В итоге, на подремонтированные за зиму четыре наших корабля и кучу понастроенных специально для сплава барж и ладей, сели более шестисот всадников (коней для части из них отправили заранее через степь люди Котяна) и три с половиной тысячи пехотинцев. А также все необходимые для их функционирования припасы. Это был довольно мощный, по нынешним временам, отряд, даже не учитывая возможности, предоставляемые новым вооружением. А уж с ним-то! Однако, это были еще не все участники похода…

– Ну, здравствуй, Котян! – по заимствованному степняками русскому обычаю мы троекратно обнялись. Хотя не могу сказать, что получил удовольствие, тиская бородатого кочевника, последний раз мывшегося ранней осенью. Обонятельный шок случился, невзирая на далеко не самые гигиенические условия моего двухнедельного пребывания на корабле. Жаль, половцы, позаимствовав у северных соседей многие обычаи и даже, частично, религию, не смогли внедрить бани. Впрочем, у них имелась уважительная причина – отсутствие в степи достаточного количества топлива для нагрева воды.

– Приветствую тебя, князь Ариэль, – совсем чуть-чуть, чисто для соблюдения приличий, склонил голову половец. – И тебя, князь Владимир!

– Вижу, много привел с собой воинов? – я окинул взором сотни шатров, разбитых на склоне, под акрополем Тиры.

– Сорок родов! – довольно похвалился хан.

– Это сколько же воинов получается? – уточнил я, не сильно разбираясь в степных единицах учета. Хан-то численность каждого подконтрольного рода назубок знает!

– Тысяча и еще три сотни! – чуть запнулся, подсчитывая в уме, Котян.

– Ого! И каждый настолько сильно хочет награбить денег и ценных вещей, что согласен, вопреки степным традициям, ступить на ненадежную палубу корабля?

– И наложниц! – дополнил озвученный мной виш-лист среднестатистического кочевника хан, пафосно добавив: – А еще – добыть воинскую славу и одобрение Небес невиданными подвигами, воюя бок о бок с Великим Шаманом иудеев!

– Та-ак… Понятно, что ты им наплел… – пробормотал я себе под нос. После чего уже в голос обратился к Котяну и почтительно стоявшим за его спиной старейшинам самых уважаемых родов: – Только всех коней мы взять не сможем. Тем более что у каждого вашего всадника их несколько. Я тебя предупреждал – погрузить на борт сможем не более сотни лошадей. Остальные ваши воины будут сражаться пешком. Либо пусть остаются здесь!

– Мои воины это знают, Ариэль! – подтвердил предварительную договоренность хан. – Но мы вдобавок наняли небольшие галеры у купцов в Тире. Каждая берет десять лошадей, помимо сорока воинов. Так у меня будет больше конных!

– И много галер ты нанял?

– Три десятка! – довольно осклабился Котян.

Бухта Тиры была полна кораблей, разного размера и типа. На фоне бесчисленных мелких и средних лодок и барж выделялись пятнадцать крупных, высокобортных судов. Четыре помельче, но с более стремительными обводами – «Царица Савская» и однотипные ей корабли, построенные в Лондоне. За зиму все они были подремонтированы и немного модернизированы в Галиче. А дальше, у торговых причалов – кургузые пухлые нефы, возвышавшиеся, как башни, вокруг снующих по акватории мелких суденышек. Пять оставленных нами осенью в Тире и шесть – прибывших по весне из Генуи. Семейство Спинола выполняло свою часть договоренностей и прислало корабли особой конструкции – предназначенные, в основном, для перевозки лошадей. Такие суда строились для снабжения крестоносцев и имели отработанное уже столетиями устройство. В корме корабля был устроен пандус, по которому животные попадали на борт. Там они подвешивались на ремнях в специальных стойлах, без отрыва копыт от пола, только, чтобы не падали во время качки. А «десантная дверь» просто наглухо заделывалась и конопатилась, вплоть до прибытия к месту назначения. Венецианцы считались особыми мастерами на подобные корабли, называвшиеся французским словом «юиссье», однако и генуэзцы не отставали – рынок морских перевозок во времена Крестовых походов был достаточно обширен.

