– А у тебя, Аоки… вышло прямо как ты мечтаешь.

– Агааа. Аа, когда-нибудь я ее саму заставлю сказать эти слова, – пробурчал Аоки [Кирияма]. Поскольку он по-прежнему был в [теле Кириямы], Тайти это показалось каким-то странно-нелепым.

– Аоки, твоя преданность Кирияме просто потрясает.

Да, неизменно жестокое обращение Кириямы его совершенно не выбивало из колеи – это было достойно уважения.

– Ну, меня к ней уже конкретно тянет. И причин особых нет, хотя нет, конечно, причины есть. Она такая милая, веселая, наивная, похожая на ребенка, а потом тут же шикарно безбашенная, и еще она цундере.

Последнее, как показалось Тайти, было скорее желанием Аоки.

– Но главное, конечно – это было наитие. Знаешь, прям как будто молнией ударило.

Аоки [Кирияма] рассказывал о своей любви к Кирияме, энергично кивая.

– Ну, пока что хватит. Давай удалим видео.

На эти слова Тайти [Инабы] Аоки [Кирияма] отреагировал в стиле какого-нибудь комика из американской кинокомедии: наигранно пожал плечами и заявил:

– Эй, эй, все еще только начинается, а?

И по его лицу расплылась ухмылка.

– Не, но все-таки…

– Ну лааадно.

Когда речь шла о первой съемке, Аоки [Кирияма] проявил немалое упорство и талант убеждения, однако сейчас он почему-то сразу сдался. И, как будто ожидая чего-то – нет, как будто стремясь поддразнить Тайти, – он принялся что-то напевать себе под нос.

– …Хм, обычно что бы я ни сказал тебе сделать, ты не делаешь…

Уже произнося эти слова, Тайти внезапно подумал, что он потерял что-то в человечности.

Они снова начали снимать; их охватило то ли возбуждение, то ли душевный подъем. До возвращения остальных еще должно было оставаться время, так что они были уверены, что смогут еще немного этим позаниматься.

Они были слишком беспечны.

Раздался звук открываемой двери.

Раньше ожидаемого вернулись [Тайти] и [Аоки] (если все оставалось так же, как при их последней связи по телефону, в [теле Тайти] сейчас обитала Кирияма, а в [теле Аоки] – Инаба).

Увидев их, Тайти [Инаба] и Аоки [Кирияма] мгновенно застыли.

Едва ли их недавний разговор был подслушан; если бы они сохранили спокойствие и повели себя как обычно, видимо, все пошло бы гладко. Однако Тайти с Аоки растерялись – они абсолютно потеряли бдительность и не следили за тем, чтобы их не застукали (настолько возбудились от своего занятия).

На несколько секунд повисло неизбежное в такой ситуации молчание.

Две девушки из кружка изучения культуры были не настолько наивными, чтобы не заметить эту паузу.

– Юи! Хватай мобильник! – тут же приказала Инаба [Аоки].

– Есть! – и Кирияма [Тайти], не делая лишних движений, проворно – непонятно даже, повлияла ли на ее ловкость смена тела, – подскочила к Аоки [Кирияме].

– Ии! – только и успел жалко взвизгнуть Аоки [Кирияма], когда Кирияма [Тайти] мгновенно выхватила у него телефон. В следующую секунду она передала трофей Инабе.

– Итак, что же вы такое делали с моим мобильником… а? Видео?..

Посреди повисшего в комнате молчания из мобильника раздался звук начавшего воспроизводиться ролика.

Сквозь пространство, только что бывшее во власти тишины, одна за другой полетели немыслимые фразы.

Должно быть, это была слуховая галлюцинация – такое обычно не слышится, – но Тайти почудился звук, будто у застывшей с надменным видом Инабы [Аоки] лопнул кровеносный сосудик.

– Хм, похоже, вы тут интересную игру себе нашли, да?

Еще произнося эту фразу, Инаба [Аоки] скинула блейзер, развязала галстук и взялась за пуговицу рубашки. На глазах у ошарашенных остальных она сняла и отшвырнула рубашку, затем стянула футболку, таким образом полностью обнажившись выше пояса. Следом она потянула за ремень брюк.

– Эй, т-ты что делаешь?! – наконец подала голос Кирияма [Тайти]. Лицо ее было пунцовым.

– Ничего особенного, просто захотелось пробежаться голышом по школе.

