— Ну, погоди, балаболка!.. Уж я тебя проучу.

Он не знал, куда деваться, прямо хоть убегай. По счастью, из проходной вышел Ивлев, да не один, а вместе с начальником пятого цеха. Начальника этого Венька знал шапочно и никогда с ним не здоровался, а тут, вспомнив, что у него есть машина, бросился, словно к отцу родному.

— Извините… — переступил он ему дорогу, как назло запамятовав его фамилию. — У нас несчастье случилось. Только что на «скорой помощи» увезли товарища в больницу. А у вас «Москвич» на ходу, — кивнул он на ряд частных машин. — Подбросили бы нас до больницы, а? Как он там, может, уже умирает?.. — жалостливо сморщился Венька.

— С кем это и что случилось-то? — удивился Ивлев, но Венька метнулся к машинам.

— Который, вот этот, что ли?

— Да-да, садитесь, — засуетился начальник пятого цеха.

Они втиснулись в «Москвич» в тот самый момент, когда на ручку дверцы легли наманикюренные пальцы Зинаиды. Венька повел бровью.

— Одну минуту, мадам. Срочное производственное дело. Поехали, поехали, шеф!

Зинаиду смутило то обстоятельство, что «Москвичом» управлял человек незнакомый и вполне солидный — при галстуке и в шляпе. Она невольно отступила в сторону, а Венька, высунувшись в окно, приставил большой палец к своему носу.

— Кланяйся Раисе! Скажи ей, что я вас люблю и уважаю, беру за хвост и провожаю! — расплылся он в улыбке, довольный тем, что все вышло как нельзя лучше.

Начальник пятого цеха оказался мужиком сообразительным, он глянул в зеркальце на Зинаиду и расхохотался.

— Отличный финт!..

Сразу видно: легкий на подъем человек. Молодой еще, чуть постарше Веньки. Такие ему нравились. Хотя цех у этого начальника был хуже не придумаешь: в нем штамповали бочкотару для титановой губки. «Педалисты», — шутили слесаря над работницами пятого цеха, а самого начальника звали Бондарем. Вот это прозвище-то Венька и запамятовал, а то бы ляпнул, чего доброго, когда кинулся навстречу.

— Так куда мы едем-то? — поинтересовался Бондарь.

— Да нам бы только до первой автобусной остановки, — сознался Венька. — Не очень мы вас задержали?

— Да ну, ерунда! — Бондарю тоже, судя по всему, пришлась по душе такая компания.

— Нам бы смыться с глаз. От юбок подальше.

— Юбки — это наш главный бич, — улыбнулся Бондарь. — У меня только вот какая загвоздка… Права сегодня утром забрали. Там и выпито-то было… Да и хотя бы свеженьким пахло, все-таки не так обидно, а то вчерашним!

— А теперь это не важно, — покашлял Симагин. — Только дыхнул — и готово. Лакмус окрасился — и уже достаточно. А когда ты пил — сегодня или еще вчера — это их не касается. Строго стало, — он сел посвободнее, даже слегка откинулся на спинку.

Бондарь согласился, хотя кивнул скорее всего машинально: он лихорадочно обдумывал, как бы выйти из положения. Сейчас кончится заводская окраина, и у въезда в поселок уже может объявиться гаишник с мотоциклом. Сам он не собирался сегодня ехать в город на машине, хотел загнать ее прямо в цех — и целее была бы. Но отказаться от редкого случая, когда судьба столкнула его с такими ребятами…

Больше всех его интересовал этот слесарь из хлора-торного цеха. Комраков, кажется. Боевой парень! По слухам, он вроде собирался заводить себе лодку. Но и без лодки у него уже была хорошая репутация лодочника — налево и направо чинил моторы заводским любителям, и такой-то напарник на реке был бы ой как нужен ему.

Знал Бондарь и рыбинспектора. Как-то раз он сбился ночью с фарватера — только-только купил моторку и толком еще не умел плавать, — и кто знает, чем бы все кончилось, не подоспей вовремя этот шустрый инспектор. Так что не худо бы и с ним сойтись поближе на всякий случай.

Подогнав машину к обочине, Бондарь метнулся к багажнику, и не успели его пассажиры сообразить, что к чему, как он уже прикрепил к машине дощечку с красной надписью: «Оперативный отряд».

— Вот теперь поехали хоть к черту на кулички, — подмигнул он Веньке, попутно успокоив Симагина: — Даю гарантию, товарищ: все будет о’кэй!

