— Да брось ты свои церемонии. Без тебя я бы только к пятидесяти дослужился до генерала. Лучше придумай, что ты ей скажешь в свое оправдание. Зарина теперь очень важная дама, попасть к ней на прием намного труднее, чем ко мне. Однажды я попросил ее составить инструкции для наших военных врачей. Так мой гонец дожидался у нее аудиенции два дня. Она выполнила мою просьбу, но если бы я был на месте ее мужа, то непременно отшлепал бы ее по мягкому месту. Ладно, — сказал Гидон успокаиваясь, — У нее было трудное детство.

— Это точно. — сказал Александр.

Александр пробыл в Саррасе два дня, наблюдая, как бревна дерева Гуням мало помалу становятся остовом его корабля. На третий день, убедившись, что корабельщики сумели разобраться с чертежами, он ушел с верфи в задумчивом настроении. В тот же вечер его принимал на борту своего судна капитан легкого крейсера «Синее копье», временно переименованного в «Пламя воды».

Еще через день, после полудня, Александр сошел с корабля на небольшой дорожной заставе. Отсюда путь крейсера лежал на западную оконечность болот, где добывалась и очищалась летучая вода. Несмотря на заверения капитана, что ему не составит никакого труда доставить Александра прямо к замку, тот отказался, чем расстроил гостеприимного офицера чрезвычайно.

Главной причиной услужливости капитана было его страстное желание вернуться в боевые части. Офицер, в качестве матроса на летающем корабле участвовавший в прошлой войне, тяготился тем, что его судно из истребителя превратили в танкер. Рассчитывая, что присутствие такой важной особы на его судне и перечень оказанных ей услуг могут в дальнейшем быть учтенными при подаче им рапорта о переводе, капитан не упускал ни единого случая запомниться Александру, другу Правителя, с наилучшей своей стороны. Однако, как уже было сказано раньше, Александр отклонил дальнейшие услуги капитана и, одолжив на заставе лошадь, продолжил путешествие в одиночку.

Он выехал с заставы когда солнце уже склонилось на запад. Это была та же самая дорога, по которой когда-то он, полный юношеских надежд вместе с Гидоном и Зариной спешил на войну. Это была та же самая дорога по которой маленькая экспедиция отправилась за таинственной болотной водой и затем возвратилась, привезя с собой пленного Царя Хастры.

Воспоминаниями был полон этот степной путь, и они с легкостью овладели Александром. Он отпустил поводья и лошадь, воспользовавшись этим, двигалась теперь с той скоростью с которой хотела, изредка останавливаясь у обочины для легкого перекуса. Поэтому ничего удивительного не было в том, что когда наш герой увидел вдали башни и стены небольшого изящной архитектуры замка, над степью уже зажигались звезды, и ночное покрывало тьмы опускалось на землю.

Когда он подскакал к воротам, те уже были закрыты. На его настойчивый стук, приоткрыв смотровое окошко на боковой двери, выглянул привратник.

— Ступай, ступай отсюда, служивый. Неча здесь по ночам-то околачиваться. От вас и днем проходу нету. Гляди, вона все цветы уже в поле-то пообрывали, женщине проходу не дают. А она вашими цветами коня своего кормит.

— Ты дедушка, подожди бубнить-то, — сказал Александр. — Лучше пойди, доложи своей хозяйке. Друг ее старый прибыл, скажи. Там смотришь и наградит тебя.

— Как имя-то твое, друг. — спросил старик.

— Александр, так и передай.

— Ты вот что, мил-друг, Александр. Не получу я за тебя никакой награды. Хозяйке мешать не велено. Иди-ка отсель. Утром приходи, авось повезет тебе.

Примерно в течении полу часа продолжались препирательства между Александром и привратником. Поняв, что переубедить упрямого старика не удастся, Александр привязал лошадь рядом со стеной замка и, положив под голову седло, приготовился ночевать на улице.

Отмахиваясь от комаров, он слушал как, легкий ветерок шуршит в сухой траве, и вместе с наступающей прохладой усиливается трещание цикад. Как тоненькие черточки этих звуков, словно пузырьки воздуха, поднимаются в небо и растворяются в высоте.

