На обоих запястьях девушки Леон приметил плетеные браслеты. Незнакомка была на голову ниже Леона и имела треугольное лицо с острым подбородком, правильными чертами лица, типичными для всех альвов в целом. Тонкие губы нежно-розового цвета сложились в приветливую, застенчивую улыбку. Ее волосы ванильного оттенка были расчесаны прямым пробором и в своей длине достигали пояса. На ушах девушка носила альвийский кафф, — особый вид украшений, не требующих проколов ушей и крепящийся дужкой за ухом. Кафф альвийки имел форму дужки, декорированной четырьмя зелеными перьями, направленными в сторону затылка.

Сказать, что Леон видел девушку красивой, все равно, что на языке чернокожих варваров с далеких южных островов, пытаться цитировать самые мудреные тома из библиотеки Магистратуры. В глазах юноши альвийка сорвала непреодолимый все эти годы занавес, явив истинную красоту, а не ее отблеск. Леон видел ее сказочно красивой! И если бы эту красоту можно было сравнить с отрезком времени, то самым подходящим эпитетом для этой цели послужило бы сравнение с бесконечностью. Красивые, большие и выразительные зеленые глаза, смотрели на рыцаря точно два глубоких озера в поверхности которых отражалось северное сияние Византа, о красоте которого Леон много читал и видел иллюстрации оного. С трудом он нашел в себе силы, чтобы скоординировать движения и поприветствовать альвийку, как и Элориэля, жестом, принятым у их народа. Девушка ответила тем же, однако не оставила без внимания рассеянность Леона.

— Вам нехорошо? — поинтересовалась она, чуть склонив голову на бок.

«Нехорошо ли мне?! Мне еще никогда в жизни не было так хорошо! О, девушка, не иначе как я был мертв все эти годы и воскрес, лишь завидев вас!», — пронеслось в голове у рыцаря, но сказал он иное.

— Немного не по себе от неловкости всего произошедшего и жары. Простите меня за этот инцидент, что я могу сделать, чтобы загладить свою вину?

— Я подумаю над этим, — хитро улыбнувшись, пообещала девушка.

Выглядела альвийка, как и десятки других представительниц своего народа, но вместе с тем была бесконечно отличной от всех доселе виденных Леоном. Как если бы ее окружало сияние, видимое лишь одному ему. Рыцарь глупо смотрел на девушку, точно никогда раньше не видел альвов и терялся в догадках, что в ней есть такого, чего нет у других? Почему он не может оторвать от нее глаз и думает только о ней? Он знал ответ.

«Неужели вот так оно и бывает Готфрид? Произошло ли с тобой все так также, друг мой?! Боги всемогущие, неужели я влюбился?!» — рассуждал про себя рыцарь.

— Простите мою неуклюжесть… — вновь начал Леон, ощущая себя глупо и жалко из-за бесконечных извинений.

— Элисса из клана Глицинии, а вас как зовут, кай рыцарь? К вам ведь принято обращаться как кай?

Леон опомнился от пьянящего, чарующего наваждения. Ему показалось, что для ответа на столь простой вопрос он выжал себя как лимон, так много сил ему потребовалось. Его мозг точно уставший увалень отказывался формировать связанные мысли, терзаемый сворой диких чувств, не знающих пощады в своем рвенье.

