Приложеніе B

Выдержки изъ рѣчи г-на Шакѣева, произнесенной въ Петербургскомъ дворянскомъ собраніи 17 февраля 1881 года

(Къ стр. 130)

Какъ извѣстно, послѣ взрыва въ Зимнемъ Дворцѣ, Лорисъ-Меликовъ былъ назначенъ на постъ Министра Внутреннихъ Дѣлъ и облеченъ почти диктаторской властью; фактически Александръ II передалъ власть въ его руки. Однимъ изъ первыхъ шаговъ Лорисъ-Меликова было разрѣшеніе губернскимъ земскимъ и дворянскимъ собраніямъ свободно высказывать свои мнѣнія. Они воспользовались этимъ разрѣшеніемъ, и однимъ изъ первыхъ желаній, высказанныхъ собраніями, было желаніе уничтоженія системы «административной ссылки». Петербургское дворянство было однимъ изъ первыхъ, протестовавшихъ противъ этой возмутительной системы и во время засѣданія 17 февраля 1881 года, оно вотировало резолюцію, въ которой находило необходимымъ подать императору адресъ съ просьбой, чтобы законъ, гарантирующій неприкосновенность личности каждаго гражданина, не былъ нарушаемъ.

Во время обсужденія этой резолюціи Е А. Шакѣевъ прочелъ рефератъ о системѣ административной ссылки, въ которомъ онъ, между прочимъ, говорилъ слѣдующее:

«Обращаясь къ русскимъ законамъ, мы находимъ, что согласно имъ никакое наказаніе не можетъ быть наложено безъ приговора суда… Казалось бы, что послѣ обнародованія закона 1864 года не можетъ быть болѣе рѣчи о вмѣшательствѣ административныхъ властей въ функціи властей юридическихъ, и что наказаніе можетъ быть лишь результатомъ приговора суда. Наказанія безъ суда разсматривались государственнымъ совѣтомъ, какъ проявленія произвола… Но, въ послѣднее время наблюдается нѣчто новое. Права, даваемыя каждому гражданину закономъ, сдѣлались совершенно призрачными. Подъ предлогомъ очистки Россіи отъ людей политически неблагонадежныхъ, администрація начала прибѣгать къ высылкамъ, сначала изрѣдка, но въ послѣдніе годы размѣры высылокъ растутъ все болѣе и болѣе… Въ началѣ общество возмущалось подобными дѣйствіями администраціи, но съ теченіемъ времени оно привыкло къ этимъ проявленіямъ произвола, и внезапное исчезновеніе людей изъ нѣдръ ихъ семействъ перестало казаться чѣмъ-то необычайнымъ».

«Преслѣдованія направлялись главнымъ образомъ противъ молодыхъ людей, юношей и дѣвушекъ, въ большинствѣ случаевъ еще не достигшихъ совершеннолѣтія. Часто, лишь за знакомство, родство, или даже принадлежность къ какому-нибудь учебному заведенію, пользовавшемуся плохой репутаціей въ глазахъ администраціи, за какое-нибудь выраженіе въ письмѣ, за храненіе фотографіи (какого-либо политическаго ссыльнаго) молодые люди попадали въ ссылку… Оффиціальный „Правительственный Вѣстникъ“ привелъ недавно цыфровыя данныя о лицахъ, сосланныхъ такимъ образомъ (въ Сибирь) лишь по приказаніямъ администраціи и цыфры эти указываютъ, что количество сосланныхъ колеблется между 250–2500 душъ каждый годъ; но если къ этимъ цыфрамъ прибавить данныя о лицахъ, ссылаемыхъ такимъ же порядкомъ во внутреннія губерніи Европейской Россіи, причемъ о количествѣ такихъ лицъ мы можемъ лишь догадываться, передъ нами получится настоящая гекатомба человѣческихъ существъ».

Г. Шакѣевъ закончилъ свою рѣчь предложеніемъ подписать вышеупомянутое заявленіе. Его рѣчь часто прерывалась криками: «браво!» «совершенно справедливо!» Предсѣдатель собранія, баронъ П. Л. Корфъ, поддержалъ предложеніе г. Шакѣева, прибавивъ, въ свою очередь, что оно имѣетъ очень глубокое значеніе для всей Россіи.