– Каждый неф может взять на борт пятьдесят лошадей! – с гордостью сообщил капитан одной из них, передавший письмо от Николло Спинолы. – И месячный запас овса для них! А также триста воинов вдобавок.

– А воды на всех? – уточнил я важную подробность.

– Воды на неделю, – несколько «притух» генуэзец. – Затем надо приставать к берегу.

– Тогда вместо одной сотни бойцов возьмешь еще бочек с водой. Для людей места у нас достаточно. Скажи-ка мне, легко ли вы прошли Босфор на пути сюда?

– Без особых трудностей, синьор. Пролив перекрыт венецианскими галерами, поэтому пристали к берегу для досмотра. Указали целью плавания закупку лошадей у куманов, уплатили сбор и все…

– А много ли боевых галер возле Константинополя?

– В проливе постоянно снуют три-четыре. Еще с дюжину стоит в готовности у причалов. Если еще сколько-нибудь за Цепью, в Золотом Роге, я не мог видеть! – четко доложил наблюдательный капитан.

– Подсуетились, значит, венецианцы, после прошлогоднего разгрома! Подогнали еще галер! – констатировал я. – Ладно. Принимай лошадей на корабли!

Двести «посадочных» лошадиных мест предназначалось для здоровенных коней части дружины и венгерского рыцарства – их-то и доставили из Галича по суше степняки. А сотня – обещанные половцам. Я, поначалу, вообще собирался обойтись одной пехотой – такая экономия в кораблях выходит! Но меня переубедили: легкая конница незаменима для разведки и отвлечения противника, а тяжелая – для внезапного мощного удара. Поэтому приняли промежуточное решение – коней для небольшого отряда лучших бойцов возьмем с собой, а трофеями на месте обеспечим «безлошадных». Насколько получится…

Глава 26

– Носовая, огонь! – скомандовал Джакомо, зачем-то крича в приложенный к губам рупор, изготовленный из согнутого медного листа. Стоявший рядом вестовой аж отшатнулся, оглушенный акустической мощью усиленного нехитрым прибором адмиральского рыка, но команду сигнальными флажками передал.

У орудия, расположенного на передней, более низкой, чем кормовая, надстройке и поставленного на вращающийся лафет, возникла секундная возня. И почти сразу же раздался ба-бах. Облачко не очень густого, но изрядно вонючего дыма (пироксилин, все-таки!) вырвалось, в сопровождении языка пламени, из длинной стальной трубы. Но смотрели все не на него, а на идущую нам наперерез от восточного берега венецианскую боевую галеру. По местным меркам до нее было далековато – метров двести, не меньше.

– Ты говорил – у них катапульты на борту. Что-то не вижу. Будут обстреливать из луков? – задумчиво произнес князь Владимир минутой раньше, рассматривая вражеский корабль в подзорную трубу.

– Далеко! Большая часть стрел бесполезно сгинет в море на таком расстоянии. Это же не привычный для тебя сухопутный бой! Катапульты могут и не стоять, не знаю… А греческий огонь и вообще только метров с тридцати пустить можно, и то с попутным ветром. Вон, видишь, у него на носу такая блестящая бочка с трубой стоит, чуть утопленная в палубу? Это тот самый сифон и есть! – объяснил я спутнику, «пропустившему» предыдущее морское сражение и, поэтому, впервые созерцавшему, при помощи подзорной трубы, галеры нашего основного противника на море.

Мы стояли на мостике «Царицы», чуть в стороне от командовавшего боем адмирала. Он тут сейчас главный, знает, что делать, и я старался не мешать. Утром, после недельного перехода через Черное море, мы достигли входа в Босфор. Легкий ветер с восточного берега позволял идти вперед, изредка меняя галсы, а попутное течение удваивало скорость движения. Торчавшая у входа в пролив одинокая венецианская галера при виде такого количества вооруженных и явно недружественных судов права качать не стала, а, подняв оба паруса и спустив в воду все весла, рванула к столице, обогнав нас где-то на полчаса. Этого отдыхавшей на стоянке основной массе вражеского флота все равно не хватило, чтобы организованно выйти в море, однако пять уже патрулировавших подходы к городу галер успели собраться в одном месте. И попытаться атаковать наш авангард…