Позже Дин расскажет об этой встрече:
«У меня создалось впечатление, что президент прекрасно понимал, что было сделано для того, чтобы удалось скрыть причастность Белого дома к «уотергейтскому скандалу». Во время разговора я выразил ему свою озабоченность тем, что операцию «Cover up» нельзя будет продолжать без конца» 13.
В сенатской комиссии у Дина спросили:
— Остались ли у вас после этого разговора 15 сентября сомнения, которые вы, возможно, имели до разговора, относительно причастности президента к попыткам сокрытия преступления?
— Нет, не остались,— ответил Дин14.
15 октября 1972 года министерство юстиции заявило, что «не имеется абсолютно никаких оснований считать, что кого-либо еще следует привлечь к ответственности ».
Одной из главных первоначальных задач операции «Cover up» было обеспечить молчание арестованных участников и соучастников проникновения в «Уотергейт». Правда, еще в то злополучное утро 17 июня, когда Лидди звонил в Лос-Анджелес, он заверил Магрудера: «Вам нечего беспокоиться. Мои люди никогда не скажут лишнего слова». Видимо, среди его «людей» действовал свой «закон омерта» — закон молчания, наподобие действующего в Мафии. Но пятый среди взломщиков — Маккорд — не относился к «людям» Лидди. 54-летний специалист в области электронного оборудования, он не очень жаждал бросить на произвол судьбы жену и детей и оказаться на долгие годы за решеткой. Поэтому Белый дом пытался убедить его не болтать лишнего. 9 января 1973 года в его квартире раздался телефонный звонок. Неизвестный ему и не назвавший себя человек сказал:
— Немедленно идите к будке телефона-автомата, что вблизи гостиницы «Блю Фаунтэн», на дороге 355.
Когда несколько минут спустя Маккорд вошел в указанную будку, там уже никого не было. Но незнакомец оставил ему записку, в которой говорилось:
«Признавайте себя виновным. Через год вы будете помилованы. О вашей семье позаботятся. После того как вас освободят, вы будете реабилитированы и обеспечены работой».
Снова напрашивается сравнение с нравами Мафии: когда кто-либо из ее членов попадает за решетку, Мафия оказывает материальную помощь его семье, также оплачивает счета его адвокатов.
Маккорду не только обещали помощь. Ему угрожали. Поэтому он серьезно опасался, что его признания могут стоить ему жизни. Это не домыслы автора. В письме к судье Сирике Маккорд писал:
«Несколько членов моей семьи боятся того, что, если я начну раскрывать известные мне факты по данному делу, моя жизнь окажется в опасности» 15. Как в Мафии: тех, кто начинал «петь», то есть давать показания, ждали пуля, яд или удар ножом.
Примечательно, что и сами участники «уотергейтского дела» не раз по тем или иным поводам проводят параллель между собой и Мафией. Дин в беседе с президентом 21 марта 1973 года выражал свое сожаление, что у него и других участников операции «Cover up» нет опыта в «отмывании» нелегально полученных денег, какой имеется у «людей Мафии». В воспоминаниях «Слепая амбиция» он вновь и вновь возвращается к мысли о Мафии. Разговор с Лидди, выразившим готовность прийти в любое место, чтобы его застрелили за провал операции, напоминает Дину «фильмы о Мафии». Рассказывая о своем плане отказаться давать показания, Дин добавляет: «Как мафиози». Находясь в тюрьме, Дин и Колсон заводят знакомство с заключенными-гангстерами. Одного из них Дин называет «нашим другом из Мафии» по имени Джон. Он считает высказывания этого мафиози настолько интересными, что приводит их в книге. «Старый Джон,— рассказывает он Колсону,— говорил мне, что он потерял веру в Никсона, когда тот не уничтожил магнитофонные записи». «Я согласен с ним в этом отношении,— отвечает Колсон.— Я до сих пор не понимаю, почему он заблаговременно не ликвидировал их» 16.
О Мафии вспоминали Никсон и Дин, когда заходила речь об использовании тайных фондов Белого дома, составленных из нелегальных взносов хозяев крупных корпораций. Сначала эти незаконно полученные средства шли на оплату противозаконной деятельности. Теперь они использовались, чтобы эту деятельность скрыть. Своего рода цепная реакция преступлений.
