— Колонна вперед! — дала отмашку директриса, отошла в сторонку (типа она не с нами и первый раз в глаза видит сие стадо).

Мы медленно побрели прямо.

Шли долго, нудно и даже ноги быстро устали. Улыбаться тоже надоело, но мышцы лица уже так привыкли растягиваться, что улыбка, казалось, прилипла.

— Щеки болят! — ворчала Ольга, махая ручкой, как английская королева, и не выпуская из виду, передвигающихся вслед за нами через толпу зевак парней.

— Еще чуть-чуть! — уговаривала я.

— А что это он без Аллы? — чтобы отвлечься от неприятных ощущений, завела разговор подруга.

Я бросила взгляд на Льва.

— Наверное, она на работе.

— Ну-ну… Только Алла отвернется — и он весь твой! — выдала свои наблюдения Олька.

— Не говори глупостей! Он обращает на меня внимания столько же, сколько и раньше — то есть, как на сестру! — уверила ее, опять почувствовав, как внутри сорвалось в пропасть сердце. Настроение моментально испортилось, и улыбка больше не держалась на лице. Но приходилось растягивать губы, когда кто-нибудь просил повернуться для фотографии.

— Как думаете польет? — заставила нас обратить внимание на темные тучи, ползущие по небу, Лиля.

Они так быстро наплывали на солнце, то и дело заслоняя его, что временами темнело и становилось прохладно. А еще тучи опасно сгущались и оттого делались еще более мрачными.

— Двигаемся быстрее! — скомандовала Лёка, которой вовсе не хотелось стать облезлой мокрой кошкой после чернобыльского дождика.

Мы ускорили шаг и чуть не влипли в колонну мелких. Впрочем, тех подталкивать и уговаривать особо не пришлось. Никто не хотел попасть под дождь, потому даже малышня зашагала быстрее, наступая на пятки следующей колонне, и поторапливая ее так, что те ребята обогнали машину с большими куклами. Торжественная ходьба под ликованием толпы зрителей резко сократилась, превращаясь в марафон по спортивному бегу, и уже через каких-то пять минут мы свернули к музыкальной академии, а оттуда — ко дворцу пионеров, где нас уже поджидали скучающий водитель автобуса и Фима с Левой.

— Девчонки, вы с нами? — заметив, что мы остановились, позвала заведующая.

— Нет. Мы отсюда сами доберемся! — отмахнулась Олька, не торопясь переодеваться. У нее костюм был более закрытый: шаровары, топик, еще и платок поверх шаровар намотан. Лева топтался около меня и не мог придумать, чем прикрыть вызывающее повышенное внимание тело. В итоге, сам разделся, сняв с себя рубашку. Теперь пялились на него — девушки. Меня сие смущало гораздо больше, чем совершенно открытый костюм на моем теле.

— Что дальше делать будем? В кафешку? — предлагал планы на остаток свободного времени Ефим.

— Куда их в таком виде?! — возмущался Лев. — Везем домой. А вечером встречаемся у Йорика.

Фима быстро согласился и они с Олей уехали на такси. Нам же с другом предстоял короткий путь, который меня страшил из-за уединения. О чем разговаривать с Левой после моих выходок — я не знала. К моему счастью, Бог решил, что лучше вмешаться и обрушил на нас ливень. Лёва не раздумывая, подхватил меня на руки и быстро понес к остановке. В трамвае поставил на задней площадке, и закрыл собой от посторонних.

— Не мерзнешь? — спросил он, прислоняясь ко мне всем телом, и злобно поглядывая на мужчин в трамваях, едущих в противоположном направлении.

— А ты? — кивнула на его обнаженный торс я.

— Конечно нет! — соврал он.

— А на улице холодновато! — ворчала я, посматривая на двери, чтобы не акцентировать внимания на полуодетой фигуре парня. Ехать нужно было всего то пару остановок — но вот как это расстояние выдержать?

— Так что: будем кататься по кругу? — подмигнул парень.

Я бы не смогла!

Чувствуя себя маньячкой, я отчаянно прикусила губу, когда наши взгляды столкнулись. Парень нахмурился, не понимая, чего это я врежу сама себе. Спросить не успел — через остановку водрузил меня себе на спину и побежал к дому. Я подозревала, что он просто использовал меня вместо зонтика, о чем ему и сказала.

