— Ведь я приехала в СССР только для того, чтобы с тобой повидаться и обо всем договориться,— заметила она,— а остальные города моего маршрута — пустая формальность, небольшая маскировка.

Подвижности Кишке можно было позавидовать. И во второй свой приезд в Алма-Ату она продолжала заводить новые знакомства, но не забывала и старых. В один из вечеров она побывала у Средниковых. Хозяева встретили ее гостеприимно, быстро организовали угощение, а Кишке, в свою очередь, вручила привезенные ею сувениры и передала западно-германскую газету, в которой была опубликована статья о ее прошлогодней поездке гад Средней Азии и Казахстану. Статья была написана в благожелательном духе. Хотя в ней освещались события годичной давности, она была опубликована за три дня до отъезда Кишке в СССР. Заметив, что собеседница обратила внимание на дату выпуска газеты, журналистка поспешно пояснила:

— Мне нелегко было поместить свою статью в нашей газете. Признаюсь вам, как друзьям, что однажды в узком кругу мой друг — Хельмут Вахтер с упреком сказал, что, мол, Мартина, бывая в России, насквозь пропитывается коммунистическим духом. Ей нужно запретить туда ездить, ибо поездки пагубно влияют на нее. Немцы не могут поверить высококультурности Казахстана и тому, что азиаты — не дикари. Разве он поймет, что я здесь чувствую себя свободно и имею очень хороших и душевных друзей. Я сама всегда хочу трудиться честно и желаю, чтобы каждому человеку на земле было хорошо, мирно и дружелюбно. У вас просто замечательно, порой даже не разберешь разницы между воспитанием русского и казаха. Как вы счастливы, счастлив и ваш сын. Русский парень, а женился на казашке, красивой и культурной.

— Нечего греха таить,— расчувствовалась Любовь Ивановна,— многие могут позавидовать нам.

...Отношения с Борисом у Мартины развивались, как по писаному. Петренко всерьез влюбился в нее, не представлял своей жизни без Мартины и поэтому поддался ее влиянию. Журналистка методически внушала ему, что они созданы друг для друга, им остается только вступить в брак, и блаженство не кончится до конца жизни. Она не скрывала от него своих намерений: «Любовь — такое высокое чувство...»

Петренко уже не раз убеждался, что Мартина умеет держать свое слово, выполнять свои обещания. И тут, вскоре за ее отъездом, из Варшавы пришел вызов на имя Бориса. На поездку к польским «родственникам» ему отводилось 10 дней. Позднее он узнал, что этот визит из собственных средств оплатила Мартина, которая встретила его в столице Польши. Б Варшаве он был окружен ее друзьями, которые оказались на редкость внимательными и любезными. Они словно подчеркивали, что Мартина, в их понятии, является солидным человеком с большими возможностями. Их внимание и забота были приятны Борису, хотя вызывало недоумение то, что они любезно приглашали его в гости, организовывали щедрое угощение, преподносили дорогие подарки. В беседах его новые друзья всячески подчеркивали, что им чужда мелочная расчетливость, предвзятое отношение к людям другого мира, что они, европейцы, всегда могут найти общий язык с понимающим их человеком.

К удивлению Бориса, среди друзей Мартины нашлись даже «земляки» но Китаю, которые нередко, вспоминая прошлое, детально могли охарактеризовать те города и населенные пункты, в которых когда-то вырос и жил Петренко. Охотно вступал в разговор и Борис, припоминая национальные обычаи и богатство китайской кухни.

Неизменно ласкова и нежна была Мартина. Проведенные в Варшаве чудесные дни показались Борису настоящим свадебным путешествием и оставили в его памяти незабываемые впечатления. Будущее казалось ему безоблачным я радостным настолько, что он без особых раздумий пригласил свою возлюбленную в Алма-Ату, чтобы там жениться на ней.

