Почти то же рассказал и Илья Насыпайко.
Выслушав доклад Полторацкого о результатах поездки в Майсккй район, Малков сказал:
— Собранные вами материалы очень ценны, оставьте их у меня для доклада руководству управления, а сейчас займитесь поступившим в ваше отсутствие еще одним сигналом по этому делу. Кришталь усиленно навязывается в близкие приятели к кассиру Кайнаминской экспедиции Губанову. Надо это срочно проверить. Не подбирается ли этот делец к кассе. Да, возьмите у секретаря еще один документ о поведении Кришталя в быту.
Полторацкому скоро удалось выяснить, что Кришталь действительно усиленно пытался установить близкие приятельские отношения с Губановым с целью получения от него рекомендательного письма к его сестре, которая проживала в Москве. И эта цель оказалась довольно подозрительной: муж сестры Губанова служил в Министерстве морского флота СССР и располагал некоторыми служебными и государственными секретами. Как-то Кришталь вновь начал разговор об этом. Тогда Губанов спросил, зачем ему нужно рекомендательное письмо.
— А так,— уклончиво ответил Кришталь,— на всякий случай, может, когда буду в Москве, остановлюсь у них...
В быту и семье Кришталь характеризовался сослуживцами и соседями по квартире весьма общительным. Он быстро освоился, сошелся с молодой женщиной Тамарой Качура, работавшей в его партии кладовщиком, обзавелся друзьями. По долгу службы часто приезжал в Павлодар на базу и много раз устраивал там коллективные попойки. Потом что-то случилось, и Качура рассталась с Кришталем, но он не растерялся, тут же свел знакомство с Ольгой Муратовой и перебрался к ней. Муратова вскоре стала жаловаться приятельницам, что не может понять мужа, похоже, что ни ее, ни Тамару Качура он не любил, что у него есть какая-то страшная тайна.
— Кришталь,— говорила она ближайшей соседке по квартире Татьяне Егоровне,— часто целыми ночами лежит без сна,- иногда неожиданно вскакивает с кровати, бросается на колени перед иконой, истово молится и плачет. Да и выговор у него какой-то иностранный. Не чужие ли у него документы?
Но соседка и подруги успокоили Муратову, что Кришталь — человек вполне интеллигентный. А что боится, так он же долго жил за границей и наслушался там, наверно, всяких небылиц про нашу страну.
К концу рабочего дня, когда Федор Степанович собирался уходить домой, секретарь управления принесла материалы проверки Кришталя по месту рождения, поступившие из Нижнеудинска, и он сел за стол, хотелось узнать, что там пишут...
«...Кришталь Николай Семенович действительно родился в Нижнеудинске, в семье владельца мукомольного производства и убежденного монархиста, впоследствии ярого колчаковца,— читал Федор Степанович.— Отец, сестра и трое его братьев бежали в Маньчжурию. Сам Кришталь после службы у Колчака некоторое время оставался на Дальнем Востоке, где не раз принимал участие в антисоветских авантюрах, водился с фальшивомонетчиками, доставлявшими из Маньчжурии фальшивые советские деньги... Боясь ареста за эти преступления, в 1922 году нелегально бежал в Китай».
«Так вот как ты попал за границу,— подумал Федор Степанович,— а в автобиографии для отдела кадров Кайнаминской экспедиции указал совсем другое. Очевидно, сознательно это сделал, боится своей настоящей биографии...»
Розыск людей, знавших Кришталя по совместному проживанию в Китае, который так настойчиво вел Полторацкий, вскоре принес результаты. Бывший сотрудник департамента полиции и жандармского управления в Харбине Вагин рассказал сотруднику МГБ Узбекистана, что Кришталь в Харбине был связан с руководителем антисоветской монархической организации русской молодежи Борисом Гроссманом, последний действовал с благословения начальника третьего отдела японской военной миссии в городе Личуджене.