— Слишком ты тяжелая для зонта! — бурчал он, стараясь не смеяться, но все же расхохотался, когда добежал до подъезда и повернулся спиной к лестнице. Я спрыгнула, отпустив его.

— Сделай мне одолжение… — вдруг сказал он, я напряглась, готовясь выслушать, а Лёва выдал совершенно неожиданное: — Похудей немножко!

— Да я тебя!.. — треснула парня я, нисколько не обижаясь. Лед растаял. Мы снова дурачились и смеялись — даже лучше и проще, чем когда-то. Удерживая его за локоть, я хотела сказать: — Рада, что мы снова друзья.

Но не успела договорить, как тишина обрушилась на нас внезапным куполом. А потом я могла слушать только перестук дождя, поливающего асфальт, крыши, барабанящего по стеклам окон, да собственное сердце, сначала остановившееся, и вновь быстро застучавшее. Еще я ощущала прохладные, сладкие губы, и — руки, сжимающие и притягивающие к влажной, горячей и обнаженной груди парня. Я перестала на дождь реагировать, посчитав его мелодию совершенно заунывной, и предпочитая сосредоточиться на тактильных ощущениях, например, на том, как согревается моя поясница под горячими ладонями Льва, и как под моими руками накаляется его кожа, выдавая страсть, надолго скрытую, спрятанную, отвергнутую, а теперь вновь оголенную. Но не только плоть трепетала от его поцелуев, душа — она главное! Моя душа обретала крылья и собиралась взлететь. Несмотря на дождь, казалось, что солнце касается сердца, лица…

Как же я давно мечтала о его поцелуях… Как же легко я променяла бы счастливую и совершенно ровную жизнь с Эдиком, на тепло и переменчивую любовь именно этого парня…

— Пусти! Это не честно! — уперлась я, добровольно вырвав себя из мечты. — Так делать… Я не…

— Алиса! — тянул меня к себе Лёва, взор которого был затуманен дурманом недавнего поцелуя.

— Я только успокоилась! — чуть ли не закричала на него, толкнув, и сама с трудом удержалась, чтобы не упасть на ступеньки. — Только решила двигаться дальше, забыть, а ты… Короче, иди к Алле — я тебя благославляю… или как там…

— То есть, ты вот так тупо от меня отказываешься?! — судя по его выражению лица, то вот-вот он мог выйти из себя. Зато приступ страсти его в миг отпустил. — Сдалась! Ничего не делая… Вот так? Это просто детский эгоизм!

Он ударил кулаком по перилам лестницы. Та вздрогнула и, наверное, все соседи теперь были в курсе, что Алиса ссорится с кем-то в подъезде. Небось бабули уже припали ушами-локаторами к дверям и прислушивались к моей трагедии, еще и на диктофоны записывали!

— Я думал это… Больше! — выпалил Лев.

— Что больше? Ждешь, когда я прибегу и буду в любви признаваться? А не слишком ли много для тебя, а? — бесилась я.

Меня просто парализовало от гнева. Это ж надо! О своих чувствах он и словом не обмолвился, а я должна ползать у него в ногах и признаваться в светлых чувствах, чтобы потом быть растоптанной: «Я женюсь на Алле. Это уже решено!». Я ломаю себе голову и сердце над тем, любит он меня как девушку, как сестру или как кого? А он видите ли сидит и ждет, когда я ему баллады о любви под окнами горланить буду, и скажу Алле нечто типа: «Извини, он мой! Оставь его!».

— Я тебе что: должна Аллу на бой вызвать? Ты у нас принцесса в башне?

Он молчал. Наверное, рассуждал… с высоты своей башни!

— Ты мужик — вот и выбирай ту, с кем хочешь быть! — взбесившись, я развернулась к лестнице лицом, и столкнулась с наблюдавшим за нами Йориком.

— Неужели, ты, Киса, думала, что мужчины сильные существа? Нет. Нам тоже иногда хочется закрыться в башне и ждать, когда явится отважная принцесса и поцелует нас, уведет в свое королевство… — делился мудростью друг.

— Ну да, может мне еще и замуж кого-то позвать? — обошла его я и оставила парней, взбежав наверх.

— Лев Борисович! Как же вам не стыдно! — посмеивался над ним Йорик. — Ну-ка, пошли ко мне. Поговорим!

Разговор их развивался по классической схеме мужских откровений: два литра водки и все душевные секреты наружу, а после — головная боль и полное беспамятство. То есть, секреты запечатывались мигренью и пивом.