Уже сутки, как поезд стоял на станции Санаин. У пассажиров лопнуло терпение: из Тифлиса должны были отправить поезд, который забрал бы транзитных пассажиров-иностранцев. Но его не было, и когда будет — никто не мог сказать.

Доведенные до отчаяния люди стали возмущаться. Но дашнакские чиновники и сами не знали, почему грузинская сторона не принимает эриванский поезд.

— Мало ли что в Эривани была договоренность с Грузией! Здесь государственная граница. Грузия отказывается пропустить поезд. У нее свои права. Конечно, вы хотите, чтобы мы пропустили состав, а кто будет отвечать за вас, если поезд встретят пулеметным огнем? — кричал худощавый подтянутый таможенник с нервным лицом. — Мы проверили, слава богу, у вас все в порядке: нет ни контрабандного товара, ни золота, ни опиума, ни оружия…

И правда, во время таможенной проверки придирчиво обыскивали всё: чемоданы, постели, продуктовые сумки, карманы. У пассажиров отнимали золотые часы, браслеты. На все протесты был один ответ: «Золото — это фонд республики. Получите квитанции о конфискации». Стало понятно: все разговоры о законе — пустая болтовня. Каждому, у кого отбирали то, что приходилось по душе чиновникам, выдавали квитанцию, дающую право после войны потребовать от дашнакского правительства стоимость вещей.

Вечером, когда чуть стемнело, из Эривани пришел приказ: пассажиров из вагонов высадить, а состав поставить на запасный путь. Опять началась суматоха. Покинув вагоны с вещами, люди расселись прямо на платформе. Они со страхом смотрели на тех оборванцев, которые бродили по перрону, на конвой, которому было поручено следить за тем, чтобы никто из пассажиров не скрылся.

Весенние ночи в Армении прохладны, а в гористой части холод особенно ощутим. Он донимал людей все сильнее, но укрыться от холода было негде. Вокруг, кроме здания таможни, ни единого строения.

Исламов отправил Мухтара поискать поблизости каких-нибудь досок, чтобы развести костер. Мальчика долго не было. Наконец он вернулся с охапкой небольших досок и бросил их перед хозяином.

Мухтар с трудом отыскал острый камень и расколол доски на части. Ему стали помогать разводить костер. Вспыхнули и ярко запылали сухие щепки. Женщины и дети собрались вокруг костра, радуясь живительному теплу. Глядя на огонь, Мухтар вспомнил те далекие уже дни, когда он с Зейнаб брел по пустынным дорогам Сирии, Турции и Ирана с одним желанием: попасть в Россию.

У мальчика запершило в горле. «Бедная, несчастная Зейнаб, — думал он. — Если бы ты знала, как мне тяжело сейчас… Почему аллах такой жестокий? Почему он не сохранил твою жизнь? Почему?»

Желая скрыть свои слезы, Мухтар хотел уйти, но Исламов остановил его:

— Ты куда?

— Хозяин, мне надо отлучиться, — робко сказал мальчик, пряча от него лицо.

В этот момент издали послышался окрик:

— Стой! Кто идет?

Раздались беспорядочные выстрелы. Мимо костра пробежала группа дашнаков в высоких папахах с револьверами в руках. Один из них, стреляя, орал:

— Держите его!.. Держите партизана! Держите большевика!

Мухтар замер.

«Они преследуют большевика! Значит, дашнаки — враги большевиков. Они их убивают». Мальчику стало страшно…

В это время к костру подбежал маузерист.

— Кто посмел разводить костры?! — закричал он в бешенстве. — Это что, сигнал партизанам? Хотите погубить и себя и нас?

Солдаты бросились тушить костер. На мольбы пассажиров не оставлять их в такой холод под открытым небом без огня дашнак грубо заорал:

— Какой черт дернул вас отправляться на край света в такое тревожное время?! Сидели бы дома, и вам и нам было бы спокойнее.

На робкий вопрос Исламова: неужели и в таких диких горных селениях есть большевики — он зло бросил:

— Глупый человек, а где нет этой заразы… Они всюду… Стерегут каждый наш шаг…

Исламов показал на женщин и детей:

— Сжальтесь хоть над ними!

— Попробуйте пойти вон в ту харчевню, — смягчившись, указал дашнак на мерцающий вдали огонек. — Может быть, там найдется место, хотя все равно всех вас там не разместят.