— Да-а, — сказал Венька и потер ладони одна о другую, загораясь каким-то азартом.

Ивлев повернулся к нему с переднего сиденья, глянул осуждающе: этого еще не хватало тебе, связаться с Бондарем, липовым оперативником, тому бы только покуролесить да выпить. Словно угадав его мысли, Бондарь как раз и подбросил идею.

— А что, парни… может, скинемся по рваному? Так, для настроения — хоть по сто двадцать пять граммов, — засмеялся он, расплываясь широким рябоватым лицом. Придерживая руль одной рукой и не спуская с дороги взгляда, он протянул назад свободную руку — открытой ладонью кверху.

Венька смешался: «Во дает! На ходу подметки рвет! Оперативник, он самый…»

Стараясь не встречаться с Симагиным взглядом, он полез в карман, но Бондарь сказал:

— Борис или просто Боб.

Это, значит, знакомился он…

— Ах ты, Боб, хрен тебе в лоб! — с удовольствием прихлопнул Венька по его ладони.

Он был рад, что не ошибся в Бондаре. Ну разве будет стоящий мужик по рублику собирать? «Скинемся по рваному» — это же вроде как для красного словца говорится. Да в такой компании, какая у них составилась, любой за всех заплатит, кого ни возьми.

— Сверни-ка, Боб, к гастроному…

Венька снова полез в карман, где лежала тугая пачка денег. Все равно, рассудил он, на моторку не хватит, триста пятьдесят рублей остались у Зинаиды. Придется старика уговаривать, чтобы в долг поверил. Себе же хуже сделала Зинаида: от ровной-то суммы он бы сейчас ни рубля не взял.

Симагин повертел тонкой шеей, которой словно холодно было в стареньком сером плащишке с закрученными лацканами.

— Так это… Веня, — сказал он, — тебе придется без меня ехать. Так что давай не теряй время — пятичасовой «Ракетой» и дуй к нему до залива. Я старику записку написал.

Худощавое лицо инспектора с подвижными серыми глазами выражало явное сожаление. «Чего там скрывать, — как бы говорил его взгляд, — я бы тоже поехал с превеликим удовольствием, да никак не получится».

— Вот это номер! — заморгал Венька. — Ты потому-то и на завод приехал? Чтобы сказать?..

— Поездка у меня назначена, — сознался Симагин, отворачиваясь к окну. — Как раз сегодня в ночь.

— Какая поездка? — встрепенулся Бондарь. — А!.. Все ясно, ясно! — деланно построжал он: можно, мол, дальше не продолжать, мы люди с понятием.

— Толя, — Венька огорчился не на шутку, — так ведь я могу и в следующий выходной смотаться за лодкой. Никуда она от нас не денется.

Симагин понял его и улыбнулся:

— Ве-еня… Ну что ж мы, в одной лодке поплывем, что ли? Пока на глиссер выйдешь… Разве так догонишь?

— Так я бы… — начал было Венька, но Ивлев съехидничал:

— Ну да, заяц трепаться не любит… Я бы, я бы! Ты думаешь, это так просто: сел в лодку, а к тебе браконьеры со всех сторон сами едут сдаваться? А ведь ты далее и плавать не умеешь… Помнишь, в армии пришлось форсировать на учениях одну речку, — уже совсем некстати вспомнил Ивлев, — а ты как-то умудрился свалиться с амфибии и сразу пошел ко дну!

Хуже ничего другого и не мог придумать сейчас армейский дружок. Но Венька не растерялся.

— Чудак ты, — снисходительно сказал он Ивлеву. — На амфибии-то любой, кого ни посади, возьмет водную преграду. А вот ты попробовал бы проявить творческую инициативу… Допустим, — глазами призвал он Симагина на помощь, — враг открыл сильный огонь по десанту, от амфибии аж искры летят, того и гляди, изрешетит тебя на нет… Что тут делать? Если сидеть, прижавши задницу к теплому мотору, как и делал обычно мой боевой кореш Саня Ивлев, то победы не видать как собственных ушей. Тут надо — рраз! — сделал Венька ныряющее движение ладонью, — и под водой, и под водой… проявить суворовскую находчивость! Щучкой к врагу-то, щучкой, а не пузом вперед.

— Так ведь тебя же вытащили еле живого, — не унимался Ивлев. — За шиворот ребята подхватили вовремя, а то бы до сих пор щучкой плавал.

Венька фыркнул, уводя глаза в сторону. Симагин и Бондарь беззвучно смеялись, переглядываясь в зеркальце.