— А кто будет твоим свидетелем на свадьбе, — спросила Катя Женю, после того, как познакомила жениха со своей лучшей подругой.

— Плюха! Плюха будет моим свидетелем, — небрежно отозвался жених. — Мой детский дружок. Правда, с этим парнем совсем беда. Девушки у него нет. Ни с кем не встречается. Надеюсь, что на нашей свадьбе он с кем-нибудь познакомится. Ты попроси своих девчонок уделить ему побольше внимания, — великодушничал Женя.

— А что так? — поинтересовалась невеста. — Почему Плюха? Он что, очень толстый?

— Ты про кличку? Сейчас нет. Это он в детстве жирным был, а вырос — куда все делось. Он ничего. Умный парень. Экстерном институт закончил. Сейчас в министерстве речного флота работает. Ему большое будущее пророчат.

— А почему у него девушки нет, — продолжала показывать свой интерес к друзьям будущего мужа Катя, памятуя о советах его матери.

— Мне кажется, у него в детстве немного крыша поехала. Только ты меня не выдавай. Не рассказывай ему, что ты про это знаешь. Представляешь, он в Эхо влюбился!

— Как в Эхо? — встревожено вскинула Катя на жениха глаза.

— Ну как, как… Ходил в детстве на шлюзы. А там с другой стороны реки какая-то девчонка аукалась. Он ей отвечал. Да я толком то и не знаю, как там дело было. В общем, тогда встретить ее он не смог. Да и стеснялся своей полноты…, а сейчас все ее ищет и ищет. Ко всем девицам пристает. — «Скажи — ау». — Да и все тут. Над ним уже все смеются. Он до сих пор на шлюзы ходит. Ассоль свою ждет. Только у Грина наоборот — Ассоль Грея ждала, а здесь наш Плюха голову себе морочит. Ну, бред в общем. Да он сейчас придет. Познакомитесь.

Катя отвернулась к окну и, закусив губу, стала рассматривать городской пейзаж. Мысли недовольными пчелками кружились в голове и больно кусались.

— Неужели я тогда права была? Неужели это не эхо аукалось, а мальчишка мне отвечал? Какой ужас! Я же ему все рассказывала. У меня от него никаких секретов не было. Поверяла ему и радости, и печали. Какой стыд! Какая же я дура! Хотя…, почему дура? — остановила свои переживания Катя. Все это было в детстве. Жалко конечно, что я с ним раньше не познакомилась. Как это все романтично! Вот сейчас он придет… Наверняка меня не узнает… А все-таки жалко. Как в кино. Сколько лет прошло, а он все еще меня любит…

Ее волнения прервал дверной звонок. Вошедший молодой человек оказался высокого роста, с приятным лицом, со светлой челкой падающей на высокий лоб и с удивительно добрыми, внимательными глазами. Катя засмотрелась в них, и ей почудилось, что она увидела там реку. Казалось, что спокойные, величественные струи водного потока, мирно движутся в предначертанном им движении, успокаивая и умиротворяя. Захотелось войти в эти прохладные струи и плавно поплыть по их нескончаемой глади, словно осенний лист. С трудом Маркова отвела глаза и постаралась занять гостя, предлагая ему чай или кофе. Они уютно сидели в комнате Жеки и ребята предавались детским воспоминаниям. Катя наблюдала за гостем и ей, почему-то стало казаться, что она его давно знает и понимает.

Наступил вечер, и Катя засобиралась домой. Жека с Плюхой собрались ее провожать, но тут раздался телефонный звонок и портной, шивший свадебный костюм жениха, срочно потребовал примерки. Несмотря на сопротивление девушки, в провожатые ей дали Плюху. Катя все ждала и ждала, когда он попросит сказать ее злополучное «Ау», но так и не дождалась. Молодые люди болтали обо всем и ни о чем, забыв о времени, и о том, что они знакомы всего несколько часов. Они брели по Авиационной улице, подходя все ближе и ближе к Катиному дому, стоявшем почти на берегу Москвы-реки.

— А я и не знал, что ты живешь с этой стороны реки, — удивился Плюха, оглядывая окрестности. — Я никогда здесь не был. Давай прогуляемся, — предложил он и взял девушку под локоть. Катино сердце почему-то забилось от этого предложения, и все чувства перепутались. Ей и хотелось, чтобы этот внезапно ставший таким понятным и близким парень узнал ее, и в тоже время ей было страшно.

