Через некоторое время, когда опустели бокалы с мартини и вином, Званцев предложил Полю и Рене отведать русской водки…

На танцевальной площадке несколько десятков людей плясали под песню Энрико Иглезиаса. По окончании песни, из динамиков полилась мелодия медленного танца.

— Николя, почему Вы меня не приглашаете? — смотря на Карпенко лукавыми глазами, осведомилась Мадалена.

— Прошу, — встал из-за стола Николай и подошёл к Мад.

Они танцевали, внимательно смотря друг на друга. Николай почти невесомо обнимал француженку за тонкую талию, словно чего-то опасаяь.

— Не надо быть таким серъезным, — попросила девушка, — Вам больше идёт улыбка.

— Вы очаровательны, Мадалена, — сам не веря своему голосу, тихо произнёс Николай.

— Вы делаете успехи, Николя, — улыбнулась Мад, — Вы тоже не такой, как хотите казаться. Его так и подмывало спросить, а как он выглядит в её глазах, но он сдержался. Музыка закончилась, а они продолжали медленно танцевать, глядя в глаза друг друга. Спасибо, дискжокею, что он не стал ставить музыку и позволил им насладиться отрешением от всего окружающего их, оставаясь в своём, только им понятном мирке…

Раздались апплодисменты. Николай обернулся и увидел, что многие, сидящие в зале апплодируют им. Покраснев и смущаясь он проводил Мадалену к их столику.

— А мне понравилось с Вами танцевать, Николя. Вы неплохой партнёр, — улыбнулась прекрасная француженка.

— Смеётся надо мной, — решил Николай, но посмотрев в глаза Мадалены, передумал. — Может я ей нравлюсь.

Вечер удался на славу. Бурцев, обнимая Поля, что-то ему рассказывал. Званцев ухаживал за Франсуазой. Павел дискутировал с Рене. Николай вёл беседу с Мад.

Около одиннадцати они покинули уютное кафе и вызвав такси, стали прощаться. Мадалена, чуть притянув Николая к себе, поцеловала его в щеку и пожелала спокойной ночи. Французские коллеги уехали в гостиницу.

— Завтра рабочий день, — напомнил Карпенко своим офицерам. По домам…

36. 1941 год. Война. Поиски Генриха фон Ротгера.

Он ехал в своём «Мерседесе», сопровождаемый мотоциклистами охраны. Майор Абвера Генрих фон Ротгер был направлен в группу армий «Центр», неудержимо рвущейся к столице России — Москве. Начиналась большая разведигра, в которой ему отводилась одна из первых ролей.

Его волновали огромные потери германской армии. Брестская крепость показала стойкость и мужество советских солдат. Красная Армия отступала, продолжая с упорством сражаться. В Абвере уже поняли, что блицкриг позорно провалился и если с войной не покончить в ближайшие месяцы, то Германия увязнет в затяжной войне. Германская военщина уже получила несколько сюрпризов: полной неожиданностью оказалось появление русских средних танков Т-34, сокрушающих броню их танков Т-III и Т-IV, которые не могли противостоять им. Правда их было немного, и по заявлению Порша, новые немецкие танки, скоро поступят в производство и сокрушат танки русских. Появление новых полководцев, и прежде всего Г.К.Жукова, звезда которого разгоралась все ярче и ярче. Сталин оценил его дарование и выдвинутых им генералов, смещая свою "конную "гвардию полководцев, мечтавших на тачанке доехать до Берлина.

Сейчас, когда армии группы перегруппировывались для решающего наступления на Москву, в разведывательном центре Абвера "Марс "вели работу по крупной дезинформации, пытаясь убедить советскую разведку в том, что удар перенацеливается на южном направлении.

Специально для этой цели с северного направления было переброшено несколько радиотехнических полков, которые иммитировали в эфире переброску войск в группу армий "Юг "с центрального направления. Кроме этого использовалась рация развед-группы русских, захваченная в упорном бою и склонённый к измене радист группы, почерк которого знали в Москве.

Генрих фон Ротгер выполнял свой долг как офицер Вермахта, но его волновала и не давала покоя мысль о пластине, скрывающей богатство. На основании данных, полученных от старого архивариуса в Париже, он определил район примерного поиска, где был найден Шарль де Понтарлье, и теперь стремился найти эту деревню.

