Доктор подтянул к себе поближе поднос с хирургическими инструментами и осторожно рассек первые два шейных позвонка: C1 и C2. Они пережили раздавливание и остались практически неповрежденными. Он быстро обнаружил основные анатомические точки: связку остистых и поперечных отростков. С особой бережливостью он повернул первый шейный позвонок С1 и отодвинул частично раздавленный осколок, желая обнажить позвоночный канал. Там, внутри, он обнаружил спинной мозг, заключенный в оболочку. Верх его, прямо там, где мозг выходил из С1 и переходил в продолговатый мозг, выглядел точно так же, как если бы он был отсечен скальпелем. Кроме этого, он заметил следы теплового воздействия, которое предполагало наличие высоких температур.

— Черт побери, — пробормотал себе под нос Брамбелл. Он был совершенно потрясен. Неужели существо съело мозг? Невозможно! Это казалось маловероятным, учитывая такое чистое удаление. Создавалось впечатление, что ублюдок с почти хирургической точностью изъял мозг.

Брамбелл отступил от каталки, чувствуя, как у него внутри переворачиваются все внутренности. Он сделал несколько глубоких судорожных вздохов и, чуть оправившись, провел быстрый биоанализ ствола мозга. Затем он снял перчатки, повесил фартук, вымыл руки, поправил свой лабораторный халат и отправился искать Глинна.

35

Гидеон Кру стоял с Глинном и Мануэлем Гарзой на носовой палубе и переговаривался с ними вполголоса. Их разговор касался природы Баобаба, но, как обычно, в основной своей массе он состоял из диких предположений и сумасшедших теорий. Гидеона сильно расстраивало то, что сейчас, после всех приложенных усилий и жертв, они располагали таким малым количеством веских разумных доводов. Они не знали даже природы существа: это механизм или некая форма жизни, или какая-то причудливая комбинация и того, и другого? Было ли оно разумным — или просто глупым растением? Нехватка подобной информации становилась серьезной проблемой на борту корабля, потому что проистекающий из этого вакуум заполнялся слухами и беспочвенными гипотезами.

По крайней мере, все еще держалась замечательная погода, и океан был спокойным, как запруда у мельницы. Каждый пошедший день приближал их к лету, и количество дрейфующих айсбергов значительно увеличилось, хотя весна была еще в самом разгаре. Оглядевшись, Гидеон насчитал шесть величественных ледяных колоссов, усеивающих море. Восходящее солнце висело низко, рисуя на воде золоченую дорожку. Спокойствие окружающей обстановки было полной противоположностью взрывоопасной атмосфере на корабле.

— Простите, господа?

Гидеон повернулся, чтобы увидеть приближавшегося к ним доктора Патрика Брамбелла, выглядевшего опрятно, словно с иголочки, но с таким взволнованным выражением на обычно спокойном лице, что Гидеон мгновенно встревожился.

— Доктор Брамбелл, — приветствовал его Глинн.

Брамбелл подошел как-то неуверенно, сложив руки перед собой.

— Я закончил вскрытие… — сообщил он и без необходимости добавил на выдохе: — Лиспенард.

Гидеон почувствовал, как его грудь сдавило. Жесточайшим усилием воли он подавил все мысли об Алекс, которые с завидной регулярностью являлись, словно из ниоткуда, и угрожали подорвать его душевное спокойствие. Но этот рапорт он должен был выслушать, во что бы то ни стало, поэтому он собрался и весь обратился в слух.

— И что вы обнаружили? — спросил Глинн, когда пауза Брамбелла начала неоправданно надолго затягиваться.

— Мозг отсутствует, — сказал Брамбелл.

— Что вы имеете в виду, говоря «отсутствует»?

— Абсолютно отсутствует. Целиком и полностью. Ни остатков, ни следов, — слова у него вырывались с трудом, и его ирландский акцент звучал сильнее обычного. — Похоже, что он был удален на уровне ствола мозга, отсечен как будто скальпелем с применением высоких температур. Я взял пробу, провел ее биоанализ и обнаружил, что белки в месте иссечения имеют денатурированную структура из-за нагрева.

Гидеон уставился на врача.

— Удален? Не раздавлен?