И в третий свой визит в прекрасную Алма-Ату Кишке вновь остановилась в гостинице «Казахстан», которая полюбилась ей своим домовитым уютом. Она, как и прежде, отказалась от добрых услуг работников «Интуриста»: свидетели ей были не нужны. Внешне поведение журналистки в день ее приезда ничем не отличалось от обычного распорядка. Ома гуляла по городу, наслаждаясь солнечной погодой, заходила а магазины и салоны, появившиеся в Алма-Ате за последний год, отдыхала в полюбившихся ей местах. На спокойном лице Мартины не было даже намека на грызущую ее заботу: предстоял решительный разговор с Петренко. Она считала, что в городских условиях трудно будет объясняться начистоту и уговорила Бориса подобрать, по его усмотрению, подходящее тихое место где-нибудь в горах, там, где бы они чувствовали себя свободно, без посторонних глаз.

Она и в этот раз была с ним мила, любезна и внимательна. Нет, нет, она всегда помнит о нем. Кишке, отдала привезенные ему подарки, а затем с сияющей улыбкой и испытующим взглядом показала документы, необходимые для регистрации их брака, сообщила, что привезла фату и другие свадебные наряды, необходимые невесте и жениху. Противоречивые чувства обуревали Бориса. Наступил решительный момент в его жизни. Он то краснел, то бледнел, жадно курил одну папиросу за другой. Его обезоруживали нежные слова Мартины о будущем счастье и настораживала прямая настойчивость красивой женщины, которая хотела стать его женой. В глубоком раздумье прошелся он по маленькой комнате, которую снял на время как загородную дачу, остановился у окна и решился.

— Мартина,— подавленно сказал он,— брак с иностранкой может лишить меня высокого служебного положения, а заодно и хорошо оплачиваемой работы. Признаться, я не совсем уверен в реальности нашего выезда в Западную Германию и в своем благополучном устройстве там. Больше того, я пришел к выводу, что нам следует воздержаться от регистрации брака, во всяком случае здесь, в Советском Союзе.

О многом передумала Кишке, готовясь к разговору, но решение Бориса было для нее ударом, который, она не предвидела. Он его нанес так неожиданно, что опытная журналистка растерялась. Срывались ее планы, под угрозу была поставлена дальнейшая карьера, ибо в разведке таких промахов не прощают. Рухнула надежда на замужество, на ее легализацию в Советском Союзе, но и Борис ведь в ее руках. Подарки, поездки в Польшу — ничто не дается даром.

И тогда она пошла ва-банк; предложила ему помочь ей выполнить задание западногерманской разведки — добыть секретные сведения, хранящиеся в учреждении, где он работал. Ведь это так немного, и ради любви он должен выручить ее и, кроме того, будет открыт счет в банке. Борис растерялся перед прямой атакой. Мартина не замедлила воспользоваться его растерянностью. В ход она пустила все средства и уловки, способные сломить сопротивление неустойчивого перед соблазнами и женскими слезами.

Даже свадебный наряд, этот символ чистой любви и невинности, специально привезенный Мартиной, сыграл определенную роль. И Борис не устоял, он сделал опрометчивый шаг...

Но и заручившись согласием Петренко, Кишке не чувствовала себя уверенной в успехе. О, она отлично знала, в какой стране «работает», с какими людьми ей ежедневно приходится сталкиваться. Фанатично преданные Родине, они пугали ее своим патриотизмом, уверенностью в себе, в своем настоящем и будущем. Будет ли Петренко счастливым для нее исключением? Правда, она уже отлично изучила характер Бориса, знала его слабые стороны и пороки и потому была уверена в успехе неприглядной миссии. Не теряя времени даром, она приступила к выполнению основной части своего шпионского задания.

Хорошо отработанным движением она быстро разложила на полу секретные документы, которые взял Петренко к себе домой, нарушив установленный порядок обращения с ними. Чтобы было удобнее, Кишке вскочила на сидение стула, быстро и уверенно сфотографировала документы. Вот когда пригодилась ей журналистская сноровка. И в этот момент Борис впервые уловил в действиях Мартины повадки хищника, который, увидев добычу и забыв об окружающих, с яростью бросается терзать свою жертву. Словно с его лица сняли повязку, которая долгие месяцы закрывала глаза. Резко изменившееся поведение любовницы показало ему, что он попал в цепкие, жестокие руки, не знающие пощады. Смену его настроения Кишке сразу же интуитивно уловила. Положив фотоаппарат в сумочку, Мартина села к нему на колени и обняла с лукавой улыбкой. Они выпили по рюмочке коньяку.