— Ну что, керя, — ласково так спрашивает, лязгая железными зубами, — все же решил наведаться? Любознательность обуяла. Ни сна от нее, ни отдыха.
Торпедный Катер вроде как сочувственно покачал головой. Он словно бы давненько поджидал Веньку и ничуть не удивился его появлению здесь. В руках у Торпедного Катера были канистры. Тяжелые, с влажными потеками от пробок. Вены на огромных ручищах набрякли. И бензином пахло.
— Айда, айда, керя, чего остолбенел-то!
Венька поглядел на деревянный дом с голубыми наличниками, стоявший на краю берегового обрыва. По виду его никак нельзя было сказать, что здесь обосновалась рыбинспекция.
— Да я так…
— Ха, знаю я твое «так». Симагин тебе нужен. Что я, не понимаю разве, ничего не вижу?.. Толя! — крикнул Торпедный Катер в глубину двора.
И сразу же залаяла собака, загремела цепью. Здоровый был пес, выскочил из-за сарая, тяжело топая лапами по выбитому до пыли двору. Венька невольно отпрянул от ворот.
— Куда ты?! — выставив перед собой канистры, Торпедный Катер перегородил ему дорогу. — Давай-давай, керя, смелее… Так уж и быть, сведу тебя с Толей Симагиным. А то совсем осунулся за эти дни. Я сам такой, как втемяшится что в голову — вынь да по-ложь! — вроде как легко, беззаботно засмеялся он.
Как раз тут и вышел из-за сарая Толя Симагин. Щупленький такой мужичок в клетчатой линялой рубашке, застегнутой на все пуговицы, отчего шея его казалась особенно длинной — и как только выдерживала несуразно большую для такого роста голову! Перед собой он держал на весу воронку — видно, переливал в канистры бензин.
— Что за шум, а драки нету? — с ходу пошутил он, но пошутил строго, глазами обшаривая Веньку и как бы припоминая, что это за тип: проштрафившийся браконьер, у которого внештатники отобрали снасти и мотор, или кто другой.
— Иди, иди ближе, — Торпедный Катер поманил Симагина. — Дай хоть поглядеть на тебя.
— Чего на меня глядеть…
— Ну не скажи! Знаменитым стал. Особенно на нашем комбинате.
— Почему это особенно на вашем комбинате? — озадачился Симагин, как-то по-новому глядя теперь на Веньку.
— Ну, как почему… Шмон-то милиция где устроила? У нас прямо в цехах. За жабры кого брала? Работяг. Таких, как этот, — Торпедный Катер кивнул на Веньку. — Вот и захотелось людям глянуть на тебя хоть одним глазком, из-за кого, мол, разгорелся сыр-бор.
Венька нахмурился.
— Ты куда канистры-то несешь? В лодку? Вот и топай, пока светло, а то запнешься о свою же пятку.
Торпедный Катер миролюбиво осклабился и покачал головой:
— Это я успею. С тобой охота побыть, керя. Любопытный ты человек.
Симагин спросил Веньку:
— Правда, что ли, что милиция была?
— Та-а… — сморщился Венька, махнув рукой. — Слушайте вы его больше. Ну была милиция. Капитан какой-то. Интересовался винтами. А что шмон будто бы, так это он загнул.
— Была все же… — неодобрительно хмыкнул Симагин. — Ну и капитан. Неймется ему. Я ж говорил: стоит ли паниковать?
Он как-то виновато посмотрел на Веньку, пожимая плечами с таким видом, будто, с одной стороны, извинялся перед ним за этот опрометчивый ход капитана, а с другой — откровенно выпытывал у него, незнакомого человека, как же следовало поступить в таком случае, ведь надо было что-то предпринять, острастку дать браконьерам, или пусть они чувствуют слабину?
Веньке пришлось по сердцу то, что Симагин говорил с ним глазами без утайки, начистоту.
— А чего? — окрыленный этой доверчивостью, загорячился он. — И я бы на месте капитана… С нашим братом только так и следует! А то сами себе хозяева стали. Делаем что в голову взбредет. В лодку с живым человеком врезаться — это же надо!..
Симагин сначала слушал его, казалось, с интересом, притих и голову набок склонил, а тут вдруг взвился:
— Далась вам эта лодка! Может, никто на меня и не собирался налетать. Ну, случайно разве что…
Он боялся поверить в это, понял Венька. Боялся думать так, будто кто-то подстроил это нарочно. Ведь поверить — значит принять вызов. Или уйти с реки, или остаться.
