Как я понял позже, для начала этого предприятия я мог бы выбрать день и получше: всю ночь облака становились всё гуще и гуще, и в разгар утра было всё ещё довольно темно. Включив лампы в каюте, я запустил проверку систем, ввёл курс в навигационный компьютер, закрепил СД (смотровой дисплей) на наклонном стеклянном окне кабины и снял ’конус с «парковки». Я начал движение; подо мной раскинулась тускло поблёскивающая поверхность Амёбного моря. Фактически же это не было ни «амёбное», ни «море»: эти знакомые термины были использованы для того, чтобы придать комфортное ощущение чего-то знакомого чему-то столь резко чуждому. Единственное «море» Дарвина IV – это на самом деле скорее пустыня в традиционном смысле этого слова – место с малым количеством осадков, суровое и негостеприимное. Тем не менее, жизнь здесь представлена в изобилии, тяготея главным образом к нижней части области наружной мембраны. Под резиноподобной поверхностью находится невероятное количество симбиотических организмов, живущих в составе матричной колонии и служащих её потребностям на правах собственности. Глядя вниз, я мог различить многочисленные слои светящихся существ, взвешенных в геле, а разнообразие их размеров и форм было таково, что составление их полного каталога стало бы делом целой жизни.

Через час после отлёта ’конуса с «парковки» я увидел, что береговая линия исчезла где-то позади, а я находился в сердце самой странной экосистемы Дарвина IV. Гель подо мной выглядел угрожающе: слизистое аморфное существо, в моём воображении жаждущее затянуть меня и моё судёнышко в свою студенистую толщу. Я начал чувствовать опасение, хотя рациональным мышлением понимал, что путешествие ничем не отличалось от исследования любой другой области планеты. По мере того, как я продолжал полёт, мои предчувствия постепенно улетучивались; компьютер ’конуса направлял судно глубже в сердце «моря», а в это время СД выводил непрерывный поток данных на стены кабины. Этот поток данных придавал уверенность и отвлекал внимание, когда внизу скользили однообразные волнистые холмы инопланетной биомассы. Иногда передо мной вырисовывался зубчатый остров, сложенный из вулканического камня, и когда ’конус маневрировал мимо него, мне были видны большие сообщества крохотных светящихся существ, скрывающиеся среди скал, стараясь быть незамеченными. Хотя я не мог различить форму их тел во мраке, я снял их в инфракрасном свете, чтобы изучить позднее. Возможно, они старались избежать реактивной струи, или же плотных стай маленьких, напоминающих диск летучих существ, которых я встречал через каждые четыре километра или около того. Я назвал их дисколётами, и их распространение, возможно, указывало на территориальный образ жизни, хотя я по-прежнему не уверен, какова истинная природа таких территорий. Один раз я видел дисколётов в покое на поверхности геля – возможно, они кормились. Я могу лишь предполагать, что территории шириной в четыре километра отражают размер кормового участка этих странных летающих животных.

Императорский морской странник на стадии личинки – это ещё не двуногое существо. Нижние шпорообразные отростки служат стабилизаторами во время полёта; они постепенно исчезают по мере того, как ноги развиваются в массивные опорные и питающие платформы.

Я «припарковался», чтобы позавтракать, и послал на «Орбитальную звезду» запрос относительно метеорологического прогноза. Обстановка становилась всё хуже, и я чувствовал, что мне предстояло оказаться посреди области довольно неблагоприятной погоды. Я следил за горизонтом, когда мне навстречу надвигался рваный фронт грозовых туч, озаряемых вспышками молний. Ответ на мой запрос вернулся с помехами; в тот день я не знал точно, произошло ли это из-за электричества в воздухе, или же из-за какой-то ошибки в системе ’конуса. Позже в отчёте «Орбитальной звезды» было указано, что мой запрос также был с помехами.