Оставив жену, служанку и Мухтара, Исламов ушел со спутниками, едущими с ним из самого Тебриза. Спотыкаясь в темноте, они медленно направились на огонек харчевни. Хозяин ее, толстый армянин в белом фартуке и засаленной суконной шапке с раздвоенным козырьком, разводил чадящий самовар и ставил на него чайники с чаем. В глубине помещения двое каких-то людей играли в карты, а на низких нарах сидел седой старик, похожий на бродячего музыканта, и что-то оживленно рассказывал окружившим его слушателям.

— Аллах сахласин! Пусть аллах вас бережет! — остановившись в дверях, произнес Исламов.

— Саг-ал!.. Здоровье вам! — послышался ответ.

Исламов объяснил хозяину причину их прихода. Тот покачал головой и, показав на пары, сказал:

— Здесь с трудом разместится человек десять, а вас больше сотни. Пусть простит меня дева Мария, ничем помочь не могу.

Исламов и его спутники выпили чаю, вина и навеселе покинули харчевню.

— До чего дожили! — возмущался он по дороге. — Раньше, при царе, в России была одна граница. Куда хочешь, туда я поезжай, лишь бы был паспорт и деньги, а сейчас у нас сотни границ: армянская, грузинская, бакинская и бог весть еще какая! Скоро из деревня в деревню нельзя будет пройти без пропуска…

— Зато у каждого народа своя власть! — весело ответил кто-то из спутников.

— Какая там своя?! — возразил другой. — Сейчас даже о собственной голове трудно сказать, что она твоя: захотят англичане или американцы и снимут с плеч… Делают ставку на одного, не угодит — тут же меняют его.

— Ничего, пройдут эти времена, и снова можно будет свободно передвигаться по всей России, — сказал Исламов уверенно. — А у армян, грузин и других народов будет свобода, независимость и союз с Россией и Западом.

— И ты веришь?

— В этом не может быть сомнения. Подумай сам: неужели может продолжаться так долго анархия? Кончится же когда-нибудь драка между армянами, грузинами и азербайджанцами, русские тоже между собой примирятся. — Исламов некоторое время помолчал. — Во всем мире такая же неразбериха, как в России. И немцы прогнали своего Вильгельма… и Ахмед-шах наш уйдет.

— Вах! Кто же будет нашим шахиншахом?

— Великий кукольник. Найдут кого-нибудь! — воскликнул Исламов, показав рукой на небо.

— Кто же этот ваш Великий кукольник? Аллах?

— Капитал! — не задумываясь ответил Исламов. — Он управляет жизнью, вселенной, судьбами людей, королями, султанами и шахиншахами…

Никто не ответил.

— Не верите мне? — сказал Исламов. — Разве не убедились за эти дни, что золото открывает все ворота? — Сделав паузу, он воскликнул: — Потерпите еще немного и убедитесь в верности моих слов!

В ДОМЕ КУПЦА ИСЛАМОВА

Когда Исламов и его спутники вернулись, люди еще сидели у теплого пепла погасшего костра. Служанка Сакина, чтобы быстрее шло время и предательский сон в холодную весеннюю ночь не взял свое, тихо, почти шепотом, рассказывала восточную легенду о любви певца Ашик-кериба. Мухтар почти ничего не понимал. Он ловил отдельные фразы и вспоминал, как сам, развлекая больную Зейнаб, рассказывал сказки.

…Время шло медленно. Всем казалось — ночь никогда не кончится. Ни игра в карты, ни борьба, ни сказки, ни вино не могли согреть, у людей зуб на зуб не попадал. Так прошло трое суток. И люди ждали, когда ветер судьбы пригонит корабль их жизни к берегам счастья — когда из Тифлиса прибудет железнодорожный состав и они сядут в вагоны, покинут эту страшную станцию, где каждую минуту их могут ограбить, отнять последнюю копейку. Эти бессонные тревожные ночи казались куда страшней, чем сама война, о которой рассказывали бывшие фронтовики.

За эти дни Мухтар подружился со своим ровесником, армянским мальчиком Вартаном. Он был из Карса, где свирепствовали янычары. Они убили родителей Вартана. Каким образом Вартан добрался до Эривани, Мухтар еще не знал. Но то, что мальчик был одинок в этом странном и непонятном мире, маленький араб почувствовал сразу. Мухтар рассказал ему о своих злоключениях, а Вартан — о тяжелой жизни в Армении. У Вартана в Тифлисе жила тетка, к которой он и пробирался через границу. Мухтар рассказал Вартану, как он попал к Исламову, о своем желании убежать от хозяина. Вартан дал ему адрес тетки и велел приходить к нему, как только Мухтар доберется до Тифлиса.