Интенсивность бури возрастала, скорость ветра превышала четыреста тридцать км/ч. Желеобразная поверхность «моря» покрывалась рябью и колыхалась. Пока буря не миновала, я сидел в темноте. Но удача улыбнулась мне и всё складывалось только к лучшему, потому что часом позже я был вознаграждён за это одним из самых незабываемых зрелищ, свидетелем которых мне довелось быть на Дарвине IV.

Всё началось с заунывного рёва. К счастью, моя аудиосистема не была повреждена, и постепенно я расслышал низкий шум, который вначале счёл эхом от грома. Однако он казался слишком продолжительным, чтобы быть атмосферным явлением, и я вновь ругал себя за утрату компьютерных данных. Работая от того же вспомогательного источника питания, что и аудиосистема, мой выдвижной индикатор сейсмических колебаний (ИСК) также был в рабочем состоянии, и внезапно он начал регистрировать ритмичные колебания. Я развернул своё сиденье в сторону источника этих сотрясений, но моё поле зрения было перекрыто большим скальным выступом. Такого рода сейсмические показания были мне знакомы по моему прошлому опыту встреч с громадными лесоносцами, но эти данные указывали на ещё более крупное существо. Я был убеждён, что скоро встречусь с самым знаменитым существом со спутникового снимка 848.28, или с одним из представителей его вида, поэтому подготовил к этой встрече как можно больше из имеющихся в моём распоряжении систем.

Приготовления включали подготовку туристической камеры-видеодиска из моего личного снаряжения. Я выключил лампу аварийного освещения каюты, погасил мониторы и сел в ожидании. «Море» было тёмным и гладким, поднимаемая ветром рябь иногда открывала взгляду светящиеся участки погружённых в неё микроскопических животных. ИСК, теперь постоянно пищащий у меня за спиной, показывал, как сокращается дистанция между мною и тем невероятным животным, которое много лет назад зажгло искру воображения во множестве умов.

Я поднялся с сиденья и вглядывался во мрак, рассчитывая увидеть его в первый раз. Мой обзор был почти полностью перекрыт скалистым островком, и между двумя шпилями был виден лишь относительно небольшой клинышек неба. Рёв был настолько громким, что я был вынужден приглушить звук. Движения геля подо мной стали синхронизироваться с показаниями ИСК. Я глянул в промежуток среди скал, но увидел лишь темноту: там, где было небо, теперь находился движущийся силуэт невероятно громадного существа. Пока я искал свой видеодиск, исполин миновал обнажение, или, если сказать точнее, переступил через него. Я был ошеломлён размерами этого великолепного животного. Очевидно, камни прикрывали меня от ударов его шагов, потому что сейчас, не защищённый ими, ’конус самым угрожающим образом раскачивался вверх-вниз на эластичной поверхности. Каким-то образом мне удалось ухватиться за камеру, и я начал съёмку. Это действительно было именно то причудливое животное, существование которого стало толчком для организации экспедиции. В его огромную голову с гребнем били молнии; бурные ветры ударяли в бока, тяжело вздымающиеся и опадающие из-за огромных усилий, затрачиваемых на ходьбу, и я понял, что практически ни одна сила в Природе не способна повлиять на такое существо.

Рёв огромного бипедалия был настолько громким, что задрожали стёкла, удерживаемые зажимами кабины ’конуса. Я полагаю, что этот звук рождался в двух огромных «жабрах» высоко на туловище в костяном воротнике. В это же время частые низкочастотные сигналы сонара угрожали погасить все мониторы, которые были в моём распоряжении, потому что многочисленные светящиеся голубыми огнями ложные руки, бывшие их источником, интенсивно извивались в бушующем воздухе. Звуки и образы заполонили мои ум и душу. Это существо совершенно поразило меня; эйфория охватила меня настолько сильно, что мне пришлось встряхнуться, чтобы вернуться в реальный мир. Оно шагало медленно и широко, отмеряя свои длинные шаги, плывя, словно древнее судно в каком-то далёком отсюда водяном море. Я решил назвать его императорским морским странником, хотя чувствовал себя неловко, когда давал имя животному, чей облик приводит в трепет.