И Торпедный Катер тоже, судя по всему, понимал это состояние, в котором находился теперь Симагин. Так и заблестели его рыбьи, навыкате, глазки.
— Вот керя, — кивнул он на Веньку, — меня, слышь, подозревает. Будто это я тебя долбанул… Винт для моего «Вихря» сварганил мне так, что лопасти вмиг обкрошились. Во заделал! Золотые руки, ничего не скажешь. Не успел я царапнуть по галечнику, а уже и обкромсало винтик-то.
У Веньки перехватило дыхание. Такого еще не бывало, чтобы его уличили в мошенничестве принародно.
— Обкрошились? — сипло переспросил он.
— Вчистую!
— Я тебе шпонки из титана вставил, — признался Венька, увидев, что Симагин тоже улыбается.
— Из титана?!
— Ну. Они ж любой перекат выдержат, а винт без лопастей будет.
Торпедный Катер потрясенно помолчал, вспоминая.
— Когда же ты успел? Я ж рядом крутился.
— А долго ли. Пока ты лясы точил с механиком.
— Во, керя, удумал…
— Сам же говорил, — уже дерзко глянул Венька в глаза Торпедного Катера.
— Чего я говорил?
— А про закон пакости.
Торпедный Катер словно задохнулся на вздохе, а Симагин, как бы осознав и этот Венькин поступок, и твердый, с недобрым прищуром взгляд его, которым тот одаривал Торпедного Катера, посерьезнел и сказал:
— На это он не пойдет, зря ты устроил ему такую ловушку. Не держи его в уме, выбрось из головы. Сеть втихаря поставить, переметы на осетра кинуть — это да. Это он мастак.
— А ты, Толя, хоть раз поймал меня, чтобы так говорить? — с мягкой обиженностью возразил Торпедный Катер.
— Не поймал, так поймаю.
— Интересно… — Торпедный Катер долго глядел на Симагина, словно пытаясь тут же, не сходя с места, увидеть в его лице нечто такое, что сообщало ему, Симагину, вызывающе открытую уверенность, в то же время вселяя в него самого чувство легкой, но ощутимой растерянности. — Поймает он меня. Лови хоть сейчас! — излишне бодро вскинулся Торпедный Катер, делая шаг навстречу.
— А без этого, — сказал Венька, — ну, без поличных, разве нельзя его выгнать из инспекции?
— Нельзя, — мотнул головой Симагин, а Торпедный Катер уточнил, ухмыляясь:
— Меня, керя, заводская общественность сюда направила.
— Ну и что! Ты будешь браконьерничать, ценную рыбу ловить, а у тебя не моги и корочки инспекторские отобрать? Да моя бы воля!..
Симагин перебил Веньку:
— А у тебя моторка есть?
— Да нету… — виновато пожал тот плечами.
— А хочешь заиметь?
— Так а где ее возьмешь-то?
— Будет. Дам тебе адресок. Один старик продает. Лодка добрая, почти новая. И мотор самый сильный — «Вихрь».
Венька посмотрел на Торпедного Катера. Тот скис, похоже. Не понравился ему этот поворот, не по ноздре пришелся.
— Ловила собака свой хвост… — буркнул он и понес канистры с бензином к лодке.
День выдался тяжелый. С раннего утра прогорела царга на третьем хлораторе, и вся смена во главе с механиком копошилась на верхней площадке.
Вроде совсем недавно любил Венька эту работу. Вернее ему по душе была сама обстановка, которая складывалась в такой момент. Не авария еще, ничего смертельно опасного, а уже мало охотников лезть вплотную к царге. Жарища адская, кожа на лице трескается, как на паленом поросенке, и хоть весь день проторчи, будто прикипевший, у бока раскаленной трубы-махины, все равно никаких льгот, никакого тебе отгула за накладку заплаты не причитается. За что, спрашивается? Это если бы взрыв хлоратора был, тогда другое дело. А так — нормальная работа наладчиков. А коли нормальная — значит, надо без всякого-якого лезть в самое пекло, и никто даже спасибо не скажет, не дождешься.
Нередко случалось, что слесаря словно ненароком прятались один за другого. Работа и попроще достанется — на подхвате стоять, неподалеку… И вот тут-то Венька, не дожидаясь, когда вмешается механик, делал шаг к царге. Он вроде как с большой охотой направлялся к ней, держа под мышкой асбестовые рукавицы и якобы от удовольствия потирая на ходу руки, которым уже было жарко. Он не видал, как слесаря переглядывались при этом с тем выражением, когда остается только покрутить у виска пальцем: у человека не все дома.