«Элисса, Элисса, прекрасная девушка с озера, Элисса», — Леон повторил это имя про себя несколько раз, точно пробуя на вкус. У сильвийцев были весьма распространены имена, начинающиеся на А или Э. Хотя это имя и начиналось на Э, оно было совершенно не сильвийское. Такое встречалось крайне редко, альвы как первая и старшая раса считали постыдным перенимать что-то у последней, самой молодой расы, а имя Элисса было явно человеческим. Почему? Леон вдруг понял, что хочет узнать причину. У альвов, конкретно у сильвийцев была одна отличительная черта перед прочими расами и народами — их имена никогда не повторялись. Правда, «никогда» это слишком громко сказано, но суть в общих чертах передает. Естественно живущие в разных городах или даже королевствах альвы могли дать ребенку имя, которое уже кто-то носил, однако суть была в том, что альвы придумывали имена для своих детей, вкладывая в них смысл. Если говорить максимально упрощено, то выглядело это так — дочь леса, летний ветер или солнечный цветок. На самом деле там все было много сложнее, но сейчас речь не об этом. Родители никогда не давали имена в честь самих себя или предков, как это было принято у людей, равно как и в часть кого-то другого. Это считалось дурным тоном и оскорблением ребенка. Ведь у него свой жизненный путь, своя история, его ждет новое будущее, к чему связывать его с прошлым? Сильвийцы почитали имена и серьезно относились к ним, считая частью уникальной личности альва, частью глории, а уникальности не свойственно повторяться. В поверьях альвов, глория без уникального имени после смерти ее носителя будет долго скитаться в мире, ища дорогу в чудесный сад. Безусловно сам принцип словообразования был схож и повсеместно встречались схожие по типу имена сродни: Элениэль или Анариэль, Тайлана или Айлана, Веланья или Иланья и так далее. Но вероятность встретить другого альва с таким же именем была такой же как получить личное приглашение от Богов на пирушку в честь собственного дня рождения. Имена сильвийцев индексировались в родословных записях клана, к которому он принадлежал и родители, придумывая имя, сверялись с ней, дабы избежать повторений. Надо ли говорить, как презрительно альвы относились к тем, кто смел давать своим детям имена других рас? Мало того, что это противоречило базовому принципу, обязывающему придумать имя, так это еще было заимствованием у тех, кто появился на свет много позже старшей расы.

— Вы правы, но прошу вас, госпожа, оставим титулы в покое, пусть отдохнут и дадут дорогу свободному общенью, ведь само это место создано не иначе как для досуга. Мое имя Леон Бертрам, прошу вас, зовите меня Леон. У вас красивое имя и признаюсь, оригинальное — редко встретишь альва с человеческим именем. Равно как и древо вашего клана, чьи лиловые цветки пленяют своей красотой взор смотрящего на них.

— Такое имя мне дала матушка, полагаю у нее на то были свои причины и скажу откровенно, — я рада ее выбору. Возможно, вам покажется это странным, но мне страшно не нравится большинство альвийских имен.

«Хорошо, что этого не слышит Элориэль! Хотя, он столь учтив и сдержан, что даже на это ответил бы что-нибудь, что вызвало у Элиссы восторг», — рассудил Леон.

— Что привлекло вас сюда? Рыбы тут нет, а яблок срок не подошел.

— Я обожаю это место за покой и красоту и прихожу сюда не первый год, как зимой, так и летом. Все это… — Леон обвел рукой деревья и указал на озеро. — Это место как будто отгорожено от остального мира, а еще здесь совершенно изумительные яблоки. Приезжая сюда в августе, я набираю пару корзин домой — моим родителям они так нравятся. Сегодня же я намеревался искупаться.

Ясные глаза альвийки стали еще больше от удивления и Леон к своему счастью понял, что ей хотя бы не за сотню, это уж точно. Безусловно, рыцарь мог и ошибиться, но порой, чем старше альв, тем он сдержаннее. Леон не знал, характерная ли это черта большинства представителей сей расы или дело было вовсе не в расе, а в том, что от прожитых лет краски мира выцветали и уже не могли вызывать настолько ярких переживаний, чтобы те брали верх, прорываясь наружу.

— Задай вы мне тот же вопрос, мой ответ стал бы вашему братом-близнецом.

— Удивительно, что мы с вами ни разу не встречались! — поразился ответу девушки Леон. — Я никогда здесь никого не встречал.

— Как и я! — задорно ответила девушка. — Наверное, немногие знают про это место, иначе бы и яблок тут уже не осталось, но их никто не собирает, а жаль. Очень грустно потом видеть, как они бьются о землю и остаются лежать, никому не нужные, такие одинокие.

— Вероятно вы правы, быть может только мы с вами и заглядываем сюда, — здесь ведь просто тупик и ехать сюда намерено нет никакого смысла, разве что на водопад полюбоваться. Времена сейчас тяжелые, некогда рот разевать, как нынче люди говорят. После войны с севером все заняты восстановлением своего хозяйства.

— У вас время нашлось, — заметила альвийка.