— Разве Гималай не погиб? — воскликнул Александр, — Ведь это Тирао завладел его душой.

— Завладела. — поправила его Лань, — Да, конечно, но души их слились настолько, что стали одним целым, и разделить их теперь невозможно. Из-за того, что Тинтанико нарушила закон и съела на сердце мужчины, с ней произошла метаморфоза. Это существо больше не является ни человеком ни Тирао, это нечто новое.

— Скажи, есть ли надежда у людей победить в этой войне, или им предназначено стать рабами, скотом, который разводят лишь для того, чтобы вырвать потом сердце и скормить его своим подрастающим щенкам? Можешь ли ты показать мне будущее, как уже сделала однажды?

Огненная Лань сказала:

— Время моей смерти приблизилось. И то, что случиться после, мне недоступно. Людям будет трудно выжить в этой войне, но надежда всегда остается. Если победят Тиро, они сменят людей на этой планете в качестве ее хозяев. Когда-нибудь они станут считать себя настоящим человечеством, существовавшим на Земле с самого начала времен.

По правде говоря, мне все равно, кто окажется победителем. Я никогда не участвовала в играх Эилов, которые радовались подобно детям, видя, как процветает человек. Мне нравилось быть в стороне и, наблюдая за происходящим, жить в свое собственное удовольствие. Может быть поэтому век мой был так короток.

— Ты могла бы помочь нам в этой войне, — сказал Александр.

Рукой, гладившей Александра по волосам, она сделала легкое движение, повернула его голову чуть назад, наклонилась над ним и, смотря ему прямо в глаза, с улыбкой сказала: — Что может предложить человек богу, стоящему на пороге смерти? Все, что я хотела, я уже получила. Но ради этой последней ночи, я помогу людям и сделаю это для тебя.

Когда ты в следующий раз будешь пролетать невдалеке от Саррасы, посмотри на этот город внимательно ибо ты увидишь его в последний раз. Ты получишь подарок — Копье Маливана, в честь которого был назван город. Им можно поразить даже Эила.

Теперь же наступает наша с тобой последняя ночь. Две предыдущие были лишь прелюдией. Сегодня ты познаешь богиню.

Лань сказала:

— Те кто могут видеть — понимают без слов. Сегодня мы будем тем, чем мы являемся на самом деле. Мы станем двумя каплями жидкого пламени. Из глубины наших душ родиться страсть и обнажит суть.

Как две сброшенные змеиные кожи тела останутся лежать под этим деревом. Дожидаясь нас, они покроются росой вместе с травой и камнями, пока мы будем наслаждаться любовью в месте, которое невозможно описать словами.

Наша страсть будет подобна ваятелю. Она возьмет два комка воска растопит их в горячих ладонях, смешает вместе и слепит из них то, что подскажет ей вдохновение.

Описывать эту ночь было бы подобно попытке удержать в пальцах солнечный луч. Там где они играли, парили, бегали и плескались не было ни земли ни неба, не было ни верха ни низа. Тела растворились в окружавшем их свете, который был как вода.

Волны наслаждения словно порывы горячего и ледяного ветров, поочередно сменявшие друг друга, пронизывали их сущности, ставшие одним единым целым, и вместе с тем принадлежащие им обоим по раздельности. Каждый из них чувствовал и свое собственное удовольствие и то, что ощущал другой. Казалось этому не будет конца. Лишь тонкий невидимый порог отделял это наслаждение от смерти.

Когда наступило утро, Александру показалось, что прошла лишь секунда, но эта секунда была мгновением вечности. Воспоминание о прошедшей ночи стремительно исчезало из памяти, как тает воспоминание о причудливом волнующем аромате, который, чтобы вспомнить, нужно обонять вновь и вновь.

Он был один и лежал на земле, одетый в обычную свою одежду. Над ним в небе неслись растерзанные облака, ветер шумел в верхушках деревьев. Капли, слетавшие с мокрых трепещущих листьев, уже не были дождем. Он поднялся и увидел рядом с собой скалу, но вход в подземелье исчез. Прислоненное к камню, стояло средней величины копье, с необычайно длинным массивным наконечником.

