— У меня есть немного времени. Пойдем, поговорим! — сказал парень.

Эд повел меня к скамейкам в специально оборудованном сквере для ожидающих, чтобы мы смогли поговорить в более-менее комфортных условиях. То есть, чтобы мог усадить меня на скамейку и произнести сокровенное.

— Ты приехал попрощаться? — спросила я сразу, чтобы не оттягивать неизбежное.

— Да. — Честно ответил так и не состоявшийся жених, муж, любимый. — Так не может продолжаться.

Он был сдержан и отстранен. Говорил тихо, холодно, спокойно, взвешенно. Может быть, даже репетировал речь заранее.

— На расстоянии очень сложно любить. Особенно, когда около тебя постоянно другой. И вы оба… — Этого он говорить не хотел, отклонился от плана, потому запнулся и стиснул челюсти. Сделав передышку, возобладал над собой и продолжил свой обличительный монолог. — В общем, не знаю, что там конкретно между вами, но мне это не давало покоя, и откровенно говоря, я устал, Кис: от ревности, от всего. Я хочу, чтобы моя девушка, невеста, была только моей, и ни с кем ее не делить.

— Понимаю.

Парень остановился и пристально на меня посмотрел. Сейчас в его взгляде блестело больше эмоций, чем в словах. И он ждал, пожалуй, точно того же, чего и Лысый, прощаясь.

Но, глядя той правде, стоящей передо мной, в глаза, я могла сказать только одно: мы измотали друг другу души. Так зачем же еще больше их увечить? Точнее увечить одну душу — его. Это я вру. Это я стремлюсь к Лёве.

Эдик ничего не дождался. Его поезд уехал примерно через час, после нашего разговора и все время в перерыве, мы просто молча сидели на скамейке. Вот таким образом, из моей жизни ушел хороший, добрый парень по имени Эдик, с которым все могло сложиться.

Как-то слишком быстро и неожиданно вокруг меня стало совсем пусто. Любимые и близкие либо уезжали, бросая меня в одиночестве здесь, либо умирали. А я…

Проливной дождь разогнал людей. Они спрятались в тепле и уюте. Меня же наоборот не тянуло домой, потому что там пусто и никого больше нет. Я бродила под дождем, не обращая внимания на лужи. Ноги промокли, ботинки впитывали влагу. Зонта у меня не было. Во мне происходило нечто схожее непогоде: вой ветра неизбежности и одиночества, ливень из траура. Возможно… Хотя нет. Я точно знаю, что совсем скоро одиночество перестанет быть таким тяжелым. Пройдет время и, словно вода обтачивает камень, делая его круглее, острые края травм тоже сгладятся. Я привыкну и успокоюсь. Наверное, стану сильнее. Я уже сильнее!

По крайней мере, полезно заниматься аутотренингом…

На подходе к дому, в мое узкое поле зрения попали носки чужих ботинок, тонущие в луже. Я подняла голову. Остановилась. Передо мной стоял Лев. Мок под дождем и смотрел на меня зверем, голодным до ссор.

— Где ты ходишь? — сердился он, в точности повторяя папину интонацию, когда я опаздывала явиться домой с гуляний.

— Ходила… — проронила я, и меня чуть не отлупили за вольность — бродить собственными ногами по земле.

— Какого тебя носит по улицам в такую погоду? Тебе захотелось воспаление легких подхватить? Мне еще не хватало отпрашиваться с работы, чтобы бегать к тебе в больницу! — причитал он, волоком таща меня в подъезд, потом по лестнице.

В квартире он ни на минуту не прекратил читать нотации о моем поведении и о том, как устал со мной возиться. Парень включил горячую воду, принялся стаскивать с меня мокрые насквозь вещи, приговаривая: «Охренела совсем! Даже белье мокрое!».

— А сам? — потянула за край его кофты я, представив сколько он простоял на улице, поджидая меня.

Лев только сейчас обратил внимание, что сам промок. Парень мысленно попенял на собственную безмозглость, снял с себя пайту оголив торс.

Я смотрела на него, ощущала теплые руки, прикасающиеся к моему телу, все замедляющие движение. Сначала он быстро срывал с меня вещи, а потом медленно потянул мокрую кофту вместе с футболкой. Я замерла с поднятыми руками над головой, и он тоже остановился. Я слышала как сбилось его дыхание, став более глубоким.