Собраніе, «принимая во вниманіе, что система административной ссылки не оправдывается закономъ», подписало петицію, которая и была передана императору. Конечно, все осталось по старому. Единственнымъ нововведеніемъ въ этой области явилось назначеніе спеціальнаго комитета, который періодически пересматриваетъ всѣ дѣла объ административной ссылкѣ и періодически набавляетъ по три и по пяти лѣтъ ссылки тѣмъ лицамъ, которыхъ онъ находитъ опасными. Ссыльнымъ, которымъ разрѣшено возвратиться въ Россію, воспрещается жительство въ какомъ-либо изъ большихъ городовъ, гдѣ они могли бы найти средства съ существованію.

Приложеніе C

(Къ стр. 163)

Бунтъ юношей, которыхъ держали въ исправительной колоніи въ Поркероллѣ, послужилъ къ раскрытію того возмутительнаго режима, которому они подвергались. Факты, выясненные передъ судомъ, указали, между прочимъ, что пища, которую имъ давали, была чрезвычайно сквернаго качества и кромѣ того выдавалась въ недостаточномъ количествѣ, такъ что имъ приходилось постоянно голодать. Режимъ въ колоніи былъ поистинѣ ужасенъ. Дама, собственница колоніи, и надзиратели употребляли для наказаній «crapaudine» — средневѣковый инструментъ для пытокъ.

Что же касается колоніи въ Метро, которую часто хотѣли представить, какъ образцовую, — изъ дебатовъ въ французской палатѣ депутатовъ (З1 марта 1887 года) оказалось, что обращеніе съ дѣтьми въ этой колоніи также отличалось чрезвычайной жестокостью. Факты, сдѣлавшіеся извѣстными вслѣдствіе вышеупомянутыхъ дебатовъ, совершенно совпадаютъ съ тѣми свѣдѣніями о варварскомъ обращеніи въ этой колоніи, которыя были сообщены мнѣ частными лицами.

Приложеніе D

О «неисправимыхъ преступникахъ»

(Къ стр. 211)

Вильямъ Дугласъ Моррисонъ (W. D. Morrison) въ своей работѣ «Малолѣтніе преступники» («Juvenile offenders»), изданной въ 1897 году, какъ третій томъ серіи «The Criminalogy Series», далъ нѣсколько статистическихъ данныхъ, подтверждающихъ сказанное въ текстѣ относительно зловреднаго вліянія тюремъ. — «Всякому ученому, изучающему вопросъ о наказаніяхъ, въ Англіи или на континентѣ», говоритъ Моррисонъ, «хорошо извѣстно, что пропорція „неисправимыхъ“, сидящихъ въ тюрьмахъ, ежегодно возрастаетъ и никогда не стояла такъ высоко, какъ стоитъ теперь». — Это подтверждается тюремною статистикою Франціи, Германіи, Италіи, Англіи и другихъ странъ. И Моррисонъ доказываетъ, что «неисправимые» — это тѣ, кто началъ получать тюремное образованіе съ раннихъ лѣтъ. Авторъ приходитъ къ вполнѣ опредѣленному заключенію, а именно: «Что касается, говоритъ онъ, до громаднаго большинства нашего тюремнаго населенія, то по отношенію къ нимъ уголовный законъ и тюремное наказаніе окончательно оказались несостоятельными. Наша система наказаній оказалась несостоятельной въ главной и первой своей цѣли, которая состояла въ томъ, чтобы помѣшать преступнику совершать новыя преступленія. Наоборотъ, она, повидимому, плодитъ роковымъ образомъ обычнаго эксперта въ противу-общественныхъ поступкахъ».

Заключенія г. Моррисона, какъ и слѣдуетъ ожидать отъ такого писателя, отличаются крайнею умѣренностью. Но по одному пункту они выражены съ полною опредѣленностью. Единственное дѣйствительное средство, говоритъ онъ, уменьшить число молодыхъ преступниковъ, это — «отстранить условія, общественныя и экономическія, создающія этихъ преступниковъ». Тюрьмы же ни въ какомъ случаѣ этого не достигаютъ. Онѣ ведутъ, напротивъ, къ увеличенію преступности.