Все произошедшее с ним напоминало сон, а может быть и являлось им. Тем не менее, он ощущал в глубине своей души нечто новое, чего там никогда раньше не было. А то, что в ней было раньше исчезло. И то, что исчезло, было пустотой, подобной черной дыре космоса или водовороту над морской бездной, затягивающему в себя все, что попадало в орбиту его вращения. А то что возникло, оказалось покоем, который заполнил бездонную пустоту.

За один лишь краткий миг Александр ясно осознал, что вся его предыдущая жизнь, по сути, сводилась лишь к тому, чтобы наполнить существовавшую в нем черную дыру, это подобие ненасытного желудка души, пищей которому служили страдания и удовольствия.

Он внезапно понял, что каждый человек имеет в душе подобный водоворот, ненаполнимую бездну, питающуюся ощущениями, и в зависимости от характера души, предпочитающий одну пищу другой. Удовольствия были — сладостями, страдания — горечью, риск — острыми специями, любовь — вином, работа, которой человек занимался, была хлебом.

И если душа человека бывала больна, то требовала горькой пищи, и человек становился от этого несчастен и искал печали и страданий. А если человек объедался сладким — душа его становилась слаба и растленна. Риск же, подобный перцу и горчице притуплял ощущения и делал душу бесчувственной и жестокой.

«Каждый из нас слышал на заре своей юности вой Фрога» — подумал Александр.

Он поднялся с травы. Воздух был холодным, и от дыхания в небо поднимался пар. Его душа была теперь словно уютный теплый дом, где все готово к возвращению хозяина, бредущего по пустынным улицам чужого города.

Погоня за неведомым, искания истинны, любовное томление, опьянение опасностью — все эти способы удовлетворения духовного голода души теперь казались ненужными. Он понял, что даже желание смерти, которое он испытывал еще недавно, было лишь попыткой прекратить страдания, вызванные страшным голодом души.

Теперь, когда голодное чудовище на время заснуло, он был по настоящему готов к смерти. Но точно так же он был теперь согласен и жить, подчиняясь зову своей судьбы. Он был готов взять на себя ношу войны, победить или погибнуть, честно исполнив роль, которую отвела ему жизнь.

Александр стянул с себя промокшую одежду, пора было улетать. Перерыв закончен, пьеса продолжается, зал затих, его выход на сцену.

Глава 7

Эвакуация

Александр взмыл в воздух и сразу согрелся. Температура драконьего тела во время полета была гораздо выше человеческой. От его чешуи шел пар, мгновенно исчезая, подхваченный воздушными потоками. Ветер, дувший с моря и почти неощущавшийся возле поверхности земли, все еще был силен на высоте. К счастью, его направление было попутным.

Оставив за спиной Саррасу, Александр вновь услышал отдаленные раскаты грома над горами. Буря продолжавшаяся два дня и три ночи, стремительно уходила на запад. А на востоке, над морем, вставало солнце нового дня.

Александр подумал о том, что Альдаон, должно быть, в эту минуту готовит корабли к отлету и посматривает на заброшенную дорогу, ожидая его возвращения. И еще он подумал о том, что объяснений все же не избежать.

Однако, вопреки опасениям Александра, Альдаон выслушав его рассказ, остался вполне удовлетворен.

— Интересная история, — сказал он, — К сожалению, сейчас не время расспрашивать о милых моему сердцу подробностях. Но ты должен пообещать, что при случае посвятишь меня в детали. Мало кому из смертных посчастливилось заниматься любовью с богиней. А я взамен пообещаю ничего не рассказывать Зарине. — капитан Артапрага подмигнул Александру.

— По рукам. — улыбнулся Александр.

Когда дракон появился в небе над лагерем и стал стремительно снижаться, на кораблях загудели трубы и солдаты бросились к катапультам. Суматоха вызванная появлением Александра, отчасти объяснялась последствиями давней встречи трех кораблей Хастры с Диадавами, которая, как известно, закончилась гибелью судов, и о которой, без сомнения, знал каждый из солдат Альдаона.