Вопрос о деньгах для арестованных взломщиков начал обсуждаться в Белом доме в первые же дни после провала операции. Инициатором был сам президент. В первый же вечер после своего возвращения в Вашингтон, 20 июня, он звонит Холдеману. Надо принимать решение.
— Эти люди, которых поймали, будут нуждаться в деньгах,— говорит Никсон.— Я уже подумал о том, как решить этот вопрос.
28 июня Дин встречается с Митчеллом в его кабинете. Говорят откровенно: деньги потребуются для того, чтобы «обеспечить молчание людей, находящихся в тюрьме». В Комитете по переизбранию президента в секретном фонде оставалось только 70—80 тысяч. Необходимо его срочно пополнить. Митчелл считает, что о деньгах должен в первую очередь позаботиться Белый дом.
— Белый дом и особенно Эрлихман,— говорит он Дину,— должны быть очень заинтересованы в том, чтобы удовлетворить просьбы этих людей. Они должны сделать для этого все от них зависящее, поскольку эти люди действовали по заданию Белоро дома, в частности, при вторжении в квартиру
17
доктора, лечившего Эллсберга .
Особенно настойчиво требовал денег Хант. Он также настаивал на том, чтобы Белый дом дал ему твердое обещание: в декабре 1973 года на рождество президент издаст указ о его помиловании.
В беседе с Холдеманом и Дином 21 марта 1973 года президент говорит:
— Хант, конечно, является для нас одним из самых уязвимых мест. Он может «расколоться». Ему придется уплатить, и немало. Нам следует не скупиться, чтобы выиграть время...
Далее президент говорит, что Ханту следует
дать сто двадцать тысяч долларов, и продолжает:
— Эту сумму мы осилим. Передать ее будет не просто, но собрать — не трудно.
Президент уже подсчитал и общие расходы на всех заключенных.
— Нам понадобится миллион долларов, чтобы позаботиться об этих балбесах, сидящих в тюрьме» Это можно будет устроить. Я считаю, что эту сумму можно собрать наличными 18.
Используя посредников, Белый дом передает подсудимым несколько сот тысяч долларов. Но купить их молчание за деньги не удается. Начинает давать показания Маккорд. «Раскалываются» «солдаты» Лидди. Корабль дает течь, и, чем больше трюмы наполняются водой, тем сильнее тяга у членов команды его покинуть и признанием вины смягчить наказание. 13 марта 1973 года Дин говорит президенту, что «ситуация напоминает домино: зашатается что-то одно, приходит в движение многое другое, и все может рухнуть. Таким образом, господин президент, существует опасность».
Неделю спустя Дин снова предупреждает президента :
— Не приходится сомневаться в серьезности положения, в котором мы оказались. Метастазы приближаются к президенту. Злокачественная опухоль разрастается теперь с каждым днем в геометрической прогрессии.
Джон Дин знал, о чем говорил. Он все более убеждался в том, что все сотрудники Белого дома, так или иначе причастные к «уотергейтскому делу», стремятся выгородить себя за счет других своих коллег-соучастников. Все яснее обозначалась тактика президента и его ближайших помощников Холдемана и Эрлихмана — сделать козлом отпущения Дина. В свою очередь он наносит упреждающий удар.
3 июня 1973 года в газете «Вашингтон пост» появляется очередная сенсационная информация: Дин намеревается заявить в сенатской комиссия о том, что президент был лично «глубоко вовлечен в операцию «Cover up». Дин сообщил следователям комиссии, что в период январь — апрель 1973 года он обсуждал с Никсоном или в его присутствии вопросы о сокрытии «уотергейтского преступления», выплаты денег обвиняемым и об их помиловании в будущем 19.
В тот же день Белый дом категорически опроверг эти обвинения в адрес президента. Однако ставшее вскоре известным содержание разговоров в кабинете президента показало обоснованность заявления Дина. Становились известными все новые свидетельства причастности президента и его ближайших помощников к операции «Cover up». После многомесячного разбирательства юридическая комиссия палаты представителей в конце июля