Чувствуя себя весьма одиноко и не имея никакого желания бросать вызов стихиям, я торопливо ввёл команду лечь на обратный курс, чтобы убраться из «моря», но едва я нажал кнопку «выполнить», как увидел целую тучу дисколётов, вьющуюся вокруг моего ’конуса. С тревогой я услыхал отрывистый хрустящий звук – а затем наступила тишина: ни вечного фонового шума атомных роторов, ни значка на мониторе турбовентиляторных двигателей у моих ног. Вместо этого ’конус начал проваливаться вниз; включился ревун спасательной системы. Прошли всего лишь доли секунды, показавшиеся мне минутами, и спасательная система задействовала тормоза вертикального спуска. Словно металлокерамические лепестки какого-то огромного поникшего цветка, тормоза вертикального спуска успешно предотвратили падение, и я с толчком сел на сильно колышущуюся поверхность «моря». Мне повезло, что компьютер не запустил программу катапультирования.

Успокоившись, я начал передавать на «Орбитальную звезду» свои координаты и просьбу о помощи. Я прекрасно знал, что мой сигнал не мог быть принят до тех пор, пока не пройдёт надвигающаяся буря, поэтому, с мыслями о длительной остановке, я запустил АВЗ (аудио/видео зонд), чтобы хоть чем-то развлечь себя. Перед тем, как послать дистанционно управляемый летательный аппарат изучать окрестности, я заставил его осмотреть летающий конус. ’Конус до уровня фланца контроля направления погрузился в желеобразное слизистое вещество, тихо чавкающее на титановых и металлокерамических стыках корпуса. Выше него торчали раскрытые панели ТВС, а ещё выше них я обнаружил причину моих бед. Воздухозаборники двигателя были забиты мёртвым и умирающими дисколётами. Поспешность, с которой я хотел покинуть море, обернулась для меня долгой стоянкой. В тот момент я знал, что лишь подъёмный ’конус с «Орбитальной звезды» позволит мне вновь подняться в воздух и продолжить путешествие.

Удрученный, я задал АВЗу курс и не без зависти наблюдал, как маленький серебристый аппарат развернулся и отправился в путь над «морем».

Уникальные кормовые ноги императорского морского странника – так они выглядят снизу. Каждая из них окаймлена тысячами острых, как бритва, зубов. Мне достаточно сильно повезло увидеть их своими глазами с безопасного расстояния.

В считанные минуты меня накрыла буря с невероятно свирепыми ветрами и вспышками молний. Мой маленький кораблик покачивался на желеобразной поверхности, вызывая у меня приступы тошноты. АВЗ, несмотря на свои мелкие размеры, превосходно справлялся с возложенной на него задачей, держа достаточно прямой курс благодаря большой скорости и обтекаемой форме. Вскоре он вылетел из-под клочковатых туч в ослепительно яркий солнечный свет – свет, который, как я знал, мне не видеть ещё несколько часов. Передо мной на экране раскинулся замечательный вид. В сотнях метров над поверхностью Амёбного моря парили огромные, подсвеченные солнцем желеобразные шары, напоминающие гигантские капли воды, наполненные кружащимися внутри органеллами. Они изливались вверх в ленивом замедленном движении из большого, окружённого складками отверстия на поверхности «моря». Ещё более фантастическими были существа, сопровождающие их подъём. Их почти невозможно было описать словами; на меня произвели неизгладимое впечатление покрытые хитином тела, многочисленные летательные пузыри, огромные свисающие вниз руки и множество неизвестных органов. Существа систематически прокалывали эти капли и вводили в них сосательные трубки. Я замедлил движение АВЗа и осторожно подвёл его к ним. Я был настолько поглощён наблюдениями, что не сумел вовремя заметить мигающие предупреждающие огни, и внезапно мой экран погас. Я громко выругался.

Буря заставила мою электрическую систему переключиться на запасное питание, оставив достаточно энергии лишь для подачи сигнала бедствия. Мой АВЗ отключился, будучи не в состоянии вернуться без моего сигнала. Мне так и не удалось его вернуть.