– Инаба, это, это шутка такая? – пролепетал Тайти [Инаба], не в силах поверить своим глазам, перед которыми разворачивалась жестокая сцена мести.

– Тааак, теперь вроде бы вот это… хе-хе-хе.

– Н-не надо, пожалуйста, Инаба-ттян! Я же после такого помру! В социальном смысле.

– В-вот именно, Инаба. За такое убивать – это уже перебор, по-моему?..

Инаба же не настолько безжалостная, ведь верно…

– Пф, ну так помри.

…Неверно, именно настолько.

– Пожалуйста, Инаба-сан! Если я помру в социальном смысле, то и в материальном смысле мне нормально не жить! – взмолился Аоки, упав перед Инабой на колени. Но, поскольку выглядело все так, будто [Кирияма] стоит на коленях перед [Аоки], зрелище было потрясающее.

– Молчать! За такие позорные игры с [моим телом] награда полагается соответствующая!

В конце концов после долгих уговоров троица (даже Кирияма присоединилась к Тайти и Аоки) кое-как сумела остановить разъяренную Инабу.

К тому времени, когда все вернулись в родные [тела], буйство в комнате кружка прекратилось (только Инаба, даже вернувшись в [свое тело], успокоиться все никак не могла).

– Вы двое… После еще одного такого раза вы жить не будете, ясно?

– Ясно. Прими наши глубочайшие извинения, Инаба-сан, – хором ответили Тайти и Аоки, опустив головы.

– К вашему сведению, я тоже разозлилась, понятно? Еще раз такое увижу – отлуплю, поняли? – с улыбкой во все лицо (абсолютно фальшивой) сказала и Кирияма.

– Т-так точно… мы поняли.

Если Кирияма разойдется всерьез, то вполне можно и в больницу угодить. При этой мысли Тайти задрожал от ужаса.

– Это странно, но… мне этого даже немножко хочется!.. – в своем обычном стиле сморозил глупость Аоки. – А, вот еще. Может, фигня, но меня кое-что малость беспокоит…

Эти слова он произнес с каким-то стеснением, но после продолжил уже нормальным тоном:

– Юи, слушай, а мы что, страшные? Почему-то, когда я в [теле Юи] и когда мы, ну то есть парни, подходим вплотную, твое [тело] само начинает дрожать.

– Хаа? – вырвалось у Тайти, который не смог ухватить смысл вопроса Аоки, и он недоуменно склонил голову набок.

Но.

Слова Аоки, видимо, попали в яблочко.

Кирияма разом побледнела и застыла как вкопанная.

Глаза неподвижно уставились в какую-то точку.

Даже моргать перестали.

Она была как марионетка с перерезанными нитями.

И тут же, словно внутри нее включили питание, Кирияма резко вскинулась. С прилепленной на лицо улыбкой, не в силах управлять интонациями, точно ее голос сломался, она выдавила:

– …А… э? Д-да вовсе нет, правда ведь?.. Парней вроде вас бояться совершенно нечего… да. Потому что я… потому что я сильная. Уж точно сильнее вас… Поэтому… поэтому – парней я совершенно не боюсь.

Она говорила так, что всякий бы понял: действительность от ее слов отличается на 180 градусов.

Кирияма обхватила себя за плечо одной рукой – возможно, в попытке остановить дрожь, как от зимнего холода. Маленькая ладошка зажала вместе прядь длинных каштановых волос и белую ткань блузки. На крепко сжатой руке повисли еще пряди.

Голову она опустила, поэтому выражения лица за волосами было не видно. И ее фигурка казалась еще более хрупкой, чем обычно.

Глядя на одинокую, несчастную девушку, Тайти подумал, что хочет с этим что-то сделать, что должен с этим что-то сделать.

Однако он по-прежнему не мог понять эту сторону Кириямы, которую она сейчас всем показала.

Она ее никогда прежде не показывала. Нет, может быть, дело не в том, что она не показывала? Может, дело в том, что он не пытался увидеть?

– Прости меня! – Аоки выпрямился и тут же низко поклонился. – Мы знакомы уже офигенно долго, и я все время тебе говорил, что люблю тебя, но… если бы… если бы не эта странная штука, которая с нами происходит, я бы и дальше в упор не замечал… Я, наверно, очень много боли тебе причинил… Я… я правда жуткий дебил.