Нинель Александровна вдохновенно начинала и на одном дыхании завершала придуманные модели, а за ними шли новые и новые проекты. Однажды ей пришлось задержаться на работе над моделированием бального платья, но её отвлёк от работы Князев, неожиданно приехав в агентство. Она обрадовалась его приходу и не скрывала этого. Он, как всегда, закрыл дверь на ключ, и они предались любви. Детали выкроек бального платья на это время лежали забытыми. Он был страстным и нетерпеливым любовником, Нинель Александровна возбуждала его безупречной красотой, женским обаянием и нежностью. В этот вечер романтическую встречу влюблённых прервал телефонный звонок. Она взяла трубку. Звонил Пётр.

– Пришёл домой в надежде отпраздновать семейный праздник, но здесь пустота. Ты меня не ждёшь, я понял, жена забыла, что сегодня годовщина нашей свадьбы.

– Прости, заработалась, – высвободившись из объятий Игоря Семёновича, виноватым голосом ответила она. – Сейчас же приеду домой.

– Домой не нужно. Через несколько минут заеду за тобой, и мы пойдём в ресторан или в кафе. Ты готова?

– Хорошо, – без особой радости произнесла она. – Заканчиваю дела и жду.

– Тебе нужно срочно уходить, – с волнением в голосе сказала Князеву. – За мной приедет муж. Совсем забыла – сегодня годовщина нашей совместной жизни.

Она говорила быстро, одновременно застегивая пуговицы на платье и поправляя перед зеркалом прическу. Князев смотрел на нее и не уходил.

– Я умоляю, уходи быстрее, через пять минут Пётр будет здесь.

– Я не хочу тебя делить с твоим мужем. Ты должна принадлежать только мне. – Игорь Семёнович страстно поцеловал её в губы и повторил: – Ты будешь моей.

– Ну, хорошо, хорошо, только прошу, немедленно уйди, – Нинель Александровна начинала нервничать.

Она с облегчением вздохнула, когда за ним захлопнулась дверь.

Вскоре подъехал Пётр, зашёл с букетом белых хризантем и, увидев её, склоненную над эскизами, сказал:

– Совсем ты у меня забыла дом, куда это годится? Даже сегодня на работе. Даю две минуты на сборы, поедем праздновать наш день.

Она послушно убрала бумаги в стол, надела плащ, и они вышли на улицу. Он увёз её в милое, уютное кафе на окраине города. Они сели за столик, заказали шампанское и праздничный ужин. Официант зажёг на столе две свечи и удалился.

– Первый тост, как и во все прошлые годы, за тебя. Но сначала я хочу преподнести тебе подарок. – Пётр Аркадьевич вытащил из кармана маленькую коробочку и протянул жене.

– Опять сюрприз? – спросила, открывая бархатный футлярчик. – О, какая прелесть! Как красивы эти серёжки с бриллиантами. Спасибо, мне очень нравится!

Официант наполнил фужеры шампанским.

– Я рад, что он пришёлся тебе по душе. Выпьем за тебя, за твою неувядающую красоту и за нашу любовь.

Они выпили, шампанское быстро ударило в голову.

– Мне кажется, – сказал Пётр, – ты сегодня грустная. Скажи, о чём твоя печаль?

Нинель Александровна улыбнулась неотразимой улыбкой:

– Что ты, дорогой! Как я могу унывать рядом с тобой? Прости за то, что забыла о нашем дне. Спасибо тебе за всё. Грустить могу только о том, что годы, к сожалению, летят с неимоверной быстротой и вместе с ними от нас уходит молодость.

– По тебе не скажешь, что время что-то изменило в твоей красоте. Ты как неувядающая Клеопатра, я говорил это много раз. Давай выпьем за тебя и за нашу любовь.

Этот вечер был замечательным. Они вернулись домой поздно захмелевшие и возбужденные от выпитого вина. Приняв душ, легли спать, и только в ушах Нинель Александровны стояли слова Князева: – Я не хочу делить тебя с твоим мужем. Ты будешь моей.

А Пётр в эту ночь был ласковым, нежными и милым, каким она его давно не знала.

Глава четырнадцатая

Рогожин удивился, что дома его никто не встречает. Обычно жена, Надюша, выходит навстречу, забирает пакет с продуктами, уносит на кухню. Сегодня он разделся, повесил на вешалку шарф и куртку и крикнул:

– Эй, есть здесь кто-нибудь живой?

В кухне увидел, что Надюша сидит за столом, вяжет своё бесконечное вязание и вытирает слёзы.

