— Вы снова смешиваете разные вещи, Бык. Сила не всегда самый быстрый способ сломить такого, как он.

— Сломается! Каждого можно довести до точки, когда он больше не в силах терпеть. Заговорит как миленький!

— Заговорит, но будет лгать. Придется проверять, где правда, а где — ложь. На это уйдет чертовски много времени.

— Мне оно не больно-то дорого.

— А мне дорого, — вмешался Лоринг. — Меня заманили в ловушку и выставили круглым дураком. Мне надо выпутаться — и быстро!

Пока Томас с Шэфером разговаривали, Лоринг над чем-то размышлял. И теперь спросил с вызовом:

— А как бы вы добивались того, что нам нужно?

— Одну минуточку, Вик, — запротестовал было Шэфер.

— Помолчите. — И Томасу: — Я вас слушаю.

В этом и состояла вторая часть плана: исподволь заинтересовать Лоринга.

— Вы, кажется, знакомы с приемами дзю-до. Я видел, как вы занимались с тренером. В дзю-до противника заставляют самого нанести себе поражение.

Шэфер в отчаянии заорал:

— О господи! Мы же не…

— Помолчите! — резко оборвал его Лоринг. — Продолжайте, Томас.

Этот повелительный тон был у Лоринга не просто проявлением дурного характера. Он происходил из знатной семьи, вращался в высшем обществе, и в его манерах чувствовалась природная властность. Это производило впечатление на делающих карьеру сослуживцев из низших кругов, но мешало его собственной, так как он слишком высокомерно держался со старшими по чину. Томас с самого приезда ни разу не позволил себе фамильярничать с Лорингом, никогда не называл его по имени — чего Лоринг не выносил, — и в результате отношения у них были сносные: они не сближались, но могли работать вместе и даже немного уважали друг друга. Теперь Томас хотел на этом сыграть.

— Если вам нужно что-нибудь выжать из человека, — пояснил он, — надо прежде всего хорошо его изучить, не из уважения, но ради того, что вам от него нужно. Вот хотя бы этот парень там, в лазарете. Ему плевать на все, что ценит большинство людей, так что подкуп здесь не пройдет. Сомневаюсь, чтобы он уж так цеплялся за собственную жизнь. Это сильный человек, пусть у нас и есть все основания ненавидеть его. Как же подобрать к нему ключ?

Шэфер открыл было рот, но Лоринг нетерпеливым движением остановил его. — Что же вы предлагаете?

— Ладо понять, что заставило его пойти на это. Может, у него личная обида против общества, и надо узнать, в чем тут дело. Кроме того, я бы сказал, что у него слишком чувствительная совесть — преувеличенное чувство долга, хотя бы и ложно понятого. Если это так, — Томас положил руку на стол, — вот вам и способ воздействия — через неспокойную совесть. Надо уверить его, что он не только не поможет тем, на чьей стороне сражается, а даже нанесет им вред.

— Не выйдет! — Шэфер покачал головой.

— Я мог бы добиться этого, — доверительно сказал Томас. — Мог бы, если бы имел возможность вести допрос по-своему.

— Ну уж нет!

И снова Лоринг утихомирил Шэфера и предложил Томасу продолжать.

— Я вам больше скажу. Расплата покажется ему куда тяжелей, если вместо того, чтобы избивать, мы заставим его терзаться угрызениями совести. Человек жизнь свою пожертвовал, а вы ему докажете, что понапрасну, — уж не знаю, есть ли пытка страшнее. Вот когда он действительно сломается.

Последний довод убедил Лоринга. Он был достаточно умен, чтобы представить себе подобную катастрофу, и достаточно жесток, чтобы с наслаждением принять этот план.

Но Шэфер высмеял всю затею.

— Нашим людям здесь здорово досталось от проклятых бандитов. Они будут просто на седьмом небе, когда узнают, что один из врагов мучается от угрызений совести!

— Вряд ли, конечно. Поэтому куда лучше было бы пока не распространяться о поимке пленного.

— Нечего глядеть на меня, — сказал Лоринг. — Я подозреваю, кто этот офицер, который не умеет держать язык за зубами: он у меня в ближайший же месяц узнает почем фунт лиха.