Брамбелл нервно провел рукой по лысине.

— Кажется, мозг был удален до того, как череп был раздавлен — иначе на его внутренней поверхности остались бы следы — нервная материя застряла бы в разломах и трещинах. Но нет — в останках нет следов серого или белого вещества. Даже микроскопических следов. Кажется, что Баобаб… ну…

Лицо доктора выглядело абсолютно растерянным.

— Съел его? — закончил за него предложение Гарза.

От услышанного Гидеон ощутил несуществующий удар под дых, его едва не одолел рвотный спазм.

— Это то, о чем я подумал в первую очередь. Но если бы он просто поглотил его для питания, то зачем он тогда иссек его подобным образом? Настолько аккуратно? А то, что мозг именно иссекли, насчет этого у меня не осталось абсолютно никаких сомнений. Что случилось с ним после этого, я понятия не имею — съеден, поглощен… да что угодно.

— Изучен? — неожиданно сам для себя выдвинул версию Гидеон.

Гарза резко повернулся.

— Что ты имеешь в виду?

— Ее мозг был изъят, — ответил Гидеон. — Зачем? Возможно, существо захотело изучить его, загрузить его содержимое — это было бы веской причиной, чтобы извлечь его целиком, не повредив.

— Невероятно, — сказал Гарза. — И это еще слабо сказано.

— Вспомни последнее сообщение Алекс. Позволь мне коснуться твоего лица. Она явно находилась под чьим-то воздействием. И вообще… она ли произнесла это — или только ее мозг?

— Если твоя теория верна, — сказал Гарза, — то, как она это сказала? У нее же не было рта — ее тело к тому времени было уже раздавлено.

Гидеон вздрогнул.

Не напоминай мне об этом! — мысленно взмолился он, но постарался сосредоточиться и дистанцироваться, ему нужно было смотреть на ситуацию отстраненно.

— А что если ее мозг, изъятый неповрежденным, говорил через существо? Позволь мне коснуться твоего лица. Он определенно вступил с чем-то в контакт, но в то же время оказался сбит с толку и дезориентирован. Я говорю о том, что его только что удалили из тела женщины.

На лице Гарзы проступил явный скептицизм, и он покачал головой.

— Боже, это уже из раздела научной фантастики!

Повисло долгое молчание. Глинн, как обычно, все эмоции держал при себе, демонстрируя абсолютно бесстрастное лицо.

Возможно, Гарза прав, — размышлял Гидеон, — может быть, это действительно научная фантастика.

В ретроспективе сказанное им звучало довольно смешно, но он не собирался доставлять Гарзе удовольствие и признавать это.

— Есть еще одна мелочь, — сказал Брамбелл через мгновение.

Глинн вопросительно поднял брови.

— Кажется, кто-то забрал часть образца из экзолаборатории. Четыре лаборанта строго вели журнал забора всех проб, но пропал большой кусок — и никто, кажется, не знает, куда он подевался. Может кто-нибудь из вас случайно взял его и не задокументировал это?

Гарза повернулся к Гидеону с обвинительным взглядом.

— Это не я! — воскликнул тот. Сегодня утром Гарза был еще большей занозой в заднице, чем обычно.

— Никто из нас не сделал бы ничего столь безответственного, — подвел итог Глинн.

— Ну что ж, — протянул Брамбелл, — возможно, лаборатория допустила ошибку при первоначальном измерении длины щупальца. Или, может быть, они все же забыли записать какое-то отсечение пробы, — он прочистил горло. — Или, возможно, все это дымовая завеса, чтобы скрыть непрофессиональное поведение. Я говорю это, потому что прошлой ночью эти четыре джентльмена устроили в лаборатории вечеринку. Когда я проходил мимо нее по дороге сюда, я заглянул внутрь и увидел там следы гулянки, а четверка, чего уж там греха таить, валялась и вытирала собой пол около импровизированной барной стойки.

— Вы имеете в виду, что они были в отключке? — уточнил Гарза.

— Да, именно это я и сказал. Единственным, кто оставался в сознании, был Фрейн — если такое состояние можно назвать сознательным — и именно он рассказал мне о пропавшем куске щупальца.