– Что с тобой? – удивился Рогожин. Он редко видел её плачущей.

– Привет, дорогой, извини, что не встречаю. Сижу, горем убитая, успокоиться не могу.

– А что случилось?

– Помнишь мою подругу, Светлану Тропину?

– Помню, – на всякий случай сказал Рогожин и пошёл в ванную комнату.

Надюша отложила вязание, вытерла носовым платком глаза и стала накрывать на стол.

Рогожин вышел из ванны, сел за стол и принялся ужинать.

– Ну, что с твоей Светланой приключилось? – спросил, откусывая хлеб.

– Её освободили по амнистии, она вышла из тюрьмы. Сегодня мне звонила.

Рогожин чуть не поперхнулся.

– Что-то плохо помню Светлану.

– Как ты можешь её не помнить, подруга моя со школы, я сто раз рассказывала. У них с Володей был магазин небольшой, торговали гастрономией. Как все – покупали по одной цене, продавали по другой, за счёт этого держались. Ребятишек у них двое – мальчики Игорёшка и Витенька. Светлана бухгалтером была, продавцом и кассиром, а Володя директором и закупщиком. На них «наехала» налоговая: Светлана изменяла в отчётах закупочные цены, иначе никакой выгоды не было, все в налоги уходило. На этом их и зацепили. Ну, ясное дело, делала с согласия мужа. Налоговик дотошный и настырный попался. Откупиться от него хотели, денег предлагали, умоляли, он ни в какую – довёл дело до суда. Тогда Светлана с Володей решили: кто из них понесёт наказание? И она, добрая душа, согласилась, выгородила Володьку, взяла вину на себя. Подумала: учтут: женщина, двое ребят, в первый раз попались, присудят штраф. А ей три года дали за укрывательство от налогов, с отбыванием наказания в тюрьме, заметь, не условно, а именно в тюрьме. Представляешь, какая жестокость? Могли бы на первый раз обойтись мягче. Разве не помнишь?

– Помню, но смутно, – ответил Рогожин, доедая борщ.

– Второе будешь?

– А что?

– Плов.

– Давай.

Поставив перед мужем еду, Надюша продолжала:

– Что думаешь? Как поступил её благоверный? Через месяц после того, как её посадили, привёл в дом бабёнку, и стал с ней припеваючи жить. И совесть его не мучила, он не вспоминал о Светлане. А она всё время переживала: как ему трудно одному, на него свалились заботы о доме, детях и работа. Отсидела два года в тюрьме, попала под амнистию, обрадовалась, домой торопилась. Он на порог не впустил, вышел на площадку и сказал, что с ней больше жить не будет, подаёт на развод. Забудь, говорит, и меня, и детей, с преступницей общаться не желаю. Она мне сегодня позвонила по телефону, я потрясена её горем и подлостью мужчины. Не знаю, чем помочь. Каким он оказался ничтожеством, просто ужас!

– Да, бизнес и деньги проверяют людей на порядочность и честность. А у нас в бизнесе предают друг друга на каждом шагу и даже убивают. Ей нужно было раньше думать. Если бы он попал в тюрьму, что, ей легче было бы? Всё равно бы переживала, а, может быть, тоже не стала его ждать. Видишь, как жизнь испытывает? Налоги нужно платить и жить честно.

– Согласна, но сажать людей в тюрьму, коверкать им жизнь – очень негуманно и жестоко. Особенно в данной ситуации. Куда судьи глядели? Ведь видят, что женщина, семья, дети остаются. Для первого раза можно было бы мягче наказать, хотя бы штраф назначить, а то, как специально, всё для того, чтобы разрушить семью.

– Пусть не скрывают налоги, – упрямо повторил Рогожин. – Люди ищут лёгкие деньги, вот и происходят такие неприятности.

– Это горе. Чем ей помочь, ума не приложу, как поддержать? Я её к себе звала, она ни в какую, гордая. Говорит: – Приду в себя и с ним за всё рассчитаюсь. Я посоветовала: иди по специальности работай, ты ведь педагог. А она отвечает: – Кто меня с судимостью учить детей возьмёт? Скажи, почему у нас такие законы, все против людей? – Надюша всхлипнула, вытирая слёзы.

– Это вопрос не ко мне, а к депутатам. Себя нужно защищать самому. Не ловчить и не хитрить. Сейчас время сложное, соблазнов много. Демократию каждый человек по-своему понимает, очень легко можно оступиться.