Как же легко и сладко вдыхается тот воздух, которым ты привык дышать с детства. Лишь один глоток, и сердце твое замирает, прислушиваясь к знакомым ароматам. И к глазам подступают слезы. И тысячи воспоминаний набрасываются на тебя одновременно, подобно стае комаров. Но это продолжается лишь несколько коротких секунд, и ты успокаиваешься, и смотришь на звезды, покалывающие тебе глаза. И благодаришь их за то, что они дали тебе возможность свалить на них вину за эти невольные слезы.

Внезапно одна из створок замковых ворот распахнулась. Всадница в белом, на белом же скакуне вылетела на дорогу. Заметив Александра, она остановила своего коня над ним, нагнулась в седле и пристально взглянула на лежащего. Когда Александр сделал попытку подняться, она, резко дернув поводья, унеслась в ночную степь.

Он отвязал лошадь и пустился вдогонку. Лишь далекое белое пятно служило ему ориентиром для погони. Какое-то время прошло в бешенной скачке, сухая трава хлестала по ногам. Ночные насекомые запутывались в волосах и больно били по лицу, норовя попасть в глаза. Чуть не налетев в темноте на белого скакуна, он дернул поводья вбок и остановил взмыленную лошадь. Конь топтался на месте, но всадницы на нем не было.

Александр соскочил с лошади и, оставив ее рядом с конем, вошел в высокую траву. Он звал сложив руки рупором, на все лады повторяя имя Зарины. И когда понял, что все его усилия тщетны, лег в траву. Сухие стебли, смятые весом его тела, не дали ему коснуться земли. Словно стеклянная колкая вода, они приняли груз на свои сломанные спины. Их братья смотрели на лежащего сверху, качаясь на легком ветру. Две светящиеся точки замерли у него за спиной. Он закрыл глаза. Тогда рыжая лиса бесшумно скользнула из чащи травы и поставила изящную лапку на грудь лежащего. Она опустила морду, словно принюхиваясь к его дыханию, потом легла на него сверху, неотрывно смотря ему в лицо.

Когда вес лежащего на нем тела резко изменился, Александр открыл глаза.

— Я хотела, чтобы ты почувствовал себя таким же одиноким как я, когда ты бросил меня. — сказала Зарина. — Одиноким и заблудившимся.

— Я почувствовал, — сказал Александр, — Жаль, что это продолжалось недолго. Мою вину не искупить так просто.

— Знаешь, — сказала Зарина, — В брошенности есть своя особая сладость. Сначала ты сдерживаешься, напрягаешь силы, душишь слезы и улыбаешься знакомым, словно ничего не случилось. Но ты догадываешься, что им известна твоя печаль. Сжимая зубы ты ловишь спиной их сочувственные взгляды. Потом перестаешь выходить из комнаты потому, что уже не хватает сил на улыбку. Ты отдаешься охватившему тебя отчаянию. И вот тогда приходит эта горькая сладость.

— Как ты назвала нашу дочь? — спросил Александр, гладя ее по волосам.

— Попробуй угадать сам.

— Сдаюсь.

— Алексис. Сначала я очень тосковала и злилась на тебя. Потом когда вырос живот, во мне родилась новая любовь, и жизнь снова приобрела смысл. И когда боль отступила, я перестала тебя ненавидеть. Кроме того я знала, что ты когда-нибудь вернешься. Ты скучал по мне?

— Да. Очень. А ты ждала меня?

— Да. Но до самого сегодняшнего вечера не знала, как поступлю. Возможно я прогнала бы тебя, явись ты осенью или зимой, когда на улице стоит отвратительная погода, идет дождь, или метель воет за окном, когда на душе холодно и тоскливо. Где ты пропадал все это время? Тише, не отвечай. — Она положила пальцы ему на губы. Он поцеловал их кончики. Тогда она опустила голову ему на грудь и заплакала.

Они вернулись в замок. Запирая за ними ворота, привратник проворчал себе что-то под нос.

— Видишь, я в белом. Это платье ждало тебя почти два года. Внеси меня в мою спальню на руках.

Он взял ее на руки и, поднявшись по ступенькам, внес в комнату и положил на кровать. Она позволила себя раздеть и укрыть одеялом. Когда он собрался уходить, он сказала: — Я буду рада, если ты останешься со мной. Просто ложись рядом и охраняй мой сон.