— Кандида, дорогая, — сказал Рохелио, когда сестра сняла трубку, — это говорит Рохелио.

— Очень рада слышать тебя, — защебетала Кандида, — давно ты у нас не появлялся, с самой Пасхи. Совсем забыл нас. А у нас новости — Дульсе теперь занимается с преподавателем консерватории. Но Эрлинда, наверно, уже рассказала тебе об этом. Она ведь была у нас вчера. Они с Тино встретили Дульсе в городе и решили довезти домой.

Рохелио вздохнул с облегчением. По крайней мере, этот факт имел место. Как хорошо, что не пришлось ничего спрашивать у Кандиды, а она все выложила сама. Иногда болтливость старшей сестры оказывалась полезной. Он хотел было как-нибудь вежливо закончить разговор, но не тут-то было. Кандида, которая все время сидела дома, очень любила поговорить по телефону.

— А что с Эрлиндой? — тараторила она и, не дожидаясь ответа, продолжала: — Бедняжечка, она такая бледная, так плохо выглядит последнее время. А ведь еще недавно была такая цветущая женщина. Что с ней? Вчера о чем-то они говорили с Рикардо.

— С Рикардо? — удивился Рохелио.

— Да, — ответила Кандида, и в ее словах сквозило возмущение, что разговор шел втайне от нее. — Заперлись у Рикардо в кабинете и о чем-то шушукались. Не иначе она просила у него денег.

— Почему ты так думаешь? — потрясенно спросил Рохелио.

— У нее был такой вид, — ответил Кандида, — и к тому же она была такая задумчивая, рассеянная, так что даже забыла у нас свои журналы.

— Какие журналы? — спросил Рохелио, похолодев.

— Модные журналы и выкройки, — ответила Кандида.

Она еще что-то говорила, но Рохелио ее почти не слушал. Теперь все встало на свои места. Эрлинда не встречалась ни с какой Урсулой, это был только предлог, чтобы уйти из дому. Деньги она кому-то отдала, а на их место положила другие двести тысяч, которые взяла у Рикардо.

— Спасибо, Кандида, — неловко закончил Рохелио разговор с сестрой. — Я как-нибудь обязательно загляну к вам.

Повесив трубку, он тут же набрал рабочий номер брата. Рикардо, к счастью, снял трубку сам.

Рохелио не стал ему ничего объяснять. Он решил встретиться с Рикардо лично и все ему рассказать. Он больше не мог копить эти подозрения в себе.

— Мы могли бы встретиться с тобой часов в шесть? — спросил Рохелио. — Поверь, по телефону мы все равно ничего не решим… Мне очень тяжело, Рикардо.

Рохелио казался настолько взвинченным, что Рикардо не смог ему отказать, хотя у него самого было множество неприятностей, взять хоть эту вчерашнюю выходку Дульсе. Но, помня о странном поведении Эрлинды, он согласился встретиться с братом после работы в шесть.

— Фуэнсанта! — услышала Фуэн громкий голос своего шефа. Она сморщила хорошенький носик, но немедленно поднялась из-за стола, поскольку привыкла немедленно подчиняться.

— Я слушаю вас, дон Федерико, — сказала она, входя в кабинет.

— Фуэн, милая моя, — сказал Саморра, и голос его прозвучал почти ласково, что заставило Фуэн насторожиться. Когда Крокодил начинал говорить таким голосом, это не предвещало ничего хорошего.

— Да, дон Федерико? — спросила она, и ее голос дрогнул. — Что вам угодно?

— Мне угодно узнать, видела ли ты вчера, как Пончо разговаривал с кем-нибудь здесь, в «Паломе»?

— Да, — ответила Фуэн так, как обещала Пончо. — Когда я подошла, они уже сидели. И я почти ничего не слышала, хроме того, что они упоминали какого-то Густаво.

— Так… — сказал Федерико Саморра, а затем вдруг сделал то, чего Фуэнсанта ожидала менее всего. В его руке внезапно появился револьвер, дуло которого было направлено прямо на нее. — А теперь, девочка, — спокойно сказал шеф, — ты расскажешь все, как было на самом деле. Итак, я слушаю.

Дрожащая Фуэнсанта призналась, что ничего не видела, а рассказала эту историю, потому что так сделать попросил ее Пончо.

— Он сказал, что иначе вы ему не поверите, — пробормотала Фуэнсанта.

