— По-моему,— ответил Чанышев,— это по плечу только Ходжамьярову. Во-первых, его больше всех других курьеров знает Дутов. Во-вторых, и охрана Дутова его знает. Наконец, если атаман не пожелает, как вы говорите, пойти ко мне или, что еще хуже, догадается о готовящейся ему ловушке, Махмуд лучше других сумеет найти выход из положения.
— Ну что ж, согласен с вами. Давайте пойдем дальше,— сказал Суворов.— Завтра, кроме Ушурбакиева Азиса и Ходжамьярова Махмуда, вам необходимо повидать товарищей Муку и Куддука Байсмаковых, Газиза Ушурбакиева, Юсупа Кадырова, Султана Моралбаева и рассказать им их задачу. Не позже 2 февраля вы прибудете в Суйдун и там ожидайте дальнейших указаний, которые вам будут направлены с Ушурбакиевым.
— По прибытии на место,— продолжал Суворов,— вы распустите среди населения Суйдуна слухи о том, что в Джаркенте арестован дутовский агент Нехорошко.
— Разве он уже, арестован? — спросил Чанышев.
— Нет, это будет сделано сегодня ночью. Кроме того, скажете, что сам Чанышев с группой шпионов из-под ареста сбежал, и теперь, мол, их разыскивают.
— Но почему только одного Нехорошко? А остальных двух, когда? — спросил Касымхан.
— Не беспокойтесь, они от нас не уйдут, и мы еще успеем это сделать после того, как отправим вас и организуем выполнение главной задачи.
Суворов встретился с Ходжамьяровым в доме Чанышева поздним вечером. Они сидели в дальней комнате и вели вполголоса разговор.
— Вам не надо беспокоиться,— уверял Махмуд.— Если атаман не пойдет, мы его в мешке притащим. Дутов хорошо знает меня и последнее время даже стал руку подавать и угощать чаем. А казаки его — хитрый народ, они видят, с кем как обращается атаман...
В назначенный день группа прибыла в Суйдун. Чанышев строго запретил своим помощникам в дневное время показываться на улицах. Все необходимые сведения о положении дел в крепости он собирал по ночам и был готов к выполнению задания.
Медленно тянулись дни ожидания. Только 6 февраля на рассвете прибыл из Джаркента Ушурбакиев Азис.
Все было готово. Чанышев передал Махмуду записку для Дутова и по цепочке объявил своим, чтобы в шесть часов, когда совсем стемнеет, всем подъехать к нему.
Наступило назначенное время. Чанышев подошел к Махмуду и, подавая ему револьвер, сказал;
— Возьми на случай, только смотри — без, нужды н« стреляй. Если атаман откажется выехать из крепости, возникнет опасность гибели группы, не зевай. В крепость я поеду вместе с вами, хотя в записке и пишу другое. Смотри сюда: вот здесь расположен караул, — сказал Касымхан, расправив рукой схему крепости, начерченную на клочке бумаги.— Здесь окно из кабинета Дутова, форточка всегда открыта. Здесь оставляем лошадей с коноводом. Самое важное — не выпустить из караулки охрану Дутова. Беру это на себя. Надеюсь, никто из охраны на помощь к атаману не придет. При неблагополучном исходе с самим и его адъютантом ты справишься?
— Будь спокоен.
— Хорошо. В крепости будем вести себя, как дома. Никих сомнений в успехе, /никаких волнений, Делать все быстро, решительно. Потом на коней — и к воротам. Пойдет все гладко, как мы хотим,— погромче благодари атамана, чтобы услышали тебя под окном. Я успею пройти ворота, вовремя буду на квартире и встречу гостей.
— Ладно,— ответил Ходжамьяров и направился к сараю, где стояла его лошадь.
Чанышев тоже сел на коня, и они выехали со двора. По дороге в крепость к ним присоединились остальные.
Вот и ворота крепости.
Ходжамьяров ловко соскочил с седла, подошел к воротам, держа за повод лошадь, и попросил вышедшего ему навстречу китайца доложить Дутову о приезде его с товарищами. Атаман уже знал об аресте Нехорошко и побеге Чанышева и распорядился пропустить в крепость всех.
Но они заехали не все: за воротами остался Султан Моралбаев.
Азис Ушурбакиев, Куддук Байсмаков и Югуп Кадыров встали при въезде во двор, где был особняк Дутова. Чанышев, передав свою лошадь Азису, задержался будто ненароком у дверей караульного помещения, расположенного во дворе рядом с воротами, а Ходжамьяров, бросив повод своей лошади Куддуку, быстрым шагом направился к атаману. Часовой беспрепятственно пропустил Махмуда в дом н беззаботно вступил в разговор с подошедшим к нему Мукой Байсмаковым.
