Пронзившая бесконечность бесконечная белая дуга.

— Жалко, что больше ничего не видно, — сказал Иван.

— Жалко, — согласилась Света, и в этот момент пикнул мобильник:

— Пора, молодые люди.

Света со вздохом повернулась к машине.

— Ладно, поехали.

Иван засмеялся.

— Ты так говоришь, словно больше чудес не увидишь. А напомни-ка, куда мы едем?

Он устроился на сиденье и захлопнул дверцу. Снаружи снова завыл ветер, будто включили.

Света невольно улыбнулась.

— А знаешь, из моих знакомых парней, ты первый, кому нравятся чудеса.

— Да нет, — Иван покачал головой. — Чудес ждут все. Просто не сознаются. Уж поверь…

Света подумала, что парень начинает ей нравиться, и завела машину.

Немного погодя паруса-опоры сменились высокими монолитными башнями, этажей пять на вид. Они тянулись по периметру магистрали, опоясывавшей весь квартал, и по сторонам разделяющих здания более узких проездов. И каждая также оканчивалась раскрытыми вверх стеклянными ладонями на прижатых друг к другу запястьях. Свет от них сливался огромными желтовато-белыми локонами, обвивающими дома снизу и до самого верха, отчего всё вокруг казалось чётким и ясным, будто увеличенным гигантской лупой.

«Волга» весело катила по магистрали мимо самых разных зданий. Стеклянные высотки, опоясанные спиралями парков, взбегающих к крышам по пологим пандусам, чередовались растущими на одном основании изогнутыми ветвями-домами с садами и бассейнами. Будто шарообразные цветущие кусты с кристалликами сверкающих снежинок вместо бутонов на концах, от которых лёгкими прозрачными пластинами, соединёнными между собой, вели к основанию широкие спуски.

Колоссальные гроздья собранных в кластеры фрактальных градин жилых комплексов, казалось, уходят за пределы атмосферы Земли.

А некоторые здания мозг вообще отказывался воспринимать не то, что как дома, но даже как топологические объекты. Например, в виде вывернутой спирали — Мёбиуса — с вдвое большим количеством замкнутых пустот, чем можно расположить в небольшом пространстве.

— Частичка негаснущего вечера, — пробормотал Иван, заворожённо любуясь волшебной картиной.

«Романтик, — подумала Света. И добавила, поколебавшись: — На мою голову». Тоже про себя.

— Ты ещё утра не видел, — сказала негромко.

Парень что-то пробормотал, впрочем, негромко.

— Что?

— Да нет, ничего. Слушай, а эти дома? Они ведь на самом деле не построены? Это проекции?

— Не совсем, — отозвалась Света. Кажется, маячок на руле начинал подрагивать. — Здесь только те здания, которые обязательно будут построены. Это не пустые мечтания, все они уже в глубокой убеждённости созидания, подкреплённой расчётами уверенности.

— Ничего не понял, — признался парень.

— Ну, жизнь — это цикл поступков. А смыслом их наполняют наши намерения. Большей частью благие, иногда нет, иногда спорные. Но лишь от приложенных усилий зависит, сбудутся они или нет.

— А ещё проще?

— Работать надо на мечту! Чего непонятного!

Иван насупился.

— Ой, извини! — спохватилась Света. — Просто я есть хочу. Хоть бы какой-нибудь сосисбургер.

— Что?

— Ну, хлеб с сосиской. Сосисбургер.

— А хлеб с курицей — курицбургер? — Иван уже не сердился. Улыбка у него была такая обаятельная, что Света улыбнулась в ответ.

В этот момент маячок соскользнул по рулю, и Света припарковалась на специальной широкой площадке подле магистрали.

— Приехали.

Они выбрались из машины.

То, что предстало в вуали свитого холодного пламени, язык не поворачивался назвать музеем. Колоссальный, метров сто на сто на сто, не меньше, куб бесцветной, вопреки окружающему свету, пустоты. Но не прозрачности. Внутри куба не было видно, ни краёв, ни дна, ни противоположной стены, только пустота, как в космосе, вот только сквозь нее не было ничего видно. И в этой прозрачной непрозрачности вдруг протаивали картины, виды, предметы, просто цвета. Некоторые узнавались легко, некоторые с трудом, некоторые не узнавались вообще.