Река втягивала плечи, стараясь в районе шлюзов просочиться сквозь узкое место, и из-за этого недовольно ворчала. Ветви деревьев склонялись над водой, словно укрывая ее от чужих глаз. В наступивших сумерках показались вдали огоньки какого-то плав. средства и далеко-далеко по реке раздался звучный голос, предупреждающий о его приближение.

— Эге-гей! — закричали с баржи и молодой парнишка, почти мальчик, помахал им оттуда рукой. — Эге-гей! — отозвались в один голос они, заколдованные рекой, сумерками и близостью друг с другом. Услышав ее голос, Плюха резко к ней повернулся и схватил за плечи. — Крикни еще раз, — попросил он, и глаза его загорелись надеждой.

— Эге-гей! — крикнула Катя полная бесшабашной смелости, почему-то овладевшей ей. У Плюхи перехватило дыхание, горло судорожно сжалось. Хрипя и выдавливая из себя звуки, он спросил: — Это ты?

Кто ты? Почему ты? Не нужно было никаких объяснений. Это была тайна только этих двоих.

— Я! — счастливо засмеялась Катя и снова заглянула в серые глаза. И когда их взгляды соединились — все ушло, и баржа, и мальчишка на ней, и все, все, все. И не возникло никаких угрызений совести, и даже близкий им обоим Жека не вспомнился. На берегу остались только трое. Они и река.

Свадьбу Евгения и Екатерины отменили. Зато через два месяца почти все приглашенные гуляли на другой. Саша и Катя поженились. Вечерами они ходили гулять на реку, а по выходным, ну может быть раз в месяц, Плюха на электричке перебирался на другую сторону реки и аукался с любимой. И если между ними и возникали какие-то разногласия, то все, что они хотели сказать друг другу ранее в запале, они берегли до этого момента. Река поглощала все обиды, ссоры и уносила их с собой далеко-далеко. А влюбленные, встречаясь, снова были счастливы.

Письма из детства[7]

Елена Петровна вышла на улицу и задохнулась от запаха сирени. Пахло так сильно, что у нее закружилась голова. Розовые, белые, фиолетовые головки, похожие на сахарную вату на палочке, клонили кусты книзу. Где-то за домами слышался автомобильный гул, но в ее дворе было тихо и уютно. Мирно скрипели качели, раскачиваемые Верочкой-хохотушкой, подвальная кошка Дашка умывалась после сытного обеда, а на подъездной скамейке сидели соседки и кого-то обсуждали.

— Я ни за что рядом с ними не сяду! — постановила Елена Петровна и прошла по дорожке немного вперед. — Я клялась себе в этом неоднократно, и сдержу свое обещание. Я никогда не уподоблюсь мирным российским обывательницам. Я не буду смотреть мексиканские сериалы, и перемывать косточки соседям. Нет, нет. Я совсем не гордая. Это не из-за этого. Просто меня всегда раздражали пенсионерки на скамейках… Вот и наступил этот страшный день. С этого дня и я стала пенсионеркой! Я теперь тоже кого-то стану раздражать. Пенсионерка! Но это же не самое страшное в жизни! Я могу погулять в парке, могу съездить в гости, могу сходить в кино. А с другой стороны… Теперь у меня так много свободного времени, что я просто не знаю, куда его девать… Какая глупость! Ты еще разревись. И чего собственно… Нормально прожитая жизнь, прекрасная дочь. Что еще женщине надо? Не хуже чем у других. И все-таки что-то гложет… Наверное, хотелось бы большего… А чего собственно? Денег? Карьеры? Не знаю… Какие-то несбывшиеся мечты, какие-то нереализованные фантазии…, — ее мысли прервал жидкий шлепок сверху. — Фу ты дрянь, какая! — воскликнула в сердцах она, пытаясь стереть носовым платком с плеча бело-зеленое пятно. — Противная птица! Отчего же противная? — возразила она себе, — очень даже хорошенькая. По примете у меня должны появиться случайные деньги. Откуда собственно? На то они и случайные, что бы вот так, с неба, сюрпризом…

Но сюрпризов ждать ей было неоткуда. Ну не подарит же ей префект за доблестный труд машину? Если только дочь с тортиком навестить приедет… Вот и все сюрпризы.