Проезжая через полувымершие деревни, он расспрашивал сторожилов о том времени, не помнят ли они какие-либо истории, связанные с нашествием французов. Пока все было безрезультатно.

Майор сам выбрал маршрут своей группы, занимающейся радиоигрой с русскими, проходящий через район его поиска. Его группа имммитировала перемещение нескольких корпусов на южное направление, подтверждая по радио в штаб группы о начале передислокации. Было отмечено, что их рации противник усиленно пеленговал.

Барон велел колонне остановиться и выйдя из машины, подошёл к небольшому штабному автобусу, чтобы проверить маршрут движения. Обер-лейтенант Литке услужливо развернул карту перед майором. Фон Ротгер стал внимательно расматривать карту. В пяти километрах от намеченного маршрута находилось русское село под названием Трегубово.

— Обер-лейтенант, немного изменим маршрут. Одна машина с рацией поедет со мной в деревню и будет вести передачу оттуда. Будем изображать передовой батальон 23-й пехотной дивизии, остановившийся для ночёвки. Вот здесь мы встретимся, — ткнул в карту пальцем барон.

— Слушаюсь, герр майор.

Подъехав к деревне, фон Ротгер увидел несколько бронетранспортёров с крестами на бортах и группу автоматчиков.

— Карательная команда, — подумал он, велев водителю подъехать прямо к бронетранспортёрам.

К его машине уже подходил юный лейтенант.

— Лейтенант Пауль Кригер, герр майор, — представившись козырнул лейтенант.

— Майор Абвера фон Ритгер, — ответил на приветсвие барон. — Что вы здесь делаете?

— Ищем партизан, герр майор. Нас обстреляли в километре отсюда из леса.

— Убитые и раненные есть? — поинтересовался фон Ротгер. — Лес прочесали.

— Никак нет. Лес мы обстреляли.

— Тогда какого черта вы приехали в деревню? — закричал майор. — Немедленно возвращайтесь в расположение части. Моя группа выполняет секретное задание и вы нам мешаете. Лейтенант решил не возражать старшему офицеру, ко всему ещё и из Абвера и козырнув, быстро направился к своим людям. Поди знай, какие неприятности можно на себя навлечь.

Когда бронетранспортёры уехали, майор приказал группе отъехать на другой конец села и начать передачу в эфир. Сам он подошёл к кучку согнанных стариков и женщин.

— Не бойтесь меня. Я не сделаю вам ничего плохого, — на хорошем русском языке сказал фон Ротгер. Я историк и собираю данные о войне 1812 года, о пленных французах. Может в вашей деревне были пленные французы, не сохранились какие-либо повествования, легенды…

— Были, говорят, — прошамкал беззубым ртом один из старцев.

— Вы помните, рассказывайте, — попросил майор.

— Я, милок, помнить не могу, меня тогда и в помине не было. Дед мой говорил, что жил в имении полоненный француз.

— Да точно, — откликнулся ещё один старик. Он ещё красавицу Марию обрюхатил, а потом сбежал.

— Так она замуж за соседа вышла и уехала из села.

— Вспомните, пожайлуста, как фамилия, — взмолился майор.

Старик силился вспомнить но у него это не получалось, потом он вдруг хлопнул себя по лбу.

— Деревня соседская принадлежала Смычковым, так вот за него и вышла. Смычкова значит стала Мария.

Наконец Генрих фон Ротгер выяснил, у кого находится вторая пластина. Осталось лишь найти Смычковых…

37. 1942 год. Старший лейтенант Смычков.

127-я дивизия вторые сутки вела бои в окружении с превосходящими силами противника. С воздуха позиции дивизии утюжили «Юнкерсы», на земле наседала гитлеровская пехота, поддерживаемая танками.

— Держитесь, сынки, сколько сможете, — попрощался с ними седой полковник Пухов, получив приказ на вывод дивизии из пекла. — Надеюсь на вас, не подведите.

Что мог ещё сказать седой комдив двум своим офицерам, оставляя их на верную смерть. Он молча пожал им руки, отдал честь и пошёл к своему Уазику, догонять отступающие части. Прикрывать отход дивизии выпало батарее старшего лейтенанта Константина Смычкова и батальону капитана Елыгина, от которого осталось чуть больше половины.