— Это не ответ. При чём тут я? Ты говоришь про ординаторов. Я — не ординатор.

— Тогда кто?

— Не знаю.

— Но хочешь знать.

Несколько секунд До молчала, затем тронула рычаг мощности, и машина плавно покатила вперёд.

— Да, — наконец сказала она. — Ну и сволочь же ты, Эндрю.

— Может быть. У тебя старая рана в уме, которую надо вскрыть и вычистить.

— Зачем, забери тебя космос? — не выдержала офицер. — Ты же на Ре запал, зачем тебе я?

— Я хочу понять, кто вы такие. Ноты. В конце концов, я тут больше никого не знаю, а ещё очень не люблю общаться с теми, кого не знаю досконально. Привычка. Космическая привычка. Когда летишь в консервной банке сквозь пространство, а на миллиарды километров вокруг ни души, это угнетает. Психологическая совместимость экипажа — главное, без этого никак.

— Мы не в космосе.

— Знаю. Говорю же — привычка.

До свернула на узкую улицу вглубь квартала.

— Я никогда не спрашивала у Архитекторов, что со мной сделали. Могу спросить в любую секунду, но это не тот вопрос, который я должна задавать.

— Странная логика.

— Единственно возможная. Я — инструмент, и выполняю поставленные задачи. Инструменты не задают вопросов. Даже корабельный ИИ спрашивает только нужную информацию, чтобы принять решение. Праздное любопытство ему недоступно.

— Ты — не корабельный ИИ, До.

— Вылезай, — вместо ответа бросила офицер.

Андрей медленно отстегнул ремни безопасности.

Здесь ничем не нарушалось угрюмое однообразие города. Здание, у которого остановилась До, напоминало административные корпуса центрума — такое же холодное, спокойное, мёртвое. Здесь не жили, а работали.

— Проходи, — велела До, указав на дверь. Разговор забылся, исчез, как если бы его и не было. До действительно была идеальным инструментом. Думающим, разговаривающим и даже чувствующим — и всё-таки она не задавала вопросов.

У крыльца не было ни стендов, ни вывески, ничего вообще, что обычно устанавливали на зданиях Фрейи. Может, дополненная реальность, может, просто табличка — но любой посетитель мог понять, куда пришёл. Здесь в этом не нуждались.

Мир за дверью тоже выглядел мёртвым. Вестибюль — пустой, с голыми стенами. Коридоры, уходящие от него в обе стороны...

— Наверх.

Глухой звук шагов Андрея тонул в пластиковых стенах, пока он поднимался на третий этаж. До молчала, он тоже не спешил открывать рот, и во всём корпусе стояла могильная тишина. На лестничной площадке пилот обернулся, ожидая указаний, и До махнула рукой вперёд.

Научно-технический институт, решил Андрей, изучая таблички на дверях. «Аналитический отдел», «Адаптационный отдел», «Отдел терраформинга». Только в институте никогда не бывает так тихо — по коридорам ходят сотрудники, в кабинетах слышны разговоры, телефонные звонки. Хлопают двери, шелестят компьютеры. А здесь — ни шороха.

Наконец До толкнула одну из дверей в самом конце коридора — мельком Андрей отметил, что на ней был только номер, без подписи. Происходящее ему не нравилось всё больше, в первую очередь потому, что пилот ничего не понимал, а До не желала объяснять. С другой стороны, вряд ли от неё стоит ожидать чего-то неприятного. Нет смысла ехать для этого космос знает куда.

— Садись и жди, — приказала До, набирая что-то на экране смартбрасера. Андрей молча подчинился, оглядывая кабинет, в котором оказался.

Пыльная, затхлая комната. Сюда никто не заходил уже много, много лет. Пыль покрывала компьютерный стол, полки с какими-то коробками, кушетку у стены. На какой-то миг Андрей задумался, зачем в кабинете кушетка, но ответ пришёл почти сразу — точно такие же он видел в отделениях, где работали ординаторы.

Она напоминала стоматологическое кресло. Такое, в которое буквально ложишься и долгое время не шевелишься, пока медицинский робот делает всё необходимое. Разве что здесь не было никаких зловещих устройств — только системный блок, из которого к креслу тянулся пучок проводов. Шесть разноцветных штекеров, таких же мёртвых, как и всё остальное. Когда-то сюда приходил человек, ложился в кресло и вонзал их в гнёзда нейрошунта на шее, получая полный доступ к ресурсам компьютера. Это не было похоже на стандартное мыслеуправление, доступное любому — с таким мог работать только ординатор. Он не управлял компьютером, он думал с его помощью, преобразовывая мысли прямо в цифровые данные и многократно опережая любую обычную пару человек-устройство.