Мой ИСК зарегистрировал второго морского странника, и с некоторыми сложностями я заметил его на расстоянии примерно пятнадцати километров от себя. Возможно, это была размножающаяся пара: они двигались в одном и том же направлении. Пока я наблюдал за вторым морским странником, резкий визгливый звук сверху, похожий на свист реактивных двигателей, заставил меня рефлекторно пригнуться в своей каюте. Стая маленьких чёрных существ, слегка освещённых биологическими огнями, направлялась в сторону тяжёлого гиганта. Они кренились на виражах, но, несмотря на порывистый ветер и молнии, направлялись точно в отверстие в передней части щита морского странника. Спустя несколько секунд они вновь появлялись, пролетев сквозь грудную клетку огромного животного и вылетев из пламенеющего отверстия «жабры». Биологические огни на маленьких летунах горели с новой силой. Существа, хвосты которых были освещены горящими выбросами, почти игриво кружились в воздухе, оставляя за собой длинные серые следы пара, которые ветер завивал в извилистые штопоры. Когда летуны промчались мимо меня, я заметил явственное сходство между гребнями у них и у морских странников, и меня внезапно озарила интуитивная догадка, что эти маленькие существа были личиночными формами тёмных великанов, которых они сопровождали. Каким-то образом, проникнув в тела своих родителей, они кормились богатыми энергией выделениями, которые восстанавливали и питали их. Более позднее исследование, которое включало зарисовки роста личинок до стадии массивной взрослой особи, поддерживало эту теорию.

Пока я наблюдал, как морские странники топали прочь, усилившиеся колебания «моря» подо мной постепенно стихали. Их непропорционально крупные ноги, которые, как я узнал позже, были полыми и содержали внутри огромные ротовые трубы, поднимали прозрачный туман из крохотных частичек желе. Каждая ротовая труба, которая вела сквозь бёдра в туловище, начиналась на подошве ноги ртом, окружённым по краю тысячами острых зубов. Когда животное шло, каждый скользящий шаг сбривал тонкий слой желе, который быстро всасывался и переваривался.

Дисколёты встречаются на поверхности или в окрестностях Амёбного моря. Сотни их кормятся гелем на поверхности «моря» и, похоже, занимают очень строго определённые территории площадью четыре квадратных километра.

Я испытал сильное разочарование, когда морские странники тяжёлой поступью удалялись от меня. Я не мог следовать за ними, и даже не мог послать за ними АВЗ; самым лучшим, что я мог сделать, была жалкая возможность следовать за ними при помощи моего смешного карманного видеодиска, настроив фокусировку и увеличение так, чтобы кадр соответствовал их огромному размеру. Дальномер моей камеры показывал, что ростом они были примерно в сто девяносто метров, но я не был уверен в его точности. Впечатления, которые я получил в тот день, сохраняют свою яркость даже сегодня: огромные, изящно колышущиеся и изгибающиеся «руки»; неровные ряды боковых дыхательных клапанов, открывающихся и закрывающихся при каждом шаге; мягко сияющие голубые биологические огни, подчёркивающие плавный изгиб освещаемого вспышкам молний гребня; приглушённый солнечный свет, пробивающийся сквозь грозовые облака и обрисовывающий колышущийся хвост. Эти образы глубоко врезались мне в душу, и я знал, что когда-нибудь вернусь к этим существам не только для того, чтобы изучить их, но и для того, чтобы испить волнующий нектар ощущений иного мира. Они воплотили в себе всю суть Дарвина IV.

Императорский морской странник должен находиться в постоянном движении по двум причинам: его огромное тело требует непрерывного снабжения пищей, и в ином случае студенистая поверхность моря не сможет выдержать его вес.