— Когда мы добьемся своего, — добавил Томас, — он получит по заслугам. Но пока он ни о чем не должен догадываться. Зачем человеку признаваться, если ему известно, что в конце концов его все равно повесят.

Лоринг постукивал ногой, размышляя над всем, что было сказано. Потом вдруг наклонился и загасил сигарету, точно принял окончательное решение.

— Ладно, Томас. Завтра же начинайте, посмотрим, чего можно добиться от этой скотины.

— Постойте, Лоринг…

— Помолчите. — Лоринг повернулся к ним спиной и резким высоким голосом позвал солдата. — Решено. Теперь можно и напиться перед обедом. У него была привычка щелкать зубами после каждой фразы, так что слова иногда вылетали укороченными. Томас откинулся на спинку стула; он еле заметно улыбался от радости, что удалось обвести вокруг пальца этих двоих, и оттого, какие возможности открывались теперь перед ним. Шэфер в счет не шел, но с победой над Лорингом он мог себя поздравить.

— Все это очень хорошо, — жалобно сказал Шэфер, обиженный своим поражением, смысла которого он так и не понял. — Но у нас где-то происходит утечка информации, и я должен заткнуть эту щель. Проклятые мерзавцы проникают в район из других мест и при этом точно знают, как действовать.

— Конечно, — подтвердил Томас. — Посадите за решетку хоть вдвое больше, чем сейчас, они все равно сохранят свои связи. Пока есть хоть маленькая надежда, что мятежники возьмут верх, люди будут на это рассчитывать и помогать им. Надо раз и навсегда доказать, что такая возможность исключена.

— Но пока что вы напрасно не послушали меня и не избавились от туземцев в вашем отделе.

— Если бы я старался заслужить одобрение, — засмеялся Томас, — то остался бы вообще без персонала. У нас с вами разная работа, Бык. Вы должны ставить препоны, а я — пускать машину в ход. Я вроде бы должен превращать интернированных в добрых граждан, а этого не сделаешь без помощи местных людей.

— Зря тратите время. Единственный способ доказать, что мятежникам не взять верх, — это устроить им кровавую баню, да пострашней, чем до сих пор.

— А мы докажем это по-иному, — Томас старался излагать свои взгляды в наиболее приемлемой для этих двоих форме. — Предоставим местным то, чего они добиваются, как только сможем их убедить, что их интересы вполне совместимы с нашими.

Томас тут же спохватился, что сделал ошибку: не следовало подсовывать Лорингу набор слов, за которым он обычно скрывал свои истинные взгляды. Военная форма подвела, он порой забывал, что форму носят не одни тупицы.

— В том-то и беда с вами, политиканами, — презрительно сказал Лоринг, — что уж очень вы упиваетесь собственной пропагандой. Это же самообман. Мы строили империю с пушками, когда у туземцев были одни копья. Теперь у них самих есть пушки. Что же нам делать?

— Видно, угрожать им атомной бомбой.

— А почему бы и нет! — Лоринг принял его слова вполне серьезно. — Черт возьми, мы бы сразу увидели, насколько мятежники заботятся об интересах своих сограждан. Они бы быстро смылись или списали со счета основную массу населения.

Шэфер с удовольствием слушал, как Лоринг поддевает ТоМаса; но вдруг нахмурился и задумчиво сказал:

— Боже правый! Послушать вас, так и забудешь, что при нас эта страна дошла до такого расцвета, какой ей не снился в прошлом, да и в будущем тоже.

Томас и Лоринг дружно засмеялись, хотя каждый отлично понимал, что смеются они по разным причинам.

— А что, разве это не правда? Они резали друг друга до нашего прихода и снова начнут, как только мы уйдем.

— Я не отрицаю, что наша власть — великое счастье для них, — сказал Лоринг. — Только это не имеет ни малейшего отношения к тому, сумеем ли мы здесь удержаться или нет.

— А я утверждаю, — Томас с запозданием высказал свои действительные взгляды, — что, если бы мы на деле показали, что наша власть здесь — великое счастье для страны, ничто не могло бы поколебать наше влияние и в будущем.

— То, что вы имеете в виду, легко проверить, — сказал Лоринг. — Представьте на миг, что мы уничтожили службу безопасности, и спросите себя, что тогда будет.