Вдруг в доме прозвучали один за другим три выстрела.
Мука выхватил из кармана револьвер, и не успевший еще опомниться часовой снопом повалился на перила веранды. Чанышев несколькими выстрелами в дверь и окно караульного помещения загнал назад в караулку кинувшихся было оттуда казаков. С перепугу они побросали винтовки и забрались под нары.
Размахивая револьвером, выскочил на крыльцо Махмуд Ходжамьяров и быстро побежал к лошадям.
— Скорей,— бросил Чанышев.
Мгновение — и все они поскакали на выезд. Китайские солдаты, стаявшие у ворот крепости, о чем-то громко переговаривались между собой.
Чанышев и Ходжамьяров произвели в их сторону несколько выстрелов. Те в панике разбежались. Путь свободен.
И только далеко за городом Махмуд поведал о том, что произошло у Дутова в кабинете.
«Когда я зашел, Дутов сидел за столом и что-то читал. Я низко поклонился, подошел к столу и подал ему записку. Он сухо поздоровался со мной и стал читать ее. Атаман не пригласил меня сесть, как делал раньше. Было видно, что он не в духе. Прочитав записку, он строго спросил:
— А где Чанышев?
— Он не смог приехать сам, ушиб сильно ногу и ожидает вашу милость у себя в доме.
— Это еще что за новости? — резко сказал атаман, и не успел я сообразить, что ответить, как он повернулся к сидевшему в противоположном углу за маленьким столиком адьютанту и крикнул: «Взять его!». Тот бросился ко мне, а я выхватил револьвер и выстрелил сначала в Дутова, потом прямо в лоб подскочившему ко мне адъютанту. Падая, тот свалил подсвечник с горящей свечой прямо на атамана. Увидев, что атаман ворочается и стонет, я выстрелил в него второй раз и бросился в дверь.
— Так, может, он еще жив?— встревожился Касымхан.
— Не знаю, но думаю, что я убил его,— ответил Махмуд.
— Смотрите: над крепостью поднялась ракета! — крикнул кто-то.
Исполнители задания ЧК по ликвидации главы антисоветского заговора атамана Дутова - Касымхан Чанышев (слева) и Махмуд Ходжамьяров.
— Погоня будет, — сказал Махмуд. — Надо торопиться,
— Ладно,— сказал Малышев,— Мы с Азисом едем в Кульджу, а вы скачите домой.
...Застигнутые врасплох дутовцы растерялись и после тревоги, поданной прибежавшим в крепость начальником штаба Попенгутом, еще долго не могли организовать погони.
Чанышев и Ушурбакиев с трудом проскользнули спустя два дня между рыскавшими вдоль границы дутовскими разъездами. Но они теперь твердо знали, что атаман мертв.
Смерть Дутова привела к окончательному разброду в рядах белоэмигрантов в Синьцзяне. Рядовые казаки потянулись сначала в одиночку, а потом и толпами на Родину. Иона пытался первое время удержать отряд в своих руках, но, потерпев неудачу, бежал из Синьцзяна в Маньчжурскую провинцию Китая, где еще долго промышлял под именем отца Мефодия.
Банды атамана Дутова не стало. Так закончились кровавые похождения еще одного злобного врага Советской России.
К. ГРЯЗНОВ
СТРАНИЦЫ ПРОШЛОГО
Уполномоченный Саркандского районного ОГПУ Александр Ильич Фетисов вот уже несколько дней подряд был занят одним неотложным делом, которое ему поручил начальник Алма-Атинского окружного отдела ОГПУ. Он проверял групповое заявление и ряд писем граждан, сигнализировавших партийно-советским органам и органам ОГПУ о том, что весенние капальские события 1928 года были спровоцированы некими Бедаревым, Шебалиным, Пономаревым, Бадаговым, Сидоровым, Авровым, Калачевым и братьями Севергиными, Михаилом и Василием.
Все заявители обвиняли Бедарева и его единомышленников в провокации волнений женщин, пытавшихся помешать вывозу из Капала в Алма-Ату закупленного здесь государством хлеба. О том, что Бедарев, братья Севергины и другие их сообщники не только в годы гражданской войны, но и теперь не. прекращают своей антисоветской работы, сообщали в своих письмах председатель Саркандского райоргпартбюро Милецкий, член ВКП(б) Дмитриев, Шебалина Анастасия.