Но мне ведь его не видно! От кофты и майки я избавилась сама. Лев не отошел, продолжив стоять близко-близко напротив меня. Он собирался расстегнуть мои джинсы, но взгляд скользил то по груди, то по животу. Меня обдало жаром. Внизу живота ныло, и подумалось, что только этот человек способен пробудить во мне эмоции, отвести меня от пропасти и прогнать пустоту. Мне отчаянно хотелось не просто взглядов, а прикосновений, любви, тепла, надежды, которую дарит Лев.

Ему тоже надоело притворяться порядочным и отстраненным. Ведь его ладонь соскользнула на мою кожу и поднялась вверх от живота к бюстгальтеру, поглаживая. Со мной в это мгновение происходили кардинальные перемены: я вновь почувствовала себя целой, живой. Мне захотелось двигаться дальше, быть сильной.

Задержавшись на секунду, Лев опомнился и собрался отстраниться…

— Не надо… — попросила я. — Не останавливайся! И не оставляй меня. Хорошо?

Я дотянулась до его горячих губ, целуя, припадая к ним, как к ручейку — с жадностью в жаркий день. Внутри возрождался яркий свет, и тело наполнялось легкостью от радости и торжества, что уж теперь-то я получила, чего хотела. Свет оптимизма позволил мне сказать то, что так долго казалось безумно сложным:

— Я люблю тебя! — касаясь мочки его уха губами, прошептала я — освободившаяся от оков глупости, запретов и прочей чепухи.

— Алиса, — простонал Лев, упираясь лбом в мой. — Ты думаешь, что я тебя не люблю? Хочу, чтобы ты знала: давно!.. Даже слишком. Парни… Знали еще до первого тренировочного поцелуя. Но если бы я тогда сказал, что люблю тебя, ты бы и не поняла.

Он снова крепко и страстно целовал меня, больше не останавливаясь, больше не отпуская, не отступая, не сдерживаясь. Никто и ничто более не мешали нам быть вместе…

Папа и мама решили навестить свою дочь-затворницу. Пришли рано утром в мое гнездышко обреченности и…

Мы еще спали, не ожидав гостей.

Открыв двери в гостиную, папа обнаружил нас на разложенном диване, возмущенно что-то пробурчал и снова закрыл дверь. Из коридора донеслось:

— Зато из депрессии вышла!

— Слава богу! Определилась. — Вздыхала мама.

Я рассмеялась, толкнула Льва, чтобы просыпался. Он занервничал, попробовал вспомнить, где валяются его штаны… Заглянул под диван, а я заглянула в свое завтра, в то, где нет Льва. Оно было солнечным и дико холодным. Тем завтра, где мое сердце остановилось. И я прогнала видение прочь, наслаждаясь тем Сегодня, которое у меня есть. Порой не стоит оборачиваться назад, и даже с усилием, напряженно вглядываться в приоткрытое будущее. Лучше просто осмотреться по сторонам, порадоваться цветущей природе, ощутить себя в текущем моменте, насладиться тем, что у тебя есть здесь и сейчас. А у меня был мой долгожданный Лев!

Выдумка и реальность

Хотелось бы сказать, что жили мы долго, счастливо, пока не женились. Но увы…

Через год (не долго мы наслаждались друг другом) знакомые пригласили Льва на стажировку и возможную работу заграницей. Он раздирался между мной и карьерой. Я видела его муки, и как мудрая, на тот момент, и любящая девушка, я посоветовала ему ехать. А потом ревела три ночи в подушку, в Олькино плечо, испортила все носовые платочки Фимы, и он стал подавать мне метры туалетной бумаги, которой я попросту растерла нос.

Все убеждали меня потерпеть, ведь Лев вернется. Он и сам так говорил. Обещал, но я не верю в чувства на расстоянии и тем более, в счастливые, почти сказочные финалы. Вспомните, чем все закончилось с Эдиком. Он дважды меня бросил. Хотя, во втором случае, скорее виновата я. Но факт — это факт!

Погоревав первый год, взяла себя в руки. Осуществила потуги выбраться в люди, сходить на пару дискотек, завязать новые знакомства. Посвятила себя работе. Меня взяли переводчиком в женский журнал. Жизнь вошла в спокойное привычное русло.