— Логично, — усмехнулся Саморра. — У меня, кажется, есть все основания ему не верить. Мальчишка! Решил шантажировать и кого? Меня!

— Шантажировать вас? Этого не может быть! Чтобы Пончо… У него такая тонкая, благородная душа…

— Вот как ты считаешь? — сказал Саморра. — Да ты не влюблена ли в него? А? Отвечай! — крикнул он, видя, что Фуэнсанта не отвечает. — Говори!

— Я… — бормотала Фуэн, широко раскрытыми глазами глядя на наставленное на нее дуло револьвера.

— Я все понял, — спокойно сказал Саморра, пряча оружие, — значит, вы были любовниками. Как же я раньше не догадался? Все эти постоянные отлучки вместе. Ну да теперь все равно. Он бросил тебя, твой благородный рыцарь, подставил и бросил.

Фуэнсанта зарыдала. По щекам потекла размазавшаяся тушь. Прическа растрепалась.

— Можно, конечно, считать, что для тебя разочарование в любовнике — достаточное наказание само по себе, — рассуждал вслух Федерико Саморра, — но лично я так не считаю. Я не люблю, когда меня предают. Иди.

— Вы меня отпускаете? — не поверила своим ушам Фуэнсанта.

— Отпускаю, — ответил Саморра.

Он не двигался, пока дверь за рыдающей девушкой не закрылась. Затем медленно закурил и задумчиво сказал, глядя в окно:

— Тонкая, благородная душа, значит… Какая мразь…

Однако его философские рассуждения прервал телефонный звонок. Федерико Саморра поднял трубку и услышал незнакомый хрипловатый голос, который подчеркнуто вежливо спросил:

— Простите, могу я говорить с сеньором Саморрой?

— Он у телефона, — ответил Крокодил, который по характерным интонациям догадался, кто ему звонит, хотя никогда и не слышал этого голоса.

— Мы бы хотели встретиться с вами… — вкрадчиво продолжал голос.

— Кажется, я знаю, с какой целью, — спокойно ответил шеф регионального отдела. — Вы, по-видимому, жаждете передать мне привет от Густаво Гуатьереса.

На другом конце провода возникла пауза. Саморра усмехнулся.

— Вы очень догадливы, — сказал Пиявка. — Мы хотели передать вам привет именно от этого человека. Вы, как я понимаю, помните его и ту услугу, которую оказали ему.

— Да, — сухо ответил Саморра. — Но мне вчера уже пытались передать этот привет, причем от вашего же имени. Ничего хорошего из этого не вышло, так что, может быть, лучше оставите эту идею, молодой человек?

— С нами не так просто, — ответил Пиявка. Ему показалось, что Саморра лишь старается взять его на испуг. — Вы же еще не ознакомились с нашими условиями.

— Ну что ж, мое дело предупредить вас, — ответил Саморра. — Я слушаю вас.

Пиявка был к этому готов. Он потребовал за свое молчание двадцать пять миллионов песо, которые должны быть переданы ему сегодня же вечером. Саморра должен оставить деньги в свертке на пустыре в пригороде Мехико, где велось строительство большого жилого массива. Пиявка прекрасно понимал, что это не Эрлинда и встречаться с этим человеком было смертельно опасно.

— Хорошо, — мрачно сказал Саморра, — я принимаю ваши условия.

Он повесил трубку и пробормотал про себя: «Что ж, это к лучшему. Ниньо и его ребята сделают за день всю работу и могут спокойно уйти на дно и отдыхать, пока снова не понадобятся. Надеюсь, это будет не скоро».

ГЛАВА 45

Каролина держала в руках фотографии и рассматривала их с видимым удовольствием. Фотографии и в самом деле получились весьма удачные для ее целей. На них была изображена Роза Дюруа в компании довольно молодого человека со светлыми курчавыми волосами. Роза с ним на скамейке на городской площади. Он и Роза сидят за столиком в баре. Он и Роза стоят у машины, перед тем как сесть в нее. Молодой человек приветствует Розу у стойки бара. На каждую ситуацию было несколько фотографий. Особенно хороша, с точки зрения Каролины, была одна из них, где парочка сидела за столиком. Молодой человек по-хозяйски положил руку на спинку стула Розы, как бы приобняв ее, и смотрел на нее сверху вниз с довольной ухмылкой. «И не страшно, что лицо этой несчастной Розы выражает скорее испуг, чем безудержный восторг, — подумала про себя Каролина, — зато по этой фотографии сразу видно, кто хозяин положения».