Александра Авдевнина, бывшая сожительница Кришталя в Харбине, а затем в Шанхае, показала, что Кришталь выдавал себя за горного инженера, но нигде не работал, был фальшивомонетчиком и был связан с японцем Мураи, а жил в основном на ее средства, которые, она «зарабатывала», выступая «танцовщицей» в ночном кабаре «Тройка». Как рассказала Авдевнина, в Харбине Кришталь поддерживал тесную связь с руководителем русской фашистской партии Константином Родзаевским. После переезда в Шанхай Кришталь и там нигде не работал, он по-прежнему в основном жил за счет Авдевниной и другой своей сожительницы, Евгении Савченко, принудив обеих на «работу» в ночных кабаре и ресторанах. Сам же поддерживал близкую связь с эмигрантом Масловым и дважды — в 1938 и 1939 годах — выезжал в Чифу, где стояли в то время американские военные корабли. В эти поездки он брал с собой Авдевнину и Савченко и устраивал их там в кабаре, посетителями которого были американские моряки, а во вторую поездку помимо них брал еще свою родную сестру Анастасию и тоже заставлял ее «работать» в названном ночном кабаре. В 1940 году Кришталь выезжал с Авдевниной на отдых в Японию.
Как показала проверка рассказанного Авдевниной, Маслов Илларион Николаевич был известен в кругах белой эмиграции как бывший офицер, служивший с 1917 по 1921 год в контрразведке атамана Семенова. Затем бежал в Китай, где вступил в члены русской фашистской партии и вскоре стал сотрудничать с японской разведкой в Харбине. Были получены дополнительные данные и о Криштале. В 1931 году он, являясь агентом японской разведки, поддерживал связь с секретарем японского консульства в Харбине. Будучи в интимной связи с некой Татьяной, работавшей в детском саду при советском консульстве, Кришталь получал от нее сведения о служащих представительства СССР в Харбине и передавал их японцам...
Внезапный стремительный разгром Красной Армией Квантунской армии был для Кришталя полной неожиданностью, и он, боясь возможного ареста, долгое время скрывался, а затем в октябре 1947 года появился в Шанхае и стал готовиться к возвращению в Советский Союз.
В ноябре 1947 года в порту Находка вместе с другими реэмигрантами Кришталь сошел на берег и, пока оформлялись документы, он неоднократно оставлял своих товарищей, приехавших вместе с ним из Китая, уходил в город. Позже многим реэмигрантам стало известно, что Кришталь отлучался не ради прогулок. Он разыскал здесь одного из японских военнопленных, прибывших в Находку для дальнейшего следования пароходом в Японию, и, узнав от этого военнопленного о готовящейся отправке большой группы японских офицеров, активно заинтересовался ими. Воспользовавшись тем, что военнопленным была предоставлена возможность свободного общения с советскими гражданами, Кришталь встретился с одним из них. Реэмигрант, случайно оказавшийся свидетелем этой встречи, показал, что вечером в тот день Кришталь зашивал что-то в борт пиджака. Вскоре этот свидетель тяжело заболел и лег в больницу, однако сделал об изложенном устное заявление лечащему врачу. По заявлению этого врача оперативным работникам местных органов МГБ удалось установить личность военнопленного японца. Это был бывший жандармский полковник Сэйичи Мориясу. В прошлом он руководил японской жандармерией в районах Северного Китая, а затем был организатором агентурной работы вдоль советской границы на Дальнем Востоке. Добытые сведения он передавал штабу Квантунской армии. Найти тогда у Кришталя описанный свидетелями пиджак не удалось, Он якобы продал его в Находке.
Немногим меньше года проработал Кришталь в Кайнаминской геологоразведочной экспедиции. В феврале 1949 года он вдруг уволился по собственному желанию. Некоторое время нигде не работал, затем стал оформляться старшим по смене ЦЭС завода «Октябрь» в городе Павлодаре. Было похоже на то, что Кришталь готовился незаметно покинуть Павлодар, а затем нелегально уйти за границу. В целях недопущения этого и пресечения враждебной деятельности 19 сентября 1949 года был решен вопрос о его аресте...
Майор Алейников, которому было поручено дальнейшее следствие по делу Кришталя, оторвавшись от чтения незаконченного протокола допроса, внимательно посмотрел на Кришталя. Он перечитывал этот протокол уже второй раз, но пока не решил, когда же лучше всего предъявить подследственному изъятый у него во время ареста серьезный компрометирующий документ. Документ — небольшой лоскуток с иероглифами, надо думать, давно волнует Крищталя, потому что ни в Павлодаре, где первое время велось следствие по его делу капитаном Кириленко, ни здесь, в Алма-Ате, он еще не предъявлялся.