Что ж, хоть что-то. Уже прогресс.

— Зачем мы пришли сюда? — спросил Андрей, не надеясь на ответ. Но До холодно взглянула на него и сказала:

— Встретиться с одним человеком.

— Но почему здесь?

— Потому что он работает в этом здании.

— Но комната...

— Не знаю. Спросишь у него, если захочешь.

Значит, всё-таки здание не пустое, подумал Андрей. Кто-то здесь бывает хотя бы изредка.

— Где сейчас Ре? — спросил он. — Почему за мной прислали тебя?

— Она занята.

Информативно.

— Ты всегда такая неразговорчивая?

— А ты всегда такой болтун? — До смерила его взглядом.

— Нет. Только когда попадаю на незнакомую планету, где все молчат, как рыбы, и даже в Сеть не выйти, потому что доблестная служба безопасности её заблокировала. Почему, кстати? Думаете, я рассекречу какие-нибудь страшные тайны вашей системы?

— В открытом доступе ты не узнаешь ничего, что не положено знать. А вот смутить людей разговорами можешь. Это вынужденная мера.

Ну вот, подумал Андрей, ещё одна маленькая победа: До не послала его подальше, а заговорила.

— Неужели всё так плохо? — спросил он, но ответа получить не успел.

Дверь открылась.

Посетитель был без охраны — на Фрейе, пожалуй, никто из высших чинов так себя не вёл. Посетитель был стар — Андрей никогда ещё не видел людей, настолько старых внешне. Да, современная медицина творит чудеса по сравнению с тем, что было когда-то, но время всё равно берёт своё. Организм не приспособлен нести на себе тяжесть веков. Стареет кожа, пусть даже микрохирургия восстанавливает её функции, а косметическая медицина давно научилась исправлять пигментацию. Стареют суставы, и их приходится заменять на искусственные. Наука продлевает жизнь, но не может поддерживать её до бесконечности.

А этот человек, пожалуй, застал ещё цивилизацию старой Земли, да и там уже считался пожилым.

— Доброго утра, мистер Комаров, — негромко сказал он, перешагивая порог.

— Утра? — тупо повторил Андрей, пытаясь понять, что тот имеет в виду. Ах да, начало цикла... но ведь сейчас только середина..

Утро. Ну конечно. Там, за окном, Процион ушёл за громаду Финна, но будь дело на Фрейе, начало цикла было бы именно утром.

Он почти успел забыть, что это такое.

— Утра, — повторил гость. Или доброго цикла, как говорят у нас на Клэр.

— Доброго, — медленно выговорил Андрей, вставая. Этот человек, напомнил он себе, не местный, пусть даже он и создал это общество. С ним надо иначе.

— Меня зовут Эдмунд Келлер, — гость протянул руку, и пилот осторожно пожал её, ощутив сталь под перчаткой из синтетической кожи. Имя показалось Андрею знакомым, он уже встречал его раньше. Но память молчала, и Келлер ответил сам: — Я напрямую занимался работами по генетической модификации человека. Ещё до того, как улетел сюда, и даже до того, как люди улетели на Фрейю.

Тогда Андрей вспомнил. Трудно по-настоящему забыть человека, возглавившего список аргументов в обсуждениях научной этики.

Трудно забыть человека, создавшего первых ординаторов.

Глава 8

— Вы — Архитектор? — спросил Андрей.

— Можно и так сказать. Я никогда не любил это название.

— Зачем я здесь?

— Вы ведь хотите получить ответы на вопросы, хотя бы на некоторые? — Келлер даже не пытался скрыть иронию. — В качестве примера я отвечу на один из них — мы встречаемся здесь, потому что с этим зданием связана история, в отличие от всех остальных. Большинство Архитекторов перебрались в центрум и занялись административной деятельностью, когда население города начало расти, но не я. Мне больше по душе работать там, где всё начиналось. Здесь расположены инкубаторы, генетические лаборатории, и здесь же лежит вход в нашу подземную базу. А эта комната, — он обвёл рукой пространство, — когда-то принадлежала одному из наших ординаторов. Здесь создавалась Клэр такой, какой вы её увидели сегодня.