— Музей будущих знаменитостей! — представила Света, махнув рукой.

— Будущих, значит, ну-ну…

Света подавила желание стукнуть его по шее.

— Да, будущих, — сказала она сухо. — Причём, не обязательно существующих…то есть, которые будут существовать, и даже придуманных.

— Здесь придуманных или в будущем?

— Иногда в будущем, иногда здесь для будущего.

Иван потёр лоб.

— Что-то я совсем запутался, — признался он. — Мне бы попроще как-нибудь.

Света подумала, что она и сама не Хокинг.

— Понимаешь, — начала она медленно, но постепенно увлекаясь, — иногда создаются или придумываются вещи, которые оказывают влияние не только на настоящее и будущее, но и на прошлое. Как бы отбрасывают тень. Ну, или прорастают в глубину веков, если так понятней.

— Совсем понятно, — саркастично заметил парень. — Как может что-то прорасти в прошлое?

— Пирамиды, — сказала Света. — Ангкор Ват. Или Кремль. Отбрасываемые ими тени изменяли прошлое, проявляясь, например, в погребальных молитвах из Текстов Пирамид.

— Скорее, наоборот.

— Наоборот тоже. Они всё равно смыкаются в итоге либо в прошлом, либо в будущем.

— Где-то я такое читал. Теория парампары, кажется.

— Не совсем, — возразила Света.

— Да какая разница! Одно дело прорасти из прошлого в настоящее или в будущее и совсем другое — из будущего в прошлое.

— А ты представь свет Тау Кита.

— Какого кита? — Иван искоса взглянул на Свету. В глазах у неё прыгали смешинки.

— Тау. Созвездие такое, китовое. Оно настолько далеко, что свет его, который мы видим в своём настоящем, для него уже в далёком прошлом. А когда мы создадим звездолёты, то достигнем его уже в нашем будущем — его настоящем.

Иван покрутил головой.

— Софистика какая-то!

— Почему? — не согласилась Света. — Это созвездие находится и в будущем, и в настоящем, и в прошлом.

— Ты просто играешь словами. Но даже в этом случае, созвездие — часть мироздания. Масштабы несопоставимы.

— А вот и нет! — упрямо сказала Света. — Ты, вообще-то, чем недоволен? Или тебе нужно, чтобы всё по полочкам было аккуратно разложено?

— Прости! — Парень взял Светы за руку и легонько сжал. — Ну, хочешь, я на колени встану?

— Не хочу, — буркнула Света, но она уже не сердилась.

— Ладно, пусть их! — сказал Иван. — А что ты говорила насчёт придуманных?

— Иногда кто-нибудь такое придумает, что оно начинает существовать само по себе. Настолько яркое и живое, что оно оказывается вплетенным в мироздание, обретает в нём своё место.

— Например, Гамлет.

— Нет, не живые персонажи…то есть, не живые люди, хотя животные бывают. Бэмби, например.

— Подожди-подожди! — Иван чуть не подавился. — Бэмби придуман давным-давно. Причём тут грядущие знаменитости?

— Так и музей не вчера создан. — Света засмеялась, глядя на вконец ошарашенного парня. — Но я имела в виду другое: взрывы сверхновых, например, или разбегание галактик.

Иван жалостливо посмотрел на Свету.

— Света, это физические процессы.

— Сейчас — да. Сто лет назад — нет. То есть, — заторопилась Света, — я думаю, что сто-двести лет назад не было никакого разбегания галактик, пока Хаббл его не придумал. Если исходить из упомянутой тобой парампары, то коль изначально в нас частица Бога, мы можем сами творить мироздание, как и Творец! Вот Хаббл его и создал.

Она подождала ответа, но Иван молчал. Кажется, женская логика потрясла его намного больше, чем увиденные воочию чудеса.

Света вздохнула.

— Ладно, посмотри лучше на это!

Среди меняющихся картин в пустоте сгустилась и обрела плоть двухметровая нога. Чёрная и блестящая, с острыми зазубринами, похожая на ногу исполинского жука. Она без конца складывалась и распрямлялась в рваном ритме. Рядом в прямоугольном квадратике висела надпись:

«Задняя нога в исполнении Великого КРИ».