегаю!» Эта же соседка видела, как Варвара вскоре прибежала обратно, а следом за ней двое мужчин. Ей еще показалось любопытным, чего это горбоносый парень вошел в сени, а другой — постарше, скуластый — вернулся к калитке и выглядывает на улицу. Пока она повозилась с печкой и снова вернулась к окну, у соседки во дворе уже никого не оказалось. На крыльцо выбежал муж Варвары и кинулся на улицу…

— Муж находился дома? — удивился Киричук.

— В том-то и дело, что он всего на какую-то минуту опоздал. Преступники ушли, ничего не взяв в доме. Почему? То ли это не входило в их планы, то ли стоявший на страже у калитки скуластый преступник, заметив приближение мужа Варвары, подал сигнал к бегству. Муж видел, как выскочили из его калитки двое неизвестных. И нагнал их, когда обнаружил в доме случившееся. Задержал только убийцу. Соучастник не назван.

— Мне кажется, преступники не видели приближения мужа, иначе бы не дались ему, время было у них исчезнуть.

— Возможно. Ясно одно, убийство не с целью грабежа. Да и нажиться-то у Грач нечем. Любовная версия отпадает.

— Ну хотя бы что-то убийца говорит? — хотел уловить хоть какую-нибудь зацепку Киричук.

— Надо было, говорит, вот и убил, — изобразила рукой короткий удар топориком следователь, как, должно быть, это сделал на допросе Кухча, и пояснила: — У меня такое впечатление, что это преступление он совершил неожиданно для себя, не успев придумать никакой версии.

— Я уже сомневаюсь, знали ль преступники мужа убитой, — логически заключил Киричук. — Бесспорно, не знали они точное время его возвращения с работы, зачем им было лезть на рожон? Ведь явно они не собирались уничтожать их вместе.

— Вы правы, товарищ подполковник, — согласилась Кравец, привычно в который раз ткнув пальцем по сползающим с остренького носа очкам, и заключила: — Тогда тут подосланный убийца, вполне возможно, он и сам не знает точных мотивов преступления.

— Такое редко бывает, хоть в чем-то сведущ… — не согласился Киричук и спросил: — Родных, знакомых кого-нибудь успели опросить?

— Соседей только. Сестра должна прийти… Дружбы они особо ни с кем не водили.

— Поинтересуйтесь, пожалуйста, у мужа, у сестры о Марии — знакомой Вари Грач, ее она «молочницей» звала. Кто она, где живет, какую дружбу с убитой водила. И сообщите мне. А когда вызовите на беседу, пригласите меня.

— Обязательно, товарищ подполковник.

— Только не забудьте на первую беседу пригласить. Это важно.

Оперативное совещание началось в кабинете заместителя начальника управления ровно в пятнадцать часов. Подполковнику Киричуку жаль было, что нет Чурина, Рожкова, Кромского и еще некоторых чекистов, без которых любой серьезный разговор о работе отдела, тем более сегодняшний, представлялся несколько обедненным. Но кто знает, как позже сложится обстановка в отделе. Может быть, не соберешь и этих сотрудников. Да и разговор необходим немедленный.

Вдруг в дверях появился майор Рожков и поспешил сесть на свободное место возле майора Весника.

— Вчера вместо себя послать на очень ответственную встречу я никого не мог, — тихо и сосредоточенно начал Киричук. — А тут еще за полтора часа до рассвета выяснилось, что есть возможность захватить эсбиста Шмеля в Рушниковке. Мог я не ехать туда, а отправить, например, одного Рожкова, который, как видите, только что возвратился из тех мест? Мог. Но я поехал сам, исходя из того, что Шмель перед рассветом может уйти в лес. Нельзя было терять ни минуты. И все-таки нужно было послать Рожкова одного. С задачей он самостоятельно справился бы не хуже. Он и так сделал там что нужно, как человек бывалый. Вот и нашлось бы, товарищи, у меня время для других неотложных дел… Приведу еще пример. Следователь Александр Федорович Баринов, сам зачастую сильно занятый, старается облегчить и нашу задачу, привлечь внимание, чтобы, чего доброго, не были пропущены в протоколах допросов важные для нас показания. Прочитанная мною такая записка из протоколов была составлена вчера. Вчера же следовало отправить оперативные группы по добытым адресам, чтобы взять или уничтожить озверевшего бандитского главаря Кушака. Но мы до сих нор не шевельнулись. Я отсутствовал, и заместитель мой был в отъезде… Вручаю вам, майор Весник, эту записку с адресами. Сейчас же примите все возможные меры к розыску Кушака.

Весник живо ушел.

— Должен сказать, — задумчиво продолжал Киричук, — что сегодня утром завершилось то, на чем мы должны были поставить точку по крайней мере весной. Мне с первых же дней работы на Волыни стало известно о некоем Помирчем, пособнике оуновцев, у которого в доме, предполагалось, есть что-то большее, чем обычный постой. Такой, помнится, шел у нас разговор. Верно, дважды мы проводили осмотр хаты и надворных построек. — Но противник оказался хитрее, там орудовал референт по пропаганде — факт, большинству из вас известный.

— Трудно тут винить чекистов, — заступился Рожков. — У Помирчего в Рушниковке все три лаза необычные.

— В случае с хатой Помирчего мы, а прежде всего я сам, заслуживаем строгого наказания, — подвел итог Киричук.

— Всякое бывает, Василий Васильевич, не по шаблону работаем, — все же смягчил разговор еще раз Рожков и собрался пояснить: — Самокритичность — это хорошо, но давайте трезво…

— Куда трезвее, Сергей Иванович, если сейчас, в эту минуту, Кушак, Гном или другой какой кровосос творит свое черное дело. А мы после вчерашнего бегства Кушака уже как будто забыли о нем. Я все это к тому говорю, чтобы вы поняли: паи нужно менять стиль работы, действовать оперативнее, не давать врагу ни минуты передышки. Мы не имеем права на послабления в работе ни при каких обстоятельствах.

— Это верно… — вырвалось некстати у Проскуры.

— Что верно, Павел Гаврилович? — подхватил Киричук. — Вы не опытом ли хотите поделиться, как с творческой инициативой следует выполнять приказ?

— Промашка вышла, Василий Васильевич, — поспешил признать ошибку Проскура.

— Я уж опасаюсь давать вам посложнее поручение. Вдруг у вас опять заснет кто-нибудь при выполнении задания?

— Стыдно признаться, уснул в засаде молодой сотрудник Даниил Сыч, храп пустил… — нахмурился Проскура.

Пока продолжался хохот, Сыч несколько раз взволнованно вытирал лицо платком.

— Пригрелся я под утро, нечаянно получилось… — вызвал новый грохот смеха бесхитростным откровением молодой сотрудник.