Царская зала освещалась сотнями дорогих восковых свечей и десятками чадящих факелов. Таинственный полумрак, царящий под сводами, придавал всему действу некую мистическую торжественность. Классический оркестр, с двенадцатью скрипками и четырьмя альтами, исполнял Маленькие ночные серенады Моцарта. Заполняя собой залу, участники и зрители торжественного действа занимали свои места, в строгом согласии с титулом и знатностью положения.

Так, по обе стороны центральной галереи выстроились блестящие кавалеры в разночинных военных мундирах с крестами и звёздами на груди, длинных щегольских фраках с высокими волнистыми галстуками-жабо, набелёнными волосами и модными овальными треуголками в руках. Сопровождавшие их дамы блистали роскошными платьями, с утончёнными корсажами и огромными широченными юбками, с большими овальными фижмами и волочащимися по полу шлейфами. Высоко над их головами вздымались взбитые к верху причёски, с боков завитые валиками и на затылке связанные в шиньоны.

Первыми с торжественными поздравлениями к выпускникам-гардемаринам обратились высшие военно-морские чины, в годы учёбы и стажировки бывшие наставниками и преподавателями юных кадетов и гардемаринов. В основном это были адмиралы и капитаны Балтийского флота, из которых, пожалуй, наиболее важной персоной был адмирал Василий Яковлевич Чичагов.

Затем настал черёд иностранных делегаций, среди которых главное место занимала английская делегация во главе с английским послом, так как многие из учащихся Морского кадетского корпуса стажировалось и набиралось первого практического опыта на военных судах британского флота.

Предпоследним, перед самой государыней, слово взял директор Морского кадетского корпуса и вице-президент Адмиралтейств-коллегии Иван Логинович Голенищев-Кутузов. А следом, под грандиозную торжественную мелодию оркестра, настал черёд и самой государыни-императрицы Екатерины Второй.

Встав с трона, облачённая в подбитую горностаем золотую мантию с чёрными двуглавыми орлами, с маленькой бриллиантовой короной на голове, она приняла поданный ей фужер с шампанским и произнесла краткую поздравительную речь. После чего залпом осушила фужер, и, пред тем высоко подняв руку с уже пустой посудиной, тут же, с силой, разбила его о пол.

В завершении торжественной части юные гардемарины исполнили перед императрицей танцевальный менуэт, для чего к каждому из них было приставлено по одной юной благородной девице. Покидая Адмиралтейство, государыня сказала, что каждый из выпускников, по своему желанию, может продолжить своё веселье в Петергофе. Когда императрица, и за ней все остальные, вновь вышли на Адмиралтейскую площадь, пушки Петропавловской крепости грянули мощным салютом, окрасив ночное петербургское небо красными и зелёными огнями.

Попрощавшись с родителями и младшими братом и сестрой, Алексей вместе с месье Марисом направились к Петергофу, куда тут же поспешили все до единого выпускники Морского кадетского корпуса и их юные пассии. Уже подъехав к окрестностям императорской резиденции, они на пол часа задержались в карете, пока Алексей, снимая гардемаринский мундир, переодевался в костюм алхимика.

Императорская резиденция, с их царской милости на одну ночь уступленная выпускникам, как всегда была неотразимо великолепна. Освещённая тысячами огней, с сотнями величественных колон, широченными парадными лестницами, фонтанами и садами она являла собой зримый символ могущества и роскоши императорской власти. Алексей и раньше бывал раньше в Петергофе, сопровождая родителей на нескольких торжественных приёмах. Но тогда ему и в голову не могло прийти, что сие грандиозное место станет поляной для их юного озорного веселья.

Когда Алексей, уже облачённый в свой маскарадный костюм, подъехал к Петергофу, по широченной мраморной лестнице уже поднимались весёлые хохочущие компании трубадуров, алхимиков, рыцарей, мавров, арлекинов, звездочётов и ещё не весть кого. У каждого из участников маскарада на лице, как и положено, была пёстрая, разной формы и цвета, венецианская маска.

В качестве первого, и самого грандиозного, действа предстоящего ночного веселья была исполнена величественная опера-сериа «Митридат, царь Понтийский», без малого девятнадцать лет назад написанная великим Моцартом по заказу Миланского оперного театра. Австрийские и немецкие скрипачи, выступавшие перед гардемаринами, были прямыми учениками гения, а итальянские оперные певцы исполняли его произведения в самом Ла-Скала. Но практически всем присутствовавшим был ясен намёк, содержащийся в выборе исполненного произведения. И намёк сей был на очередную русско-турецкую войну уже с два года грохочущую на юго-западных рубежах империи, и участниками которой предстояло стать многим из новоиспечённых мореходов.

По окончании исполнения «Митридата» и небольшого последовавшего за этим перерыва, оркестр принялся исполнять танцы. Были станцованы баланес и мазурка, после чего снова последовал перерыв. Во время таких антрактов услужливые лакеи, в уже выходящих из моды париках и камзолах, разносили огромные серебряные подносы с бутербродами, тартинками, канапе и пирожными, и, конечно же, с хрустальными фужерами доверху наполненными шампанским, а молодые люди отдыхали и набирались сил для продолжения своего веселья.

Далее, по мере разгара праздника, были станцованы русская народная барыня, украинский казацкий гопак, ирландская народная джига и страстный испанский фламенко. После каждого из танцев приходилось делать должной длины перерыв, чтобы остыть и восстановить силы. Несколько раз все дружно пускались отплясывать кадриль, хлопая в ладоши и от души топая по полу каблуками.

Глубокой ночью, уже изрядно уставшим от танцев гардемаринам, было предложено прослушать оперу Кристофа Виллибальда Глюка «Ифигения в Тавриде». И опять выбор произведения был прямым назидательным намёком на злосчастную русско-турецкую войну, главным камнем преткновения которой и была та самая Таврида.

После, снова начались танцы.

Во время одного из антрактов Алексей, одетый в пышный барочный костюм с широкими рукавами и огромными брыжами, со старинным беретом на голове, подошёл к одной юной особе, одетой в костюм домино. Перед тем как заговорить он снял с лица маску, но его собеседница предпочла этого не делать.

— В чём дело, Елизавета Адольфовна? В этот вечер я уже два раза пытался пригласить вас на танец, но вы, кажется, попросту избегаете меня, — с плохо скрываемым негодованием спросил Алексей.

— Не знаю. Я совершенно ничего не заметила, — не снимая маски и глядя куда то в сторону, ответила та.

— Я немедленно велю музыкантам сыграть анданте или менуэт, и тут же приглашу вас на танец, — настойчиво сказал гардемарин.

— Ах, как меня это утомило. Лучше станцуйте менуэт ещё раз с той же особой, с которой вы танцевали его в Адмиралтействе перед государыней, — тем же холодным тоном ответила девушка.

— Но что я мог поделать, если церемониймейстер поставил меня в пару с той особой, — изо всех сил пытаясь скрыть раздражение, оправдывался Алексей.

— Тогда в чём же моя вина? — подняв к лицу веер и окончательно отвернувшись в сторону, спросила Лиза.

— Идёмте же танцевать, — настойчиво сказал Алексей, бесцеремонно беря её под руку. Но та сразу же с силой её одёрнула.

— Оставьте меня! Я не хочу танцевать с вами, — со злостью ответила девица, и направилась в сторону, где стояла весёлая компания во главе с самовлюблённого вида щёголем, одетым в костюм арлекина.

Но Алексею не хотелось так просто отступать. Догнав Лизу, он ещё крепче схватил её под руку.

— Это из-за Модеста? Этот пустой пижон больше достоин вашего внимания? — уже не скрывая всего своего раздражения, спросил Алексей.

Лиза вскрикнула. Поскольку в эту минуту оркестр молчал, все окружающие, услышав её крик, тут же обратили на них внимание.

— Вы надоели мне. Оставьте меня! — с пылом сказала девица, и чуть ли не бегом поспешила прочь.

Алексей остался стоять не солоно хлебавшим. Но сия малая драма